Эрина

Я снова выбрался из своего блиндажа, чтобы оглядеть в бинокль вражеские позиции. Выбрал, надо сказать, весьма удачный момент. Пристрелочный выстрел угодил точно в надстройку парящей крепости альбионцев. И почти тут же на нее обрушились куда более мощные снаряды. Казалось, на ней сосредоточили огонь едва ли не все орудия демонов. Шары прошивали броню крепости, превращая целые куски ее в обгорелые остовы с торчащими, словно кости длинными кусками металла. В считанные минуты они превратили крепость в бесформенный ком железа, исходящий сероватым дымом.

Интенсивность вражеского огня сильно упала, и я решил не возвращаться в блиндаж. Пора было уже начинать командовать войсками. Не все время ведь им сидеть в этих окопах, вжав головы в плечи.

- Артиллерия, - принялся командовать я, - почему замолчали? Малые мортиры, вам снарядов не хватает? Офицеры, собирайте солдат. Как только будет покончено с последней крепостью врага, мы атакуем.

Мои слова отрезвили всех. Что скрывать, многих повергло в шок появления парящих крепостей, о которых было столько пересудов, и среди солдат, и среди офицеров. Сражаться против этой жуткой легенды многим было очень страшно. Однако, услышав четкие команды, все снова вернулись в свою колею, вспомнили, что они не перепуганный сброд, а солдаты, унтера и офицеры армии Доппельштерна. А это кое к чему да обязывает.

Оставшаяся крепость альбионцев начала маневр отступления, не прекращая вести огонь. Однако двигалась она слишком медленно - и были идеальной мишенью для орудий демонов, которые успели уже хорошо пристреляться. В итоге, ей не повезло больше всех. Шар, выпущенный из кулеврины, угодил точно во вращающийся под ее основанием узорный круг. И тут же из-под нее, как будто ковер-самолет выдернули. Крепость рухнула на землю с грохотом, который мы услышали даже в окопах.

Дальнейшая судьба ее была решена очень быстро.

И следом я скомандовал по каналу общей связи.

- В атаку!

Мы выскочили из окопов, поддержанные огнем артиллерии, пулеметов, какие успели дотащить до этой линии траншей и захватить уже здесь, и малых мортир. Последние сильно пострадали от огня парящих крепостей, ведь их позиции находились на идеальном расстоянии для вражеских орудий.

Ошеломленные стремительной гибелью их наилучшего, как они считали, оружия, альбионцы оказывали какое-то вялое сопротивление. Они опомнились, только когда мы были уже очень близко к их окопам. Даже прорыв через проходы между линиями траншей, можно сказать, проморгали. Наши бойцы попросту смели не успевших дать и одной очереди врагов, повалили пулеметы, установленные на треногах, перекрывавшие проходы между линиями траншей, забросали гранатами укрепленные лучше позиции.

Прорыв наш оказался столь стремителен, что многие альбионцы оказались попросту захвачены врасплох, и кое-кто из них предпочел сдаться. Они бросали винтовки и поднимали руки. Следующие за нами строевики вязали их, ставили на колени и стягивали руки их же ремнями. Враги опускали головы, стыдясь своей слабости. Другие же глядели на наших бойцов с надеждой - умирать они явно не горели желанием. Они лопотали что-то на своем языке, которого мы, конечно же, ни бельмеса не понимали. Некоторые солдаты кричали на них, били прикладами, пинали, другие же улыбались пленным в ответ, пытались отвечать, - в итоге получался как-то тарабарский диалог.

Не сдавались только гвардейцы. Они как будто заражали своим мужеством, сражавшихся рядом с ними простых солдат. Они стояли до конца, записались в фортах, бункерах и блиндажах, отстреливаясь изо всех стволов. Часто их приходилось подрывать вместе с укреплениями, когда гранатами, а когда и искать что помощнее. Взрывчатки во вражеских траншеях было достаточно, видимо, оставлять их нам альбионцы не собирались. Точно так же, как мы перед эвакуацией уничтожили всю линию Студенецкого.

Правда, взрывать приходилось далеко не всех. Не раз после того, как мы минировали блиндажи или форты, и сообщали об этом засевшим в них альбионцам, внутри укреплений начиналась какая-то возня, слышались выстрелы, а после этого нам открывали - и выходили вражеские солдаты с поднятыми руками. Внутри же оставались трупы гвардейцев. На это закрывали глаза, делая вид, что гвардейцы застрелились сами, не желая сдаваться в плен.

Видимо, уничтожение парящих крепостей надломило альбионцев куда сильнее, чем мне показалось сначала. Не прошло и четверти часа, как последний форт был взломан, точнее засевшие в нем Зеленый львы, быть может, последние на всей планете, взорвали себя, понимая безвыходность своего положения. Они предпочли умереть с преизрядным фейерверком. В их форте было собрано, видимо, очень много, потому что он просто взлетел на воздух - других слов не подобрать.

Этот взрыв ознаменовал, можно сказать, окончание битвы за Серые горы.

Я опустился на пустой снарядный ящик, снял фуражку, только тогда заметив, что она прострелена в нескольких местах, провел ладонью по мокрым от пота волосам.

- Связь с союзной артиллерией, - затребовал я, понимая, что от меня сейчас ждут доклада генерал-полковнику, но сначала надо было предпринять более срочные действия.

Мне притащили внушительный переносной аппарат с эбонитовой трубкой. Связист протянул ее мне. На том конце мне ответил лязгающий даже сквозь помехи голос демона со смешным именем Фурфур.

- Укрепрайон взят, - сообщил я ему, - тащите наверх все ваши орудия. И советую поторопиться, пока враг не сообразил в чем дело, и не отправил сюда всю свою авиацию.

- Ты мне еще посоветуй, полковник, - ответил демон и оборвал связь.

Однако стоило мне подняться с ящика и оглядеть наши тылы в бинокль, как я заметил оживление на позициях, занимаемых союзной артиллерией. Зловещего вида орудия явно готовили к транспортировке, причем тащить их, по всей видимости, будут сгорбленные рабы в черных хламидах. Их в прямом смысле запрягали десятками.

Удостоверившись, что союзники не проигнорировали мои слова, я запросил связь со штабом Волостова. И доложил о взятии укрепрайона генерал-полковнику.

Орудия союзников, а вместе с ними и та часть осадной артиллерии, что имелась в нашей распоряжении, прибыли спустя несколько часов. С ними пришли и все, кто имел хоть какое-то отношение к артиллерии - разбираться с захваченными орудиями альбионцев. Их развернули, направив стволы против сил противника, сосредоточенных внизу и перекрывающих долину - самый удобный путь к столице планеты. Теперь его можно было считать открытым.

На установку демонских карронад и кулеврин ушло не меньше времени, чем на их подъем вверх по склону. Били-то они исключительно прямой наводкой, зато, наверное, на практически бесконечное расстояние. Их пришлось долго размещать на позициях, затем кулеврины начали давать пристрелочные залпы. Они производили скорее психологический эффект на альбионцев, ведь разрушений от сверкающих молниями шаров было не очень много. А вот когда по ним одним демонам известным способом навели карронады, внизу начался форменный ад. Следом открыли огонь наши немногочисленные осадные орудия и захваченные у врага пушки.

Первое время я еще глядел в мощный бинокль, один из двух найденных Фермором в форте, осматривая вражеские укрепления, стремительно разрушаемые безжалостным огнем нашей артиллерии, но вскоре опустил его. Не смог долго выдержать этой сцены избиения. Пусть там внизу и враги, однако все это действо казалось мне каким-то совсем уж подлым. И пускай для того, чтобы притащить сюда все эти пушки нам пришлось пролить море крови, угробить тысячи людей, но взять-таки проклятый укрепрайон, почитавшийся неприступным. От этой мысли становилось совсем уж гадко на душе. Не по душе мне была такая война. Тошнило меня от такой стратегии.

Альбионцы ушли со своих позиций меньше чем через сутки после начала обстрела. Сначала из низины, а потом со второго склона, оборонять его не было никакой необходимости. Альбионцы покинули Серые горы, чтобы избежать окружения и гибели.

Линия фронта стремительно приближалась к столице Эрины - Девелину.