Эрина

Перемирие для похорон продлилось целую неделю. Никаких обстрелов. Мы сидели в своих траншеях, глядели на близких альбионцев. А те в свою очередь пялились на нас. Осеннее солнце блестело стеклах биноклей по обеим сторонам линии фронта.

Об окончании перемирия возвестили альбионские летчики. Ровно неделю спустя после похорон на нас совершили первый налет. В небо, наверное, поднялась целая эскадрилья. И обрушилась нам на головы. Зашли со стороны солнца, чтобы обороняться от них было сложней. Наши зенитчики тут же открыли по ним огонь и пушек и пулеметов, но шустрые истребители ловко уходили от пуль и снарядов, взрывающихся в воздухе.

- Ложись! - пронеслось по окопам. - Налет!

Никому не надо было рассказывать, что это значит. Солдаты, унтера и офицеры падали ничком, закрывая руками голову. Вражеские пули разницы между чинами не делают - и самую лучшую броню вспорют как консервным ножом. Я и сам повалился, где стоял, едва услышав характерный шум пропеллеров, не дожидаясь когда к нему присоединиться стрекот пулеметов и авиапушек. А уж не замедлил последовать.

Истребители прошлись над нашими позициями на бреющем полете, казалось, подними голову - и увидишь выкрашенное синей краской брюхо вражеского самолета. Пули пробивали солдат вокруг меня, превращая их доспехи в решето, а тела - в кровавое месиво. Но меня счастливо миновала эта участь.

Я поднял голову, как раз чтобы увидеть удачу наших зенитчиков. Ловко взяв альбионский самолет в своеобразные клещи двумя установками счетверенных пулеметов, они буквально надвое раскроили его - только крылья в разные стороны полетели. Корпус рухнул где-то внизу за первой линией окопов.

Больше сбитых я не видел. Правда, и самолеты уже уходили прочь, снова на солнце, провожаемые огнем изо всех стволов.

- Истребители-бомбардировщики, - произнес поднимающийся на ноги рядом со мной Фермор, - а скоро и пикировщики пожалуют по наши головы. Они-то раньше на другом склоне налеты устраивали, обманули их осадными орудиями. Теперь же поняли, где главный удар будет нанесен, разведали сегодня - и завтра уже жди пикировщики.

- Волостов обещал подкинуть нам еще зениток, - пожал плечами я, - но их уже и так пихать некуда. А истребителей почти и нет у нас, так ему Литтенхайм ответил. Так что в воздухе теперь будет хозяйничать враг, по крайней мере, до тех пор, пока не прибудет подкрепление с других планет. Когда же оно будет, не знает и Литтенхайм, хотя он и отправляет один рапорт за другим.

Я оглядел поднимающихся солдат, уныло глядящих по сторонам, тормошащих тех, кто не встает. Неприятно резанул взгляд одного из них, как у рабочей лошади, долготерпеливого животного, каких еще используют в сельском хозяйстве на том же Бадене. Слишком уж много было в этих глазах тупой обреченности. Нет, так мои солдаты смотреть не должны!

- Бойцы! - закричал я, включив и общую связь. - Покажем врагу, на что мы способны! Стрелки, на банкеты! Открыть огонь по альбионцам! Пулеметы, орудия, мортиры, бей по гадам!

Я подал пример остальным. Фермор, который, похоже, слабо представлял себе, что я творю, взобрался следом на банкет - и принялся палить по позициям альбионцев. Надо сказать, очень удачно все вышло. Расслабившиеся после налета враги потеряли бдительность - пули, мины, осколки разили их. Многие из них повалились под этим жутким градом. Смертоносные лучи замелькали разноцветной паутиной. Альбионцы открыли ответный огонь. Теперь уже нам следовало поберечься.

Совершенно удовлетворенный я спрыгнул с банкета в окоп, глядя на творящийся вокруг хаос. Фермор снова последовал за мной, ствол его винтовки дымился от частых выстрелов.

- Ты для чего весь этот кавардак устроил? - спросил он, перекрикивая взрывы и залпы орудий.

- Все просто, - ответил я. - Надо было срочно поднимать моральное состояние после этого проклятого налета. А тут пусть немного пар выпустят - и будут вспоминать уже не налет, а то, как мы альбионцам после него врезали в ответ.

- Тонкая психология, - усмехнулся Фермор.

С тех пор налеты приобрели регулярный характер. Наши траншеи атаковали истребители и пикирующие бомбардировщики. Зенитные установки надрывались день и ночь, часто отдельные участки неба бывали часами затянуты серо-коричневыми облаками от разрывов снарядов, а трассирующие пули чертили его длинными очередями.

Наши истребители сражались с ними над нашими головами, однако их было все-таки слишком мало, чтобы организовать настоящее сопротивление. Больше походило на какое-то обозначение собственного присутствия в воздухе, чем на полноценную войну. Но, сказать по чести, мы бывали рады и этому. Как-то совсем уж тяжко видеть в небе и видеть там только вражеские самолеты.

- Славно альбионцы взялись за нас, - произнес командующий саарского гренадерского полка из свежего пополнения. - Нам тяжело будет брать их.

- Тоже мне тактик доморощенный, - рассмеялся сидящий с нами в одном блиндаже, пережидая очередной вражеский обстрел, Фермор, который сразу невзлюбил мрачного саарца неизвестно за что. - Все позиции в современной войне оборудуются таким образом, чтобы взять их было практически невозможно. Только ценой большой крови.

- Но отчего тогда Волостов тянет с наступлением? - подивился полковник с Саара, ничуть не возмущенный насмешками Фермора. - Мы теряем людей что ни день. Обстрелы, налеты, перестрелки. А все чего-то ждем.

- Танки, - решительно заявил я. - Будем прикрываться их броней, чтобы избежать серьезных потерь.

- Ты еще скажи, что нам "Бобров" пришлют, как на Пангее, - рассмеялся злой сегодня, что твоя оса Фермор. - Не дождемся мы никаких танков, будем штурмовать как обычно. Как там в той песенке "Ну-ка на уру". Штыки примкнуть - и в атаку.

- Оставьте эти глупости, Фермор, - остановил я его. - Танки будут - это решенное дело. Вряд ли нам пришлют "Бобры", конечно, им нечего делать в такой гористой местности, а вот два полка средних танков и полк тяжелых прибудут со дня на день. И как только они подойдут, мы сразу же атакуем.

- Как только, - ехидства Фермора хватило бы на десяток человек, - так сразу, верно?

- Вернее уж некуда, - кивнул я.

Танки прибыли спустя три дня после того памятного разговора. Привезли по железной дороге в крытых вагонах, таких же, в каких нам обычно привозили боеприпасы. Из конспиративных целей даже большего количества зенитных платформ ставить не стали, не смотря на особую ценность груза.

И уже спустя несколько часов по окопам прошел слух о том, что наступление будет завтра. Однако это была уверенно запущенная дезинформация. Работу жандармов контрразведочного отделения все оценивали на "отлично", однако перед решающей атакой на столь опасном направлении все уловки пустили в ход.

- Все начнется этим вечером, - доводил я командиров вверенных мне полков тяжелой пехоты, - вроде бы с обычной перестрелки. А затем по команде к обстрелу присоединятся танки, стоящие на замаскированных позициях. После третьего выстрела - они двинутся через наши позиции на альбионцев, ведя огонь на ходу. За ними мы - тяжелая пехота. Танки должны проломить вражескую оборону передней линии окопов. Наша же задача - развить их успех, уничтожая альбионцев в траншеях. Если все пройдет по плану, то уже к полуночи мы возьмем эту гору.

- Гладко было на бумаге, - процитировал Башинский.

- Реализация планов командования, - ответил ему я, - это наша прямая обязанность. Надеюсь, это все понятно.

Отвечать никто не стал. Мрачные настроения охватывали войска. С таким моральным состоянием вести их в бой - гиблое дело. Вся эта проклятая война может обернуться большой катастрофой.

Орудия плевались огнем, пулеметы поливали позиции альбионцев длинными очередями. В общем, все шло как обычно. Я вскарабкался на банкет, оглядел вражеские позиции в бинокль. Альбионцы азартно палили по нам из лучевых винтовок. Удачным попаданием снесло часть и без того сильно поврежденного бруствера. Когда развеялся дым, я увидел десяток тел в коричной форме.