Страница 13 из 29
«Минетти» Т. Бернхарда, реж. В. Агеев, Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева.
Очень интересна дискуссия вокруг «Пленных духов», и на чьей бы стороне ни стоять, она обогащает. Я, например, отдавая дань Агееву, считаю, что в том спектакле он затеял игру, условия которой не всем известны. Просто потому, что фигуры Блока и Белого – не наше все, как Пушкин. И чтобы играть и пародировать этот предмет, надо его знать досконально. Примерно то же произошло и с «Минетти», хотя это гораздо более гармоничный и компактный спектакль, в котором поставлен важный для современного театра вопрос – кем быть: поэтом, не понятым и всеми презираемым, или филистером, пусть даже талантливым.
В сущности, это главный вопрос творчества сегодня, который, видимо, для Агеева мучителен. Не случайно он взялся играть главного героя сам. Даже Казанцев этого не понял, многие считают, что он просчитался. Но мне-то кажется, что поступил как раз разумно, и этот ход был для него концептуален. Он играет Минетти, известного актера, вроде как гения, и играет его, очень точно изображая внешне своего учителя А. Васильева, голосом, жестами, наконец, слова и идеи вполне совпадают. Например, идея М. «накрыть тупость колпаком духовности». Образ, надо сказать, почти пародиен, что, собственно, и мешало мне принять спектакль целиком. Я так и не поняла, как ответил режиссер на главный для себя вопрос. При этом понятно, что и неврастения, и экзальтация М. выдают в нем личность неординарную, его непонятные мысли заразительны даже для портье и проститутки, которых он встречает в отеле.
Это такой отель недоразумений, в котором М. ждет своего Годо, некоего продюсера, который даст ему сыграть мечту его жизни – роль Лира. Фон – белый задник и арки, на которых мелькают тени и образы нормальной жизни. Жизнь бежит, движется, как фигурки в театре теней. На белом экране по заднику: фигурки молодые, обнимающиеся, беременные, на костылях, стареющие…
Короче, жизнь идет, время стоит, а М. ждет. Агеев хорошо подметил это стоящее на месте время, это великое ожидание, перемешанное со страхом человека, который боится опозориться, и хвастовством человека, который талантлив, но недоласкан, недополучил свое, заслуженное. В текстах-парадоксах Т. Бернхарда – просто-таки повторы мыслей А. В. Думаю, это и было решающим аргументом для Агеева. Надо посмотреть пьесу.
Не помню, чья мысль, М. или моя: истинный художник должен быть полностью безумен. Только трусом художнику быть нельзя. М., естественно, в финале умирает не понятый и никого не дождавшийся. Мне не хватило определенности позиции режиссера. М. часто смешон, жестоко пародиен. Но я должна понимать отношение А. к этому. Он мне, зрителю, неприятен, но я должна понимать, почему: потому что гений – всегда гад или потому, что я, филистер, не способен понять его идеи. Или и то, и другое сразу.
«Трансфер» М. Курочкина, реж. М. Угаров, Центр драматургии и режиссуры А. Казанцева.
Трансфер (по словарю) – перевод иностранной валюты или золота из одной страны в другую, передача права владения ценными бумагами или акциями от одного лица другому.
Пожалуй, Миша – самый серьезный, если брать во внимание цель высказывания, «молодой режиссер». Любопытная пьеса – про путешествие героя к отцу в тот мир и в ад. Правда, к финалу много декларативности. Такая пародия на «Сталкера» Тарковского.
Придя в ад, герои всматриваются в зал. Кто-то говорит: вы думаете, что это ад, да нет, это не здесь. Смех в зале. Главное в героях – не успев родиться, они уже устали. Чувства будто в консервированном виде. Замечательный персонаж – гид по аду: несокрушимое самообладание. У М. Захарова – свое представление об аде, по виду похожем на белый вокзал в стиле модерн. У этих – свое, кстати, более оптимистичное: место, где можно жить. Попытка связать времена. Поэтому вставной монолог Тети будто взят из «Пяти вечеров» Володина и Михалкова: та же извиняющаяся, но гордая скороговорка. Встреча отца с сыном – будто из хуциевского фильма «Мне двадцать лет» (более известен, как «Застава Ильича»). Сын, бесчувственный и равнодушный человек, все-таки надеется на душевный разговор. Но он не получается. Получается идейный спор перестроечных коммунистов и демократов. Конфликт поколений.
Сюр – женщина отца в аду маленькая девочка. От такого решения дух захватывает. Но в этом нет пошлости. Подчеркнута нелепость жизни. В общем, тяга к общению, пусть к спору у поколений есть, но говорить, в сущности, не о чем. «Байка в эльсинорском ключе». «Жизнь самотеком». Вывод героя, вернувшегося из ада: «Лучше бы не ходил». Да нет, все-таки хорошо, что сходил. Вернул, по крайней мере, себе способность сочувствовать. Пробудился, как мальчик Кай, оттаял. Суть – попытка идентификации, это единственная тема и идея, которая может спасти поколение от бессмысленного потока выпекаемых спектаклей.
Названные спектакли мне любопытны и дороги как раз тем, что в них есть это самое «ощущение бороды». Т. е. ощущение груза и опыта прежних поколений, с которым надо же что-то делать. Есть некий взгляд назад и попытка вступить со своим – и чужим – прошлым в некие непростые отношения – расквитаться, расплеваться, договориться, доспорить, но понять, какие мы на этом фоне и решить, от какой же печки нам теперь плясать. «Ощущение бороды» и «Пластилин» (оба спектакля поставлены в том же Центре, соответственно, О. Субботиной и К. Серебренниковым). Хотя видно, как «доит» собственный найденный прием Серебренников в других спектаклях.
«Облом off».
В марте 2004-го по «Культуре» показали фильм по спектаклю М. Угарова. Хорошо сделано. Потом узнала, что снимали специально, 5 дней. Явно монтировали с учетом другого зрелища, телевизионного. Леша (А. Казанцев) рассказал страшную вещь: молодой (40 лет) режиссер, снимавший спектакль, после съемок, до монтажа, решил съездить к родителям, чуть ли не в Тбилиси. Умер там – от инсульта. Сравнишь с Обломовым и поверишь в «совпадение колебаний».
«Дядя Ваня» А. Чехова, реж. А. Латенас, Брестский театр драмы и музыки.
Совершенно неожиданный и приятный сюрприз, вместе с новостью, что Альгис теперь – главный режиссер Вильнюсского государственного молодежного театра. Наши люди растут. Спектакль сделан, конечно, под влиянием Някрошюса: все-таки дружили и столько лет вместе. Но есть и нечто свое: скрупулезный психологический разбор ролей, подробное изящное существование на сцене актеров и ласковое, а местами ироничное, милое, сострадательное отношение к чеховским персонажам.
Поставлено о себе, конечно, стоящем на пороге 50-летия. В первый, кажется, раз так ясно и трагично прозвучала со сцены фраза Войницкого: «Мне 47 лет». Трагедия и острота ощущения, что жизнь уже прошла, что не переписать ее набело, что ничего не вернуть, а кое-чего уже не успеть, что так не хочется просто доживать, а видимо, придется. По тональности мне это показалось очень близко к тому, что когда-то делал в «Щуке» (театральный институт им. Б. Щукина) Н. Н. Волков.
Артисты маленького театрика играли в ансамбле! Это поражает сегодня больше всего на свете. Как-то в унисон, настроившись на одну волну, нацелившись на одну тему. Значит, Альгис – все-таки режиссер, это приятно, значит, я опять не ошиблась в своих прогнозах. Какой же он был замечательный артист, когда они приезжали в Москву в 1979-м. Энергетика, обаяние, стержень, кураж.
Октябрь
С. Безрукову исполнилось 30 лет. Что можно вспомнить? Только глупость. Попса, растрачивание таланта, погоня за деньгами. В каком-то журнале фото из «Феликса Круля» (речь о спектакле «Признания авантюриста Феликса Круля», поставленном в «Табакерке»): ну, вылитый Басков, т. е., большой интеллектуал. История его и, например, М. Галкина похожи – ранняя слава, всенародная любовь, потом тяжкий даже для взрослого выбор – искушение дешевой и быстрой популярностью и деньгами, в результате оба проживают не ту судьбу, которая была им предназначена талантом. Даже любопытно, как будет история развиваться дальше. Е. Миронов-то, мужичок, в отличие от него молодец, работает над собой. Все-таки может выставить и «Идиота», и «Август 44-го». А тот? Давнего, все-таки перехваленного Есенина, нынешнего позорного Пушкина и «Бригаду»?