Страница 7 из 49
Лежа по ночам в кроватке, в окружении своих плюшевых любимцев, Диана слышала всхлипывания маленького Чарльза. Иногда она вставала и подходила к нему, но чаще страх перед темнотой оказывался сильнее материнского инстинкта, и она тихо лежала в своей кроватке, прислушиваясь к жалобным причитаниям: «Где моя мама? Хочу к маме…» В конце концов, она сама начинала плакать, зарывшись головой в подушку. «Это было невыносимо, — вспоминает Диана, — мне не хватало смелости встать с постели. Я помню все так ясно, как будто это было вчера».
Няни менялись так часто, что это само по себе могло вызвать тревогу. Среди них попадались разные: и милые, и настоящие фурии. Одну из нянь мать Дианы поймала на месте преступления, когда она собиралась подсыпать слабительного в тарелку с кашей для детей — в наказание за какую-то провинность. Дети часто жаловались на боли в желудке, и теперь выяснилось, что было тому причиной.
Другая няня била Диану деревянной ложкой по голове, если та капризничала, или же сталкивала лбами Диану и Чарльза в виде наказания. Чарльз однажды проломил ногой дырку в дверях, когда его несправедливо заперли в детской. «Детям свойственно прирожденное чувство справедливости, так что, если нас наказывали несправедливо, мы бунтовали», — вспоминает Чарльз. Конечно, не все няни издевались над детьми: Салли Персивал, к примеру, была с ними добра и терпелива. Она впоследствии вышла замуж и живет сейчас в Нортхэмптоне, куда ее прежние воспитанники до сих пор посылают ей поздравления к Рождеству.
Даже если няня добросовестно относилась к своим обязанностям, перед ней стояла отнюдь не легкая задача: дети были сбиты с толку, чувствовали себя несчастными, им казалось, что няня хочет занять место отсутствующей матери. Чем ласковее была няня, тем больше она вызывала подозрений. Дети выбрасывали в форточку ее одежду, подкладывали кнопки на стул, запирали в ванной комнате. Именно детские впечатления заставили Чарльза отказаться от услуг наемной няни, когда у него самого появились дети.
Отец иногда навещал их в детской. Однако, по свидетельству одной из бонн, Мэри Кларк, «ему было не до детей. Он обращался с ними несколько холодно». Джонни с головой погрузился в дела: хозяйничал на ферме, участвовал в заседаниях Совета графства Нортхэмптоншир, выполнял другие общественные обязанности. «После развода он выглядел таким жалким, подавленным. Все время сидел у себя в кабинете. Редко, очень редко выходил поиграть со мной в крикет. Для меня это был настоящий праздник!» — свидетельствует Чарльз.
Школа не снимала напряжения: там были свои проблемы. Чарльз и Диана были «не такие», как все, и вполне отдавали себе в этом отчет. Кроме них, в Силфилдской школе не было детей разведенных родителей. Это подчеркивает и бывшая классная наставница Делисса Нидгем: «Диана была единственной девочкой, чьи родители развелись. Тогда это не часто случалось».
Впрочем, обстановка в школе была вполне доброжелательной и семейной. Директриса Джин Лоу (она выступала свидетельницей со стороны лорда Олторпского на его бракоразводном процессе) старалась поддерживать дух дружелюбия и доверительности. В классах было совсем немного учеников, и учителя не скупились на поощрение — например, в виде золотых звездочек за успехи в чтении, письме и рисовании. К школьному зданию прилегал сад, спортивная площадка, оборудованная ямой для прыжков и сеткой для нетбола, теннисный корт и площадка для английской лапты. Диана не сразу втянулась в веселую суету школьных будней — поначалу она немного дичилась и вела себя скованно, хотя в одном классе с ней оказалась ее давняя подруга, Александра Лойд.
Диана хорошо писала и научилась бегло читать, однако блестящими успехами в учебе похвастаться не могла. Вспоминая школьные годы Дианы, мисс Лоу указывает на ее внимательность к младшим, любовь к животным, вообще, подчеркивает ее доброту и дружелюбие, но отнюдь не способности к тем или иным предметам. Правда, она неплохо рисовала, причем все рисунки неизменно посвящались «маме и папе». Однажды она переполошила весь класс, разрыдавшись над очередным рисунком без всякой видимой причины.
В неравной борьбе с таблицей умножения и прочей школьной премудростью Диана все больше завидовала успехам младшего брата, который был весьма прилежным учеником, хотя и немного «букой», по отзывам однокашников. «Мне так хотелось не отставать от него», — признается Диана. Как это часто бывает между братьями и сестрами в раннем детстве, дело доходило и до потасовок, в которых преимущество было на стороне Дианы, более рослой и сильной. Чарльз жаловался, что она больно щиплется. Вскоре он сообразил, что ранить можно и словом, и стал безжалостно дразнить сестру. Несмотря на неоднократные замечания родителей, Чарльз часто называл сестру Брайан — по имени неповоротливой и глуповатой змеи, персонажа детской телевизионной передачи «Волшебная карусель».
Жена местного викария однажды сделала выговор Диане — к немалой радости ее брата. Вот как он вспоминает об этом: «Диана не то чтобы любила говорить неправду, но явно ощущала потребность приукрасить реальность. Возможно, психологи объяснят это защитной реакцией на развод. Так или иначе, однажды по дороге из школы жена викария остановила машину и сказала: «Диана Спенсер, ты говоришь неправду, и если это еще раз повторится, тебе придется идти домой пешком». Она так и сказала, причем очень громко, так что я торжествовал».
Соперничество между братом и сестрой — вполне естественное явление в определенном возрасте, но вряд ли можно назвать естественным соперничество между родителями. Между тем Франсис и Джонни устроили своего рода состязание: каждый старался доказать, что больше заслуживает любовь детей, нежели другой. Увы, их родительские чувства воплощались в дорогих подарках, а дети жаждали внимания, тепла и ласки. Так, отец Дианы, имевший большой опыт по части организации зрелищных мероприятий (никто лучше его во всем графстве не сумел бы устроить грандиозный фейерверк в Ночь Гая Фокса — праздника по случаю раскрытия заговора против короля Якова I в 1605 году), устроил сногсшибательное празднество в день рождения Дианы, когда той исполнилось семь лет. Он взял напрокат из зоопарка верблюда по кличке Берт, и дети в полном восторге катались на нем весь вечер.
Перед Рождеством родители старались перещеголять друг друга в щедрости. Чарльзу и Диане вручался каталог знаменитого игрушечного магазина Хэмлиз, что на Риджент-Стрит: им предстояло выбрать подарки, которые должен принести Дед Мороз. Наступало Рождество, и, как по мановению волшебной палочки, их мечты обретали реальность, а оставленные около кроваток чулки едва не лопались от всякой всячины. «Чересчур большое внимание материальным вещам», — замечает по этому поводу Чарльз. Один из подарков поставил Диану перед мучительным выбором. Это было, пожалуй, самое суровое испытание ее детства. В 1969 году Диана была приглашена на бракосочетание ее кузины Элизабет Уэйк-Уокер и Энтони Дакуорт-Чэда. По этому случаю отец купил ей прелестное голубое платье, а мать — не менее прелестное зеленое. «Я уже не помню теперь, в каком именно платье я была на церемонии, но хорошо помню, как больно было выбирать: ведь это означало оказать предпочтение одному из родителей», — говорит Диана.
К концу недели обстановка накалялась. Каждую субботу Чарльз и Диана в сопровождении бонны садились в поезд Норфолк — Лондон. На вокзале Ливерпуль-Стрит их встречала мать, и они ехали в Белгравиа. Там каждую неделю разыгрывалась одна и та же сцена: мать заливалась слезами и на вопрос детей «Почему ты плачешь, мамочка?» неизменно отвечала: «Я не хочу, чтобы вы завтра уезжали отсюда!» Дети не знали, как реагировать, и невольно чувствовали себя виноватыми. Так же напряженно проходили праздничные дни, которые приходилось делить между родителями.
В 1969 году в жизнь детей на правах законного супруга матери вошел Питер Шанд-Кид, и это несколько разрядило атмосферу. Они познакомились с отчимом на вокзале Ливерпуль-Стрит во время очередного субботнего визита к матери. Красивый, элегантный мужчина с обаятельной улыбкой — он сразу же расположил к себе детей, тем более что мать сообщила им, что накануне утром они поженились.