Страница 21 из 49
Поводом для отчаяния послужила посылка, поступившая накануне в офис Букингемского дворца. Диана находилась там по своим делам и, обнаружив посылку, потребовала, чтобы ее вскрыли. В офисе работало несколько сотрудников, в том числе правая рука принца Чарльза, управляющий финансами Майкл Колбурн, который категорически возражал против распоряжения невесты принца. Диана все же добилась своего, и когда коробку вскрыли, там оказался золотой браслет в виде цепочки с диском, украшенным инициалами «Ф» и «Г» на фоне голубой эмали. Инициалы означали «Фред» и «Гледис» — так называли друг друга Чарльз и Камилла. Диана узнала о значении этих прозвищ от друзей. Впервые она увидела злополучные инициалы на записке, вложенной в букет цветов для заболевшей Камиллы.
И вот браслет — подарок Чарльза женщине, которая преследовала Диану во время ее романа с принцем, женщине, которой суждено сыграть роковую роль в их супружестве. Служащие побросали работу, пока жених и невеста выясняли отношения по поводу этого подарка. Несмотря на бурный протест и слезы Дианы, Чарльз так и не отказался от своего намерения. За считанные дни до венчания в душе невесты происходила мучительная борьба. Во время репетиции в соборе св. Павла, когда свет юпитеров брызнул ей в лицо, Диана разрыдалась так горько, как будто сердце у нее разрывается от боли.
В последнее воскресенье перед свадьбой Диана присутствовала на матче по конному поло, в котором участвовал Чарльз, и озадаченные зрители видели, как она ушла со стадиона, заливаясь слезами. К этому моменту все уже было готово: в соборе св. Павла были установлены телевизионные камеры, на тротуарах заранее занимали места зеваки, и свадебный торт уже испекли. Атмосфера праздника чувствовалась во всем. Свадьба была назначена на вторник, а в понедельник Диана опять собиралась разорвать помолвку: днем ей сказали, что принц Чарльз отправился к Камилле — вручать браслет. Он даже не взял с собой старшего телохранителя Джона Мак-Лина.
Пока Чарльз сидел у Камиллы, Диана пообедала в Букингемском дворце в обществе сестер, которые как могли утешали и успокаивали расстроенную невесту. У Дианы в голове не укладывалось, как мог Чарльз поступить столь жестоко накануне их свадьбы? Что же будет дальше? Ее мучили самые мрачные предчувствия. Не лучше ли отказаться от всего этого, пока не поздно? «В том-то и дело, что поздно, — говорили сестры, — назад пути нет: твое лицо знает вся страна. Держись, детка, придется довести дело до конца».
На душе у нее кошки скребли, но никто этого не заметил, когда вечером того же дня Диана танцевала на грандиозном балу в Букингемском дворце. Жених с невестой принимали 800 человек гостей — родственников и друзей. Это был незабываемый вечер. На балу царило безудержное веселье. Принцесса Маргарет прицепила к своей диадеме воздушный шарик, а принц Эндрю привязал такой же шарик к фалдам смокинга. Придворный бармен приготовил необыкновенный коктейль под названием «Головокружительный восторг у ступеней трона». Рори Скот вспоминает, как он осрамился, танцуя с Дианой перед носом у Маргарет Тэтчер, занимавшей тогда пост премьер-министра: то и дело наступал своей партнерше на ноги.
Комик Майк Миллиган выступил с религиозной проповедью, а королева, говорят, заглянула в программку и обрадовалась: «Здесь написано, что музыка живая, не фонограмма» — как будто она впервые об этом узнала. Диана так увлеклась танцами, что дала подержать кому-то из друзей жемчужное ожерелье с бесценным бриллиантом. Ее брат Чарльз, как раз окончивший Итон, с юмором описывает, как он по ошибке раскланялся с лакеем: «Он был буквально увешан медалями, и вокруг было столько особ королевской крови, что я кланялся, как заведенный. Я поклонился, а он взглянул на меня с удивлением и спросил, не желаю ли я чего-нибудь выпить».
Большинство гостей веселились в эту ночь до упаду. «Атмосфера предвкушения счастья была очень заразительна, — вспоминает Адам Рассел. — Ошалев от вина, мы ловили на рассвете такси — праздничное, счастливое безумие».
Ночь накануне венчания Диана провела в Кларенс-Хаузе. Чарльз прислал ей перстень с печаткой, на которой были выгравированы геральдические символы принца Уэльского, и нежную записку, от которой у нее сразу поднялось настроение. Он писал: «Я так горжусь тобой и счастлив, что буду ждать тебя завтра у алтаря. Ты сразишь всех наповал».
Слова любви рассеяли мрачные мысли, однако напряжение, копившееся месяцами, давало себя знать. В этот вечер Диана ужинала с сестрой Джейн. Она ела все подряд и никак не могла насытиться. После ужина ее рвало. Возможно, виной тому был стресс и исключительность ситуации, в которой она находилась, однако скорее всего это были первые симптомы нервной булимии (в ближайшие месяцы заболевание будет прогрессировать с угрожающей быстротой). У Дианы как-то вырвалось признание: «Вечером накануне венчания я была спокойна, абсолютна спокойна. Я знала, что меня поведут на заклание, и изменить уже ничего нельзя».
29 июля 1981 года Диана проснулась рано утром — ее разбудил шум толпы, собравшейся на улице Мэлл, куда выходили окна ее комнаты. Так начался день, который она впоследствии назовет «самым сумбурным днем своей жизни». Прислушиваясь к ликующим выкрикам и пению под окнами дворца, она ощущала ледяное спокойствие и желание, чтобы долгожданное событие наконец свершилось.
За дело взялись парикмахер Дианы Кивин Шэнли, гример Барбара Дэйли и модельеры Дэвид и Элизабет Эманюел. Их старания увенчались успехом: невеста выглядела великолепно. Брат Дианы Чарльз вспоминает, как преобразилась сестра: «Вообще-то она мало пользуется косметикой, но на этот раз получилось настоящее чудо. Впервые в жизни я поймал себя на мысли, что Диана очень красива. В тот день она выглядела потрясающе и была совершенно спокойна — ни малейших признаков волнения, только немного бледна. Она выглядела счастливой и умиротворенной».
Отец Дианы был не менее потрясен. «Я очень горжусь тобой, дорогая», — сказал он, когда они спускались по лестнице к выходу из дворца. Ему предстояло вести дочь к алтарю, и к собору св. Павла они ехали вместе в прозрачной «хрустальной карете». Садясь в свадебный экипаж, Диана столкнулась с непредвиденными трудностями: роскошный шлейф подвенечного платья длиной 25 футов (7,5 м) явно не был рассчитан на транспортировку в тесном помещении. Модельеры, создавшие это великолепное платье из шелка цвета слоновой кости, слишком поздно спохватились, что невеста поедет в церковь в специальном экипаже. До собора св. Павла было рукой подать, и все же, несмотря на все усилия Дианы, шлейф сильно измялся.
Всю дорогу Диана с тревогой думала, справится ли отец с возложенной на него почетной обязанностью: после удара ему трудно было ходить. «Отец держался прекрасно. Мы были тронуты его мужеством», — вспоминает Чарльз Спенсер. Граф был в приподнятом настроении и несколько раз помахал зрителям, столпившимся на тротуарах. Когда проезжали церковь св. Мартина, восторженный рев толпы стал особенно громким. Граф Спенсер решил, что они уже добрались до места назначения и собрался выходить.
И вот карета остановилась у собора св. Павла. Толпа, затаив дыхание, смотрела, как граф Спенсер, тяжело опираясь на руку дочери, повел ее к жениху. Медленно, очень медленно они шли между рядами кресел к алтарю, и среди гостей, заполнивших собор, Диана успела отыскать глазами Камиллу Паркер-Боулз. Когда она подходила к жениху, сердце ее трепетало от любви и восхищения. Увидев его лицо сквозь фату, Диана мгновенно забыла все страхи и подумала, что она самая счастливая девушка в мире. Ее окрыляла надежда на счастливое будущее с любимым человеком, который, конечно же, тоже будет ее любить, оберегать и поможет преодолевать трудности. Это волнующее зрелище наблюдали не только гости, собравшиеся в храме, но и 750 миллионов телезрителей в более чем семидесяти странах мира. Как выразился архиепископ Кентерберийский, «в такие волшебные мгновения рождаются сказки».
Диане пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на исполнении глубокого реверанса перед королевой. Вообще, накануне свадьбы ее особенно волновало, как бы не погрешить против этикета. Когда Новоиспеченная принцесса вышла на ступени собора св. Павла навстречу ликующим крикам толпы, ее сердце переполняли счастье и надежда. Ей казалось, что приступы булимии, мучавшие ее в последнее время, не более чем следствие нервного напряжения перед свадьбой, и она убедила себя, что миссис Паркер-Боулз осталась в прошлом. Счастье опьяняло, и сегодня, вспоминая свое тогдашнее состояние, Диана говорит с грустной усмешкой: «Моя душа жила надеждой».