Страница 20 из 49
Жизнь шла своим чередом. Спустя некоторое время Диана перебралась в апартаменты в Букингемский дворец, где они вместе с матерью и несколькими помощниками приступили к подготовке свадебной церемонии и пополнению гардероба. Диана сделала важное открытие: при дворе не любят перемен, но что касается одежды, все обстоит как раз наоборот. Согласно придворному этикету положено соблюдать три официальных сезона в году и в течение дня приходится переодеваться до четырех раз. Ее девичья экипировка: одно вечернее платье, одна шелковая блузка, пара нарядных туфель — никак не соответствовала официальному протоколу. Во время романа с принцем Чарльзом Диана частенько одалживала наряды у подруг, чтобы не ударить лицом в грязь на очередном свидании. Знаменитое голубое платье, в котором она появилась на церемонии помолвки, было куплено по совету матери в одном из лучших лондонских магазинов «Харродз». Чтобы укомплектовать официальный гардероб, Диана обратилась за консультацией к подруге сестры Анне Харви, редактору отдела моды журнала «Вог».
Со временем Диана поняла, что мало одеваться по моде. Ее повседневная одежда должна была выглядеть безупречно на любой, самый придирчивый вкус и, что немаловажно, недежно защищать ее от капризов погоды, вроде внезапно налетевшего ветерка, от которого вздувается юбка — на радость подоспевшим фоторепортерам. С этой целью в кромку юбки вдевается специальный утяжелитель. Диане предстояло овладеть подобными маленькими хитростями и постепенно выработать свой стиль, научившись разбираться в рейтинге мастеров высокой моды. В настоящее время она отдает предпочтение Кэтрин Уокер, Дэвиду Сэссуну, Виктору Эделыптайну.
Однако ее первые шаги в этом направлении не были целенаправленным поиском модельеров, отвечающих ее индивидуальности — Диана просто выбирала из тех, кого предлагали ее новые знакомые из «Boгa». Изготовление подвенечного платья было доверено молодым дизайнерам, Дэвиду и Элизабет Эманюел, чьи работы понравились Диане во время посещения съемок в студии лорда Сноудона в Кенсингтоне. Эти же мастера сделали бальное платье для первого официального выступления Дианы на городском благотворительном празднике в Лондоне. Платье имело почти такой же успех, как ее подвенечный наряд, украсивший собор св. Павла несколькими месяцами позже.
Это было черное платье из шелковой тафты, лиф держался без бретелек вопреки законам гравитации. Диана считала, что девушке ее возраста черный цвет очень к лицу. Увы, принц Чарльз не одобрил ее выбора. Когда Диана зашла к нему в кабинет продемонстрировать свой наряд, он ограничился скептическим замечанием, что черное — цвет траура. Диана возразила, что она пока еще не является членом королевской семьи, а главное, у нее нет другого платья, подходящего для столь торжественного случая.
Критическая реплика не прибавила Диане уверенности в себе, когда она вышла из Голдсмит-Холл под перекрестный огонь фотовспышек. К тому времени у нее было весьма смутное представление о том, как надлежит держаться члену королевской семьи, и Диана замирала от страха, как бы жениху не пришлось за нее краснеть. «Это были кошмарные мгновения», — признавалась Диана подругам. Кстати, на этом балу она познакомилась с принцессой Грэйс де Монако — женщиной, которой восхищалась до этого заочно.
Принцесса Грэйс, очевидно, заметила, что Диана нервничает. Не обращая внимания на остальных гостей, которые продолжали шушукаться по поводу смелого наряда Дианы, она увела ее в дамскую комнату. Там Диана отвела душу, рассказав, что чувствует себя одинокой, устает от «паблисити» и вообще, со страхом смотрит в будущее. «Не бойтесь, — пошутила принцесса Грэйс, — а то будет еще хуже».
В конце марта Чарльз уехал в Австралию, где должен был провести пять недель. Прежде чем ступить на трап пассажирского авиалайнера Ви-Си—10, он пожал ее руку и поцеловал в обе щеки. Провожая взглядом самолет, Диана сорвалась: разрыдалась при всех. Народ умилился непосредственности юной невесты, но истинную причину слез знала только Диана. За несколько минут до выезда в аэропорт они с Чарльзом беседовали в его кабинете в Букингемском дворце. Внезапно зазвонил телефон. Это была Камилла. Диана не знала, что делать: то ли остаться в кабинете, то ли выйти, чтобы не смущать Чарльза своим присутствием. В конце концов она покинула кабинет, предоставив ему возможность попрощаться с Камиллой без свидетелей. Она говорила подругам, что чувствовала себя совершенно сломленной.
Диана осталась одна в золотой клетке. После шумной и безалаберной жизни в девичьем «общежитии» Букингемский дворец казался ей чуть ли не тюрьмой. Она пришла к выводу, что это место заряжено «отрицательной энергией». Дипломатичные намеки и уклончивые ответы придворных с каждым днем раздражали все больше: она напрасно пыталась выяснить, что же все-таки связывает ее жениха с Камиллой Паркер-Боулз. Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Диана то и дело спускалась со второго этажа, где находились ее апартаменты, вниз, в кухню и болтала с прислугой. Из уст в уста передавали историю о том, как леди Диана, босая, в джинсах, угощала бутербродами растерянного лакея.
Единственной отдушиной были уроки танца. Для этой цели пригласили из школы Вест-Хет ныне покойную пианистку Лили Снип и преподавательницу танца Уэнди Митчелл. Диана занималась классическим танцем и степом (чечеткой). Надев черное трико, она на сорок минут отключалась от мучавших ее проблем.
В эти памятные дни мисс Снип вела дневник, достоверно отражавший переживания леди Дианы Спенсер в связи в приближающимся днем бракосочетания. Первая запись в дневнике мисс Снип, сделанная в пятницу, 5 июля 1981 года, гласит: «Играла в Букингемском дворце для леди Дианы. На уроке поработали от души, не теряли времени даром. После урока леди Диана с лукавым видом сказала: «Теперь, наверное, мисс Снип отправится прямиком к газетчикам на Флит-Стрит». У нее есть чувство юмора, и это будет очень кстати в ближайшем будущем».
На последнем уроке Диана занималась с особым рвением. До венчания оставались считанные дни. Диана с тревогой ожидала перемен в своей жизни. Мисс Снип записала в дневнике: «Леди Диана выглядит усталой — явно недосыпает. Я вручила ей подарок от школы Вест-Хет — прелестную серебряную солонку. Очень понравилась. Леди Диана принялась считать дни, которые ей осталось провести на свободе. Грустно. Перед дворцом толпы народа. Надеемся возобновить уроки в октябре. «Еще 12 дней, и я уже буду не я» — сказала леди Диана».
Несмотря на эти слова Диана не могла не понимать, что ее прежняя индивидуальность давно осталась за воротами Букингемского дворца. За несколько недель после помолвки она стала более уверенной в себе, более зрелой. Она вела себя все более непринужденно, часто шутила. Изменения в характере и поведении Дианы отмечают в своих воспоминаниях знакомые, встречавшие ее в период между помолвкой и свадьбой. Люсинда Крэйг-Харви, видевшая свою бывшую домработницу на вечере по случаю 30-летия своего зятя Нэйла Мак-Коркводэйла, пишет: «Она умела держать себя так, что все чувствовали дистанцию и невольное благоговение». Джеймс Джилби также отмечает это качество: «Диану принято считать озорной девчонкой, похожей на миллионы других. Это далеко не так. В ней всегда чувствовалось что-то особенное: целеустремленность, упорство, здравый смысл. По мере того как она взрослела, эти черты проявлялись все более ярко».
Перед Чарльзом Диана буквально преклонялась и во всем подчинялась его воле, однако никто другой, судя по всему, не имел над ней такой власти. Что бы ни творилось у нее в душе, внешне она всегда выглядела спокойной, уравновешенной и веселой. На празднике в Виндзорском замке в честь принца Эндрю, которому исполнился 21 год, Диана вела себя совершенно непринужденно, как среди старых друзей. Когда будущий деверь спросил, не видела ли Диана герцогиню Вестминстерскую (супругу самого богатого аристократа в Англии), она шутливо упрекнула его: «Ну же, Эндрю, перестань хвастаться именитыми знакомыми!» Диана была остроумной без язвительности, в отличие от старшей сестры Сары, которая слыла самой колючей розой среди цветов, украшавших великосветские салоны. «Не старайтесь выглядеть серьезными — все равно не поможет», — посоветовала Диана Адаму Расселу, представляя его королеве, принцу Чарльзу и прочим членам королевской семьи на балу в Букингемском дворце за два дня до свадьбы. В этот вечер она выглядела веселой и оживленной и ничуть не тушевалась в присутствии высокопоставленных особ. Ни малейших признаков, что всего лишь несколько часов до этого она захлебывалась от рыданий и всерьез собиралась отменить свадьбу.