Страница 5 из 11
— Отказываюсь угадать… почему?
— Один — чтобы держать лампочку, а двое других — поворачивать лестницу.
Белки озадаченно переглянулись.
— Объясните нам, — попросил Гарольд, — кто же из них самец, а кто самка?
— Не имеет значения. Просто они очень глупые. В этих анекдотах эскимосы предполагаются настолько тупыми, что все делают наоборот. Это, разумеется, несправедливо по отношению к эскимосам, которые, вероятно, ничуть не глупее остальных, но надо признать, что анекдоты про них обычно очень смешные. Я знаю их не меньше сотни.
— Ну, если они столь же удачные, как этот, то я не горю желанием их услышать, — сказала Марджори. — Гарольд, расскажи им о трех белках, потерявшихся в снегу.
Она повернулась к лампе, чтобы добавить доверительным тоном:
— Вы умрете со смеху, честное слово…
В то время как Гарольд рассказывал историю трех белок, потерявшихся в снегу, приборы обменивались неодобрительными взглядами. Мало того, что им не нравились сальные шутки (особенно Гуверу), они еще и не находили их смешными. Секс и кровосмешение, на которых они были замешаны, просто-напросто очень далеки от жизни электробытовых приборов.
Гарольд закончил анекдот, и Марджори захохотала от всей души, но оставшаяся часть аудитории даже не изобразила улыбки.
— Ладно, — протянул Гарольд, получивший сильный удар по самолюбию. — Надеюсь, вы довольны своим пребыванием под нашим дубом.
И на этих словах, коротко качнув хвостами, словно султанами, белки устремились вверх и быстро скрылись в кроне.
Вскоре после полуночи тостер резко пробудился от кошмара (ему снилось, что он вот-вот упадет в ванну, наполненную водой) и очутился в ситуации, почти настолько же драматичной. Грохотал гром, молнии секли небо, дождь лил как из ведра. Сначала тостер не мог понять, где находится и по какой причине здесь оказался. Когда же, наконец, вспомнил, то с обеспокоенностью заметил, что плед, который должен был прикрывать их, исчез. А остальные? К счастью, они были здесь, хотя и явно умирали от страха.
— О, Создатель, — стонал пылесос. — Я должен был предвидеть, я должен был предвидеть! Нам никогда, никогда не следовало покидать дом.
Лампа в приступе молчаливого возбуждения крутила колпаком во все стороны, так что ее слабый луч метался среди мокрых корней дуба; кнопка будильника на радио была утоплена, и он звонил не переставая. В конце концов, тостер приблизился и отключил его.
— О, спасибо, — сказало радио хриплым от помех голосом. — Большое спасибо.
— Где плед? — спросил тостер с тревогой.
— Унесен ветром, — ответило радио. — Унесен на другой конец леса, туда, где нам его никогда не найти!
— О, я должен был предвидеть! — стонал Гувер. — Я должен был предвидеть!
— Вы здесь не причем, — сказал ему тостер.
Но пылесос только громче застонал.
Осознав, что пылесосу он ничем не поможет, тостер остановился перед лампой, стараясь ее успокоить. Когда пучок света перестал беспорядочно метаться по сторонам, тостер попросил направить его на ветви, которые нависали над ними, на случай если плед зацепился за одну из них. Лампа послушалась, но ее свет был чересчур слабым, а ночь слишком темной. Если плед действительно находился наверху, обнаружить его было невозможно.
Неожиданно сверкнула вспышка. Будильник в радио снова включился, а лампа завыла и скрутилась вокруг себя, стараясь стать как можно меньше. Казалось бы, совершенно абсурдно бояться молнии, учитывая, что это всего лишь электрический разряд. Но он такой мощный… и абсолютно неконтролируемый! Если среди тех, кто читает сказку, есть не только приборы, но и человеческие существа, пусть они представят, что встретили буйно помешанного гиганта, намного их большего по размерам, тогда у них возникнет отдаленное представление о том, что испытывают электробытовые приборы при виде молнии!
Во время краткого мгновения, когда вспышка освещала сцену, тостер, не перестававший обшаривать взглядом деревья, сумел различить неясную тень… совсем скомканную… которая могла быть пледом. Тостер дождался еще одной вспышки, и… это точно был желтый плед, зацепившийся за одну из самых высоких ветвей.
Когда все узнали, что плед неподалеку, гроза перестала казаться им такой угрожающей, хотя они и не понимали, каким образом помочь ему выбраться из этого затруднительного положения. Дождь досаждал по-прежнему, но самая тяжелая тоска отступила. Вспышки молнии теперь были скорее желанными, чем пугающими. Их свет позволял увидеть плед, полоскаемый ветром и вцепившийся мертвой хваткой в ветку дуба высоко над ними. Как могли они предаваться унынию или хотя бы тревоге за его судьбу при мысли о том, какой страх должен был испытывать сам плед?
Наутро гроза закончилась. Радио позвало плед на полной громкости, но он не откликался.
На короткое мгновение тостер ощутил глубокую тоску, испугавшись, что их друг перестал функционировать, но радио не прекращало свои призывы и, наконец, плед ответил им, слегка шевельнув истрепанным мокрым уголком.
— ВЫ МОЖЕТЕ СПУСКАТЬСЯ, — кричало радио, — ГРОЗА ЗАКОНЧИЛАСЬ!
— Не получится, — слабым голосом произнес плед. — Я зацепился. Я не в состоянии спуститься.
— Вы должны попытаться, — настаивал тостер.
— Что? — переспросил плед.
— ТОСТЕР ГОВОРИТ, ВЫ ДОЛЖНЫ ПОПЫТАТЬСЯ!
— Я же объясняю, что зацепился. У меня уже есть безобразная дырка прямо в середине, и еще одна у оторочки. Я страдаю…
Плед принялся судорожно корчиться, и дождь капель из обильно пропитанной шерсти пролился вниз. Из своего дупла выбрался Гарольд.
— Что значит весь этот гвалт? — вскричал он властным голосом. — Вы знаете, который час? Белкам нужно еще спать!
Радио попросило Гарольда принять их извинения, затем объяснило причину переполоха. Подобно большинству белок, Гарольд по натуре был добр, и, увидев, в каком положении оказался несчастный плед, тут же предложил свои услуги. Первым делом он вернулся в дупло и разбудил свою супругу. Потом они вместе поспешили помочь пледу освободиться. Операция была долгой и, судя по воплям бедняжки пледа, очень болезненной, но, в конце концов, они добились успеха. Поддерживаемый белками, плед медленно и осторожно сполз по стволу.
Электробытовые приборы окружили своего друга, чтобы посокрушаться над многочисленными прорехами на теле и порадоваться его вызволению.
— Как нам выразить свою признательность? — горячо спросил тостер Гарольда и Марджори. — Вы спасли нашего друга от судьбы, о которой страшно даже подумать. Мы будем вечно благодарить вас.
— Ну, — протянула Марджори, — не помню, говорили ли вы, что у вас есть орехи, но если это так…
— Поверьте, — вступил пылесос, — если бы мы имели орехи, мы отдали бы их вам с радостью. Но вы можете сами убедиться, что в моем мешке только мусор и грязь.
В доказательство Гувер вытряхнул мешок, и густая коричневая кашица перепрелых листьев вывалилась на землю.
— У нас нет орехов, — подтвердил тостер разочарованным белкам, — но возможно, мы кое-что сумеем сделать для вас. Любите ли вы жареные орехи?
— О, да, — сказал Гарольд. — Я без ума от орехов в любом виде.
— В таком случае, если вы принесете несколько штук, я с удовольствием их вам пожарю. Столько, сколько пожелаете.
Гарольд с подозрением прищурился.
— Вы хотите, чтобы мы отдали наши орехи? Те, что откладывали все лето?
— Если желаете, чтобы я их пожарил, конечно, — бодро ответил тостер.
— О, принеси их, милый, — вмешалась Марджори. — Не знаю, что он намеревается делать, но вид у него искренний. Возможно, нам понравится то, что он собрался приготовить.
— Мне больше кажется, что он задумал нас провести, — заявил Гарольд.
— Всего два-три из тех, что остались с прошлого года. Прошу тебя…
— Ну, хорошо.
Гарольд взбежал по стволу до дупла, затем вернулся с четырьмя орехами в защечных мешках. По просьбе тостера Гарольд и Марджори разбили и сняли скорлупу, затем Гарольд с большими предосторожностями поместил их на металлическую решетку, выдвинутую из корпуса. Поскольку решетка предназначалась под крупные ломти хлеба, следовало действовать осмотрительно, чтобы маленькие орешки не провалились сквозь прутья. Как только это было проделано, тостер включил нагревательную спираль и принялся за работу. Когда орехи начали принимать красивый коричневатый оттенок, тостер поднял решетку как можно выше и отключил напряжение. Через пару минут, достаточных, по его мнению, для того, чтобы белки не обожгли себе лапы, залезая внутрь корпуса, он пригласил их достать и отведать поджаренные орехи.