Создатель меча

Баска, баска, я иду — хочу я этого или нет.

Я выругался и понял, что луже в круге. Я больно ударился о землю и меч выпал из рук.

Аиды, голова болит… мир снова поглощает серый туман…

В круге свирепствовала буря. Шел горячий дождь, от земли поднимался пар, дыхание вырывалось изо рта со свистом, как зимой, кончик носа и мочки ушей сразу замерзли.

Бореал сияла всеми цветами Севера. Самиэль был черным.

Возникла новая мысль: если Чоса Деи получит тело Аджани, Дел придется загнать Чоса в свой меч.

Но Дел не собиралась ждать, пока Чоса соберется с силами.

Я лежал на земле и смотрел на Дел. Она была сама ненависть, ярость, одержимость. Дел вспоминала все, что сделал Аджани, во что он превратил ее жизнь, вспоминала человека, который довел ее до края, где равновесие так шатко и его очень легко потерять. Все эти шесть лет Дел шаталась на краю, глядя в бездонную пропасть. Слишком дорого заплатила она за случившееся.

Еще одна плата ничего не изменит. И одновременно изменит все.

Долгая песня Делилы тогда закончится.

Ветер визжал. Он застревал на клинках и рвался, надрываясь в яростном порыве. Я рассматривал исцарапанное лицо Аджани: он был типичным Северянином. Выше меня и шире в плечах, с пышной гривой волос, таких же светлых и густых как у Дел, зачесанных назад с высокого лба. По-мужски Аджани был так же великолепен как дел по-женски. Беллин отметил точно: Аджани сиял очень ярко.

Он сиял слишком ярко: Чоса Деи смотрел из его глаз.

Бледные, пронзающие глаза светились порочным огнем в предчувствии свободы.

Пора уничтожить его, баска — пока он не расправился с нами.

Дел перестала петь, опустила меч и застыла, ожидая.

Ожидая… Ожидая чего?

Или ее ослепило его сияние?

Нет, только не Делилу. Этот человек создал ее как я создал свой меч. В крови, страхе и ненависти.

Аджани оскалил зубы.

— Мы снова встретились, — сказал он. — Пора кончать наше знакомство, так?

Дел, как и я, не сводила с него глаз. Северные черты расплывались. Тонкий нос, линия подвижного рта, высокие скулы — их контуры медленно растекались, уродуя лицо. Аджани переделывали.

Аиды, баска, убей его!

Дел выбила клинок из его рук. Кончик ее яватмы уперся в его горло.

— На колени, — едва переводя дыхание, прохрипела Дел. — Ты заставил моего отца встать на колени.

Баска, это не Аджани.

Мой меч лежал на земле. Мой чистый, серебристый меч из Северной стали.

Меч, из которого вышел Чоса Деи.

Баска… подожди…

— Дел… — выдавил я.

Аджани оскалил зубы. Чоса Деи смотрел из его глаз.

— Ты знаешь, кто я?

— Я знаю, кто ты.

Аджани откинул со лба волосы. Черты его лица изменялись. Он стал податливым, мягким, он мог растаять как воск.

— Я сказала: на колени, — снова потребовала Дел.

У круга стояли сотни людей, парализованных страхом. Они ожидали конца боя. Я лежал на земле и тяжело дышал, пытаясь разогнать туман в голове и перед глазами. Я думал: если я смогу добраться до меча…

Но Аджани стоял слишком близко к клинку. Ему достаточно было наклониться. Если он наклонится…

— Дел… — снова прохрипел я и лишился последних сил.

Аджани не вставал на колени. Чоса Деи не позволял ему это.

— Я — сама власть, — объявил он. — Ты думаешь, что можешь победить меня? Ты думаешь, я исполню твое приказание после того, как так долго ждал исполнения моего?

Аиды, ему не нужен меч. Ему хватит своего умения.

Аиды, баска… убей его… не играй с этим человеком… даже ради твоей гордости, не играй…

Аджани развел руки. Он изменился, стал подтянутым, стройным, сильным. Я рядом с ним казался хилым мальчишкой. Его великолепие соперничало с великолепием Дел.

— Ты знаешь, кто я?

Не знаю как Дел, а я не понял, который из мужчин задал этот вопрос.

Дел взяла рукоять по-другому. Меч ударил сверху вниз и перерезал сухожилие.

Аджани упал, этого она и добивалась. Его поза ничем не напоминала позу сломленного человека, но Дел было достаточно им того, что он уже не возвышается над ней — и надо мной, когда я, пошатываясь, умудрился подняться на ноги.

Он сиял очень ярко.

— Давай, — прошептал я.

Дел начала петь.

Чоса Деи вселился в тело, но Аджани не сдался. Он был рожден на Севере и понял, что случилось. Я увидел это в его глазах — в еще человеческих глазах Аджани, хотя лицо его уже растекалось. Он ссутулился перед мечом с кровавым ожерельем на шее. Бореал хотелось пить, она уже попробовала его крови.

Дел пела песню о близких ей людях, которых потеряла: отец, мать, братья, дяди, тети. Так много убитых родственников. Остались только двое: Джамайл и делила. Мужчина, который уже не сможет зачать ребенка, и женщина, которая уже не сможет ребенка выносить.

Дел убьет Аджани. Но она не победит.

Делила закончила песню. Она стояла и смотрела на него. Чувствовала ли она себя обманутой из-за того, что Аджани был не один? Из-за того, что убить ей придется не только врага, за которым она столько лет охотилась?

Чоса Деи был не глуп. Он потянулся, коснулся меча, сжал слабые пальцы на рукояти, поднял меч с земли и чернота натекла на клинок: лучше меч, чем мертвое мясо.

Светлые волосы, мокрые от пота, спутались. Великолепное Северное лицо снова отвердело. Чоса Деи ушел.

Аджани откинул волосы со лба. В одной руке он держал почерневшую яватму, но не пытался воспользоваться ею. Бореал целовала его горло. Аджани просто смотрел на женщину, владевшую Бореал, прародительницей бурь.

— Кто ты? — спросил он.

Дел не потрудилась ответить.

— У тебя есть дочь, — сказала она.

И снесла ему голову.

18

Тело упало на землю. Дел, освободившаяся наконец-то от груза мести, покачнулась и ноги у нее подогнулись.

Аиды, баска, не теряй сознание… только не сейчас.

Дел попыталась подняться, но не смогла. Изнеможение и переживания лишили ее сил. Она только тяжело дышала, цепляясь за свой меч.

Аиды, Тигр, а ты что стоишь?

Круг исчез. Он пропал сразу после того, как уснула магия. Теперь любой легко мог до нас добраться.

Дел убила Аджани. Люди считали его джихади.

Я услышал завывания, крики разъяренных танзиров, звон Южной стали.