Страница 31 из 75
— Да что вы себе позволяете! Честным людям уже и погулять негде. — возмущенно бормотал подвыпивший мужичок. Не то мастеровой, не то приказчик.
Нет ничего отвратнее пожилого молодящегося жуира, вырядившегося франтом. Поэтому полицейский без всякой жалости строго внушал гулякам:
— Не положено! — отрезал блюститель закона и порядка. — Весь честной люд уже давно в постельках, а вы ходите, шумите, отдыхать мешаете. Вот запру вас до утра в каталажке — мигом успокоитесь.
— Ну, господин полицейский, миленький. Отпусти нас. Мы же ничего противозаконного не делаем. Просто мой День Ангела отметили. — вступила в разговор крикливо и вызывающе одетая публичная девка.
Когда-то видимо она была красива и следы былой красоты еще проступали на ее потасканном одутловатом лице алкоголички.
— Вот и шли бы к себе в бордель отмечать. — Уже более примирительным тоном сказал дежурный, девка явно не врала, о чем свидетельствовала плетеная корзина к ее руке, источавшая дивные запахи.
Благодаря сегодняшней суматохе у полицейского с утра маковой росинки во рту не было, поэтому его пышные усы против воли зашевелились в сторону вкусно пахнувшей корзины.
— Это вы, мужчины к нам в дом за праздником и удовольствиями ходите, а мы там работаем. — смиренно и в то же время с известной долей игривости вздохнула девка и, заметив, что полицейский уже давно принюхивается к корзине, предложила. — У нас тут лукошко с припасами, с миленком на пикник ходили. Давайте мы вам его оставим. Вы, бедненький, пожалуй с утра еще не ели ничего. Все-то в делах, все-то в заботах. Перекусите, чем бог послал, не стесняйтесь, все от чистого сердца. А мы тем временем уйдем потихоньку, и, честное слово, не будем больше шуметь.
Поначалу равнодушный ко всему Николка с некоторых пор стал проявлять интерес к разыгрывающейся сцене. Что-то и в движениях и в интонациях сладкой парочки ему напоминало, хотя он мог побожиться, что их испитые физиономии видел впервые в жизни. Однако интерес к событиям нарастал, и арестант постепенно из угла кутузки пододвинулся к самому краю, так что лоб уперся в металлические прутья.
— И то верно, не побрезгуй, Ваша …родь угощеньицем, милости просим — подключился к уговорам своей подруги несвежий кавалер.
А тем временем его подвыпившая подруга сноровисто раскладывала на столе дивно пахнущие котлеты, аппетитный хлеб, миску с картошечкой и румяную домашнюю колбаску. От запахов у полицейского аж закружилась голова, но он все-таки нашел в себе силы сделать рукой жест, отвергающий приношение.
— Да что ты свои бабские штучки раскладываешь! Налей-ка благородию для аппетита нашей. Пускай отведает наливочки за здоровье именинницы.
— Действительно, что это я о наливке-то забыла, — спохватилась девица и извлекла из корзинки литровку и большой граненый стакан.
— Так ведь не положено нам. — попробовал отказаться полицейский.
Но вышло это у него как-то неубедительно, и предательская рука непроизвольно сделала движение в сторону стакана.
— А мы по маленькой и исключительно заради аменин моей Анфиски. — жег глаголом иуда-искуситель в образе мужичонки.
— А давай! — решился человек в погонах, и девка моментально протянула ему до самых краев наполненный стакан.
— Ну, Анфиса, за твое здоровье! — полицейский взял его, пошевелил усами, как он всегда делал перед тем как опрокинуть рюмку, и одним махом выплеснул содержимое в глотку.
Пахучая жидкость обожгла горло, поднялась вверх и ударила в голову. Но услужливая женская ручка мгновенно поднесла ко рту ароматный соленый огурчик, коим полисмен с удовольствием захрустел. После чего накинулся на разложенные на столе яства.
В сей момент для Николки произошло нечто неожиданное: мужичок с гармошкой обернул свое лицо в сторону кутузки и отчетливо подмигнул. Вот тут Николка узнал и невольно ахнул. Перед ним был Кирилл собственной персоной, только какой-то помятый и постаревший лет на двадцать. У юноши хватило ума подавить уже готовый вырваться возглас, но унять прыгающее от волнения сердце ему оказалось не под силу: оно гулко застучало у него в груди. Только и оставалось внимательно смотреть и ждать развития событий, которые ему были пока совсем не понятны.
Меж тем события продолжали развиваться своим чередом.
— А второй-то, батюшка, второй! — суетилась вокруг дежурного девица, перейдя на фамильярный тон.
— У нас говорят: между первой и второй — промежуток небольшой. — поддержал свою подругу Кирилл в образе пьяного мужичка.
— Подведете вы меня под монастырь, ребятки. — попробовал отказаться повеселевший полисмен.
Да где ж отказаться-то, когда вот он стоит, манит наполненный стакан. Рука сама тянется к нему:
— Ну да ладно, бог не выдаст, свинья не съест.
И содержимое следующего стакана полетело вслед за первым. Вторая порция хмельного змия пошла легче и веселее, и полисмен расслабился: отстегнул шашку и расстегнул ворот гимнастерки. После быстрой, второпях, еды внезапно наступила сытость для желудка, но душа-то, душа еще не насытилась, она требовала продолжения банкета.
— Именинница! А ну-ка спляши для меня, нешто вас в вашей блядской профессии этому не учат. Гулять, так гулять!
— Отчего не сплясать-то, можно и сплясать. А милок пусть подыграет на гармошке. — ответствовала деваха.
— А што? Нам все непошто! Могем и сбацать что-нибудь этакое ваша …родь. Токмо давай еще по рюмашке для настроеньица.
— Давай! Только уж и вы не отставайте от старика.
А девка, поименованная Кириллом Анфиской, уже доставала из необъятной корзинки еще пару стаканов, которые по неведомой причине гости величали рюмками. Налили, чокнулись, все чин по чину. Да только обратил внимание Николка, что если дежурный содержимое своего стакана вылакал до дна, разве что не облизал, то посетители, даром что пьяненькие, но питие из стаканов незаметно выплеснули прямо на пол.
В предвкушении представления изрядно хмельной полицейский сел на стул и… зевнул так, что едва не вывернул челюсть. Замаскированный Кирилл развернул меха и стал наяривать залихватскую удалую плясовую. Девка плясала какую-то чудовищную смесь цыганочки и камаринской, плясала, шатаясь и качаясь, как пляшет в трактирах в усмерть набравшаяся пьянь. Плясала, пока, наконец, отчаянно зевавший полисмен не склонил голову и пустил длинную струю слюны прямо на стол.
— Все! Готов! — заявил гармонист и прекратил играть.
Анфиска остановилась, подошла к Кириллу и уткнула свою голову в молодецкое плечо кавалера.
— Все, все, кончено, успокойся. — говорил он, гладя по волосам доверчиво склоненную головку.
— Я уж думала, что он никогда не уснет.
— Да-а, здоровый битюг попался.
— Кирюха? Ты! — уже не сдерживаясь, закричал Николка.
Но Кирилл приложил палец ко рту:
— Тише, паря, тише. Еще только полдела сделано.
Николка молча и зачарованно наблюдал за дальнейшими действиями странной пары. Кирилл подошел полисмену, проверил надежность его сна, ущипнув за нос, и стал рыться в его карманах в поисках ключей. Ощутив свободу, полицейская голова стала плавно клониться к поверхности стола, пока не встретилась с миской салата, куда и разместила свою физиономию. С девицей вообще произошло прямо таки удивительнейшее превращение. С лица куда-то исчезло глуповато-пьяное выражение, и оно стало деловым и сосредоточенным. А действия девушки стали четкими и осмысленными. Она подошла к столу и достала из своей чудо-корзины две полные бутылки самогона. Содержимое одной было тщательно разлито по всему столу. Половиной пойла другой она старательно окропила брюки спящего и поставила на стол початую бутыль. Бутылку, из которой они наливали и пили, была, напротив, изъята со стола и содержимое ее вылито на пол, после чего она была разбита о край стола. Кирилл же достав ключи, подбежал к решетке кутузки и, после нескольких попыток найдя подходящий, открыл. Николе показалось, что при этом возник ветер, ветер свободы, который ударил его в лицо. На самом деле в помещении стояла тяжелая перегарная атмосфера, просто юноша уже поневоле стал испытывать чувства и ощущения свойственные арестанту.