Страница 6 из 97
— Удивительно! — повторил старик. — Я думал, Ардагаст будет воевать за удмуртов. Война за правое дело — чего ещё нужно добродетельному варвару? Добыча, слава — и спокойная совесть. А он сумел большее...
— Ардагаст — наполовину венед, Вышата — венед. А венеды воевать умеют, но не любят, — сказал Иосиф. Я замечал в пантикапейских корчмах: венеда, даже пьяного, трудно разозлить настолько, чтобы он полез в драку. Но уж если полезет...
— Будем надеяться на. лучшее в натуре этого племени. Ибо теперь их царю предстоит задача посложнее. Эти девата...
— Они вроде сатиров? Или индийских ракшасов?
— Не так просто, юноша. Не так просто, как склонны видеть люди. Особенно варвары...
— Ну что, девочки? Не досадуете, что войны не вышло? — сказал, улыбаясь, Вишвамитра.
Он как муж Ардагунды носил звание священного царя амазонок, хотя всё их царство состояло из древнего городища над Тясмином, святилища Мораны-Артимпасы, богини войны и любви, и сорока воительниц, охранявших его.
— Нет! — ответила молоденькая поляница-венедка. — Эти удмурты — вроде нас, венедов. А аргиппеи — вроде сарматов. Словно в усобицу какую-то лезли...
— И вообще, мало ли мы воевали с людьми? Повоюем теперь с бесами и драконами. Как, справимся? — задорно тряхнула гривой золотых волос Ардагунда.
— Справимся! — дружно закричали поляницы.
Ехавший рядом Шишок воинственно вздёрнул косматую бороду:
— Бил я всяких бесов, побью и полубесов. А змея огнедышащего один раз дубьём с дерева смахнул, чтобы лес не жёг. Правда, Серячок?
Матёрый волк, трусивший рядом с лешим, гордо взлаял.
Войско заночевало в главном городке Санага. Даже тут аргиппеи, особенно потомки сарматов, жили больше в юртах, чем в рубленых избах. Летом пасли скот в горах, осенью и зимой — в долине Ра. Хлеб, однако, тоже сеяли. В большой царской юрте Санаг с Зариной на славу угостили росов. Водяная дева не очень любила стряпню, но за рабынями следила. Отменно были приготовлены и хлеб, и баранина. Было даже вино. Особенно понравилось гостям аши — питьё из сока дикой вишни и лепёшки из её сушёных плодов.
А ночью Ардагаст, спавший на мягкой кошме рядом с Ларишкой, увидел сон. Перед ним сидел, скрестив ноги, человек в чёрной одежде, увешанной бронзовыми и костяными амулетами, и рогатой шапке. Лицо его было странно, даже уродливо: узкие глаза под мощными надбровьями, низкий лоб, тяжёлые челюсти. Но оно не отталкивало. Наоборот, притягивало, ибо за странной внешностью чувствовался большой ум и спокойная уверенность в себе. Будто в тело дэва вселился дух небесного мудреца.
— Кто ты? — спросил Зореславич.
— Я твой враг. Но хочу стать другом.
— Ты Саудев, чёрный шаман рода девата — бесова племени?
— Да. Взгляни на племя, которое ты собрался уничтожить. Сейчас, конечно, ночь и все спят. А вчера днём...
Ардагаст увидел высокую гору с крутыми склонами над тихой рекой, потом — городок на вершине горы. Те же юрты и бревенчатые избы, те же мужчины в колпаках с меховой опушкой гнали скотину к водопою. Женщины растирали зерно, пряли шерсть, судачили о чём-то. Дети играли в бабки, стреляли из маленьких луков в цель, гонялись с арканом за бодливым козлом. Молодые пастухи любезничали с девушками...
Зореславичу приходилось сражаться с гиндукушскими дэвами, индийскими ракшасами и пишачами. Обитатели Чёртова городка напоминали их — кто толстыми надбровьями, кто выпирающими челюстями, кто густыми волосами на теле и могучими мышцами. Но во взглядах не чувствовалось тупой жестокости и злобы обитателей подземелий и лесных дебрей.
— Видишь? Это было вчера. А завтра ничего не будет, кроме пожарища и трупов. Ты совершишь подвиг — убьёшь аждаху. А вырезать женщин и детей будут другие. И певцы веками будут славить тебя — победителя бесовского племени. — Голос шамана звучал спокойно и печально.
Только тут Ардагаст заметил, что рога у шамана — свои, выходящие из отверстий в замысловато расшитой шапке. А тот продолжал:
— Мы ведь не виноваты, что наш славный предок насильно овладел нашей почтенной прародительницей. Мы не злее и не глупее людей. Наоборот, умнее. Мудрость людей и дэвов нам одинаково доступна. Самые сильные шаманы среди аргиппеев выходят из девата. За это люди и не любят нас...
— Почему же вам тогда не уйти к дэвам — в леса, в горы?
— Там нас считают людьми. Ведь мы привыкли жить как люди. Да и тесно в горах. Лучшие земли забрали аримаспы со своими стадами и грифоны... — Маленькие глаза из-под густых бровей полыхнули двумя красными огнями. — Ты Солнце-Царь, защитник всех слабых и неправедно гонимых. Защити нас, род девата! Или твоё войско тебя не послушает? Тогда откажись вести его в бой!
Шаман не просил — требовал, приказывал, будто его спокойным голосом говорила сама совесть Зореславича.
— Не такие уж вы слабые: приручили аждаху, чуть не устроили войну...
— Мы только спасали себя. Пока племена людей враждуют, они не трогают нас. А страх перед змеем защищает не только нас, но и аргиппеев.
— Истреблять твоё племя мне незачем. Но аждаху я убью.
— Зачем? Пусть всё останется как есть. У Санага с Ядыгаром без тебя храбрость быстро пропадёт. Аждаха станет тебе служить. Из Санага великий царь никогда не получится, из тебя — выйдет. Росы — сильные и храбрые, мы — мудрые. Пусть все трусливые и глупые племена покорятся нам. Знаешь, где на Урале золото, самоцветы, сколько их? Мы — знаем. Купишь всех, кого можно купить, и будет твоё царство от Карпат и до Урала, и в нём воцарится Огненная Правда. Не дай только сейчас погубить наш бедный род.
— Вот оно что! — рассмеялся Ардагаст. — Да, вы, полубесы, умные. Вам мало спастись — нужно ещё сесть кому-то на шею да погонять. Только Огненная Правда велит таких погонщиков самих гнать, чтобы не завели к Чернобогу. А царством меня не купишь: один такой, как ты, меня обещал богом сделать!
Мудрое спокойствие разом сошло с лица Саудева. Теперь перед Зореславичем был дэв — злобный, безжалостный к людям, но умный и оттого ещё более опасный.
— Попробуй сначала одолей нашего змея, человек! Но потом тебе придётся уничтожить наш род, потому что мы будем защищать городок до последнего. И это будет лишь первое из племён, которые истребишь ты и твои потомки, и люди когда-нибудь проклянут вас, росов, и вашу Огненную Правду!
Перед глазами Ардагаста встала стена Пламени, бескрайнего, словно степной пожар. В этом пламени горели и рушились города, деревянные и каменные, и беспощадные воины на конях рубили подряд всех горожан, а убегавших настигали стрелами и копьями. И воины эти были его росы, и над ними огненным языком полыхало красное знамя с золотой тамгой. Зореславич отпрянул назад, спасаясь от невыносимого жара, — и проснулся. Приподнялся резко, рывком.
— Ты что, беса во сне увидел? — спросила Ларишка.
— Хуже — полубеса. Беса хоть не жалко.
Ардагасту почему-то стало душно в юрте. Он встал, вышел наружу и увидел волхва.
— Доброе утро, Вышата! Не знаешь ли, что велит Огненная Правда делать с полубесами?
— Смотря по тому, какая половина в них больше.
— Это про моих детей? — вмешался Шишок. — Драть таких надо, чтобы совсем бесами не стали.
Нынешняя жена лешего, как и прежняя, была из людей, и детей их в селе звали полубесами.
Рать трёх племён шла к Чёртову городку. Санаг и его дружина гарцевали на великолепных саврасых конях, вызывавших восхищение росов. Зарина охотно рассказывала, что это — водяные кони, которых они с мужем угнали у озёрных дэвов. А Санаг хвалился своим краем.
— Нет богаче Урала и нет прекраснее! Его вершины небо подпирают. Что хочешь добыть — лучшие меха, лосей, оленей, птицу, рыбу? Всё есть в его лесах и реках. Тебе нужны золото, медь, самоцветы? Их тут издавна добывают. Летние пастбища хороши, а зимние ещё лучше — не нужно ни с кем воевать из-за степи. А выше наших летних пастбищ только боги живут. Злые — на Злой горе, добрые — на Золотой.горе Иремель, в истоках Ра.