Страница 43 из 47
Утром, хотя в кухне телевизора совсем не было слышно, Кэтрин почему-то была совершенно уверена, что он по-прежнему работает в комнате у Джулиана — скорее всего потому, что тишина, наполнявшая атмосферу, теперь уже не казалась такой беспримесной, как раньше. Все наполнял какой-то неслышный гул, звуковой эквивалент дыма от подгоревшего тоста, и этот гул затруднял Кэтрин доступ к безмерному молчанию леса. Ей требовалось срочно отправиться в лес, чтобы избавиться от этого навязчивого звука.
К несчастью, Дагмар этим утром почему-то отказалась от велосипедной прогулки. Она появилась в кухне, выглядя раздраженной и не выспавшейся, и, судя по всему, с единственной целью — проверить, не прикасался ли Джулиан к хранившимся в холодильнике яйцам.
— У меня потрескались оба соска, — пробурчала она, отчего сидящий у нее за спиной над миской с овсянкой Бен густо покраснел. — Сначала один еще был ничего, а теперь и он потрескался. Сегодня должен пойти дождь — должен, должен, должен! И я не понимаю, почему вы позволили уйти Виму Ваафельсу живым из этого дома.
Не дождавшись никакого ответа от присутствующих, Дагмар хлопнула дверцей холодильника и, громко топая, покинула кухню.
Поскольку Кэтрин и Бен сидели в молчании, они сразу же услышали, как Дагмар подстерегла в соседней комнате Роджера и вступила с ним в перепалку. Сердитый голос немки — звучное и громкое контральто — слышался через стену отчетливо и ясно. Приглушенный баритон Роджера, который обиженно оборонялся, обладал гораздо меньшей разборчивостью.
— Из всего, что я слышал, — говорил Роджер, — у меня сложилось впечатление, что у нас нет права выбора…
— Я певица, — напомнила ему Дагмар. — Я не кукла, которой всякие психи могут крутить, как им взбредет в голову!
Голос Роджера продолжал рассудительно бубнить:
— …мультимедийное событие… мы только один из его компонентов… эта проблема всегда возникает в таких случаях… компромиссы неизбежны… я же не католик, но пою слова канонических латинских текстов…
— Я уже все это слышала в дрезденской «Стаатсопер»!
Препирательство продолжалось довольно долго: к концу Бен и Кэтрин уже перестали прислушиваться к словам. Вместо этого они начали их воспринимать как какие-то обрывки звуков, напоминающие авангардное звучание Sprechstimme[34].
Тут сверху спустился почуявший кровь Джулиан; отказавшись от обычного кофе с тостом, он поспешил на звуки битвы.
Это было для Роджера уже чересчур: почуяв численное превосходство противника, он немедленно созвал общее собрание коллектива. Пятеро вокалистов уселись в гостиной, где они провели столько часов в трудах над «Partitum Mutante», и начали пререкаться.
— Для того, чтобы больше не сталкивались с подобными фиаско, — заявил Джулиан, — мы должны дать всем ясно понять, сколько мы стоим.
— Объясни, ради Бога, что ты имеешь в виду, Джулиан? — вздохнул Роджер.
— Мы должны включить в программу гораздо больше популярных произведений и поднять цены на билеты. Делать больше записей, чтобы нас каждая собака знала в лицо. А затем, когда нам будут предлагать работу, мы должны выбирать, что нам подходит, а что — нет. Мы должны сохранять за собой право вето. Чтобы никакие макаронники, торгующие пулеметами, чтобы никакие гинекологи-любители не имели нам права указывать.
— Но, — поморщился Роджер, — мы ведь не случайно назвались «Квинтет Кураж». Разве мы не хотели выразить этим нашу открытость всему новому?
В этот момент Кэтрин начала хихикать, представив их всех на фоне пульсирующего полового органа, который, как пообещал Вим Ваафельс, «путет апсолюйтно пофсютту», вокруг них.
— Возможно, Кэт, в присущем ей стиле, напоминает нам о необходимости относиться ко всему с юмором, — в отчаянии попытался объяснить происходящее Роджер.
— Да нет, я просто… не обращайте на меня внимания, — задыхаясь от смеха, выдавила из себя Кэтрин. Роджер недоверчиво и в то же время просительно посмотрел на нее. Она прекрасно понимала, что в этот момент он пытается понять, не сошла ли она окончательно с ума, и если сошла, то насколько это заметно всем остальным. Ему хотелось, чтобы Кэтрин, независимо от своего безумия или нормальности, встала на его сторону — ему хотелось, чтобы она воспринимала все с тех же позиций, что и он, невзирая на тот факт, что ее безумие могло помешать ей высказать свои соображения надлежащим образом. Но она ни за что не решилась бы сказать ему, что дело было вовсе не в безумии: просто мир для нее теперь необратимо изменился, и в этом новом мире «Квинтет Кураж» и все его ценности уже не играли такого большого значения, как раньше.
— «Кинг’с Сингерс» произвели на Променадных концертах в этом году эффект разорвавшейся бомбы, — не уступал Джулиан.
Роджер с трудом сдерживался; Джулиан наступил ему на любимую мозоль.
— Послушай, я отправился в это опасное плавание в море коллективов, исполняющих вокальную музыку a capella, — возразил он упрямо, — вовсе не для того, чтобы исполнять «Об-ла-ди, Об-ла-да» для толпы расфуфыренных обывателей.
— Да, и для очень большой толпы, — напомнил ему Джулиан. — А сколько людей услышат нас на «Фестивале современной музыки Бенилюкса»?
— Во имя всего святого, Джулиан, неужели ты действительно хочешь, чтобы мы исполняли Эндрю Ллойд Вебера и «Raindrops Keep Falling on My Head», аранжированные в стиле мотета?
— Браво, браво, мистер Кураж! Как всегда, вы доводите все до абсурда! — Джулиан отскочил назад с поистине балетной грацией. — Я всего лишь позволил себе выдвинуть скромное предложение, в надежде, что вы задумаетесь о том, что нужно делать для того, чтобы снискать любовь интеллигентной публики. Спешу сообщить вам, если вы этого еще не знаете, что «Битлз» пользуются гораздо большей популярностью, чем Пино Фугацци с этим самым мистером Вафлей, взятыми вместе, каковая парочка вообще не может вызвать ничего, кроме извержения… — Джулиан сделал паузу, чтобы перевести дыхание, после чего завершил свою тираду: —…рвоты.
— Да, но…
— Вы знаете, что могло бы стать для нас великолепным номером на бис? — продолжал не на шутку разошедшийся Джулиан. — «Богемская рапсодия» Queen в переложении для пяти голосов.
Дагмар громко фыркнула.
— Вы думаете, я шучу? — воскликнул Джулиан, которого уже ничего не могло остановить. — Да вы послушайте! — И он начал петь, демонстрируя весь свой диапазон, от чудовищного псевдобаса до великолепного фальцета. — Bis-mil-lah! No-o-o-o! We will not let you go — Let him go-o-o-o! — Will not let you go — Let him go-o-o-o! No, no, no, no, no, no, no — Mamma mia, mamma mia, mamma mia let me go…
К счастью, порыв Джулиана угас, прежде чем он достиг отрывка насчет Вельзевула, который так был хорошо знаком всем по его автоответчику, и тенор в изнеможении упал на колени.
— Ты сошел с ума, — в ужасе вымолвила Дагмар, и молчание вновь повисло в потревоженной атмосфере гостиной.
— А ты что думаешь, Бен? — просящим голосом обратился к басу Роджер.
Бен глубоко вздохнул, словно пробуя на вкус наполнявшие воздух дурные вибрации.
— Я думаю, что одна вещь в любом случае не подлежит обсуждению, — сказал он. — Нас наняли, чтобы исполнить «Partitum Mutante» на «Фестивале современной музыки Бенилюкса». Если мы исполним ее, многие могут усомниться в нашем вкусе. Но если мы ее не исполним, гораздо большее число людей усомнится в нашем профессионализме.
Дагмар раздраженным жестом убрала со лба прядь волос.
— Вы все невыносимы, как настоящие англичане, — пожаловалась она. — Вы в состоянии наложить на себя руки, только бы не огорчить по ошибке прибывшую по вашему адресу похоронную команду. Почему мы не можем сказать руководству фестиваля, чтобы они засунули себе в задницу этих своих Фугацци и Ваафельса?
— Э-э-э… Давайте, как говорится, подойдем к вопросу с другой стороны, — сказал Роджер в припадке деланного оптимизма. — Мы все согласны с тем, что отказ от участия в этом мероприятии плохо скажется на нашей репутации. Но кто утверждает, что это плохо? Если «Partitum Mutante» будет освистана критикой, то все вокруг начнут говорить о поступке нашего квинтета, и это выведет нас на совсем иной уровень признания, независимо от того, что мы все думаем по этому поводу.