Страница 15 из 23
- Вылезайте чаевничать, - крикнул Олег в сторону палатки.
- Мы же совсем голые, нам и надеть-то нечего, - отозвалась Соня.
Олегу очень хотелось издевательски бросить им: ну и вылезайте голые, коли не додумались штаны с собой прихватить. Даже представил, как вылезают они из палатки голышом, пытаясь прикрыть свои прелести руками. Помедлив, он вздохнул, усмехнулся, достал из своего рюкзака аккуратно сложенные женские штаны, извлек оттуда же ночнушки, попавшие к нему еще при перераспределении вещей в ущелье.
- Держите! Катя, тебе пока можно надеть только ночную рубашку, а то разотрешь раны.
- Эх, - донесся из палатки Катин вздох. – Надо было мне все-таки снять рубашку.
Олег против своей воли улыбнулся.
Через пару минут из палатки выбрались обе женщины, смущенные, растерянные. Чай пили молча. В груди Олега клокотала, охватывая его всего, злоба.
- Выпороть бы вас обеих за такие шуточки, - буркнул он, не в силах сдерживать душившие его чувства.
- И выпори, - спокойно сказала Соня. – Заслужили. Только пори по-настоящему, а не в шутку.
- И за все провинности, с самого начала похода - смущенно вздохнула Катя. - Подозреваю, что много их набралось.
Олег опешил: такой реакции он никак не ожидал. Ну, лепет оправдания, слезы, мольбы простить, на худой конец, истерика. Но такое… Злоба пропала, пришла растерянность. Что же делать-то?
- Что ж, раз вы согласны, - пробормотал он растерянно.
И запнулся, с ужасом поняв, что разом перечеркнул все возможности разрешить ситуацию иначе.
– Давайте считать провинности, - проговорил, стараясь не очень заикаться.
- Давай, - улыбнувшись, тихо проговорила Соня.
Начали перебирать, высчитывать, за какую провинность какое наказание причитается. Поначалу более усердствовали сами женщины, Олег же отделывался небольшими репликами, относя ту или иную провинность к несущественным, но постепенно увлекся, стал сам припоминать, где и как проштрафились. Воспользовавшись ситуацией, он в который уж раз подробно разбирал каждый проступок, объяснял, к каким неприятными, а то и непоправимыми последствиями могли такие проступки завершиться. Женщины внимательно его слушали, то и дело краснея. Собственно, все это Олег говорил им и раньше, почитай, каждый вечер. Но до сегодняшнего разговора все разъяснения и нравоучения Олега были пустым сотрясением воздуха: ничего хоть чуточку похожего на опасность, как казалось обеим женщинам, не было. Особенно подробно разобрал Олег последний инцидент. И хотя он и ни слова не сказал о грозившем ему самому, Катя и Соня поняли: своими неправильными действиями приготовили они могилу всем троим.
- Да, - тихо молвила Соня. - А я-то была уверена, что поступаю правильно. А, оказывается, провинилась больше, чем Катя.
- Больше, - жестко сказал Олег. - Поскольку ты одна стояла устойчиво, только ты и могла обеспечить нам страховку. Ты же и не только не помогла нам, но сама оказалась в опасности.
Когда же подсчитали, кому сколько причитается, Олег, улыбнувшись, сказал:
- Чересчур много набралось. Давайте введем понижающий коэффициент.
- Не надо, - отвергла его предложение Соня. – Разделим наказания на несколько дней и получим все сполна. Надеюсь, ты, Катюша, не возражаешь?
И она с улыбкой посмотрела на подругу, у которой провинностей оказалось куда больше.
- Не возражаю, - ответила та зардевшись. – Все должно быть справедливым.
- Ну а чем пороть-то вас? – Олег решил ухватиться хотя бы за соломинку. – Разве что отшлепать вас рукой.
- Зачем же, - Соня вновь возразила ему, явно перехватывая инициативу. – Ольховник рядом, нарежь прутьев.
- Ладно, - вздохнул Олег. – Решайте пока, кого из вас наказывать первой.
Он взял нож и пошел вниз, к ручью…
…Соня, проводив Олега взглядом, повернулась к Кате и сказала негромко:
- А ведь наврала нам та особа. Не порол Олег ту Оксану, все это выдумка.
- Почему ты так считаешь? – рассеянно проговорила Катя, с ужасом думая о предстоящем наказании.
- А потому, милая моя подружка, - улыбнулась Соня. – Что будь та история хоть чуточку правдой, нас бы уже выпороли.
- А ведь верно, - изумленно проговорила Катя. – Ведь мы с тобой так учудили, что той Оксане и не снилось. Может, Олег нас таки пожалеет?
- Опять? – нахмурилась Соня.
- Все-таки, какая же правильная - вздохнула Катя. – Неужели тебе не страшно, не противно быть поротой?
- И страшно, и противно, - вздохнула Соня. – Но и прощения после сегодняшних наших выкрутасов принимать нельзя. После такого прощения я уж точно не смогу себя уважать. Или ты думаешь не так?
- Да все так, ты права, как всегда права. Но признайся: не заговори Олег о порке, смогла бы ты сама потребовать наказать нас?
- Не знаю, - честно ответила Соня. – Но раз уж так выпало, то хочу пройти до конца.
Они помолчали немного. Катя открыла косметичку и достала пачку сигарет. Соня нахмурилась.
- Ну, Соня. Раз предстоит такое…
- Ладно, - улыбнулась Соня. – Дай и мне.
Они закурили, помолчали, каждая думала о своем – и об одном и том же.
- Соня, - вдруг тихо проговорила Катя. – А ты расскажешь об этом дочери?
- Не знаю, - ответила та после долгой паузы. – Наверное… Нет, все же расскажу. Обязательно расскажу.
Она вдруг встряхнула головой, словно отгоняя от себя искушение, и повторила с ожесточением:
- Обязательно расскажу, - вновь помолчала, жадно затягиваясь дымом. – Нельзя мне скрыть такое, нельзя… Моей маме куда тяжелее было исповедоваться в том, последнем письме. И, с учетом всех обстоятельств, особенностей ее профессии, возможности умолчать о содеянном было куда больше. Но она же не пошла на это. И я ей очень благодарна за честность. Могу ли я, зная, как поступила в подобной ситуации моя мама, позволить себе солгать, дабы выглядеть в глазах дочери лучше, чем я есть… - Соня еще помолчала и спросила негромко. – А ты?
- Ох, не знаю, - пробормотала Катя, отводя взгляд. – Решусь ли…
Настал Катин черед жадно тянуть сигарету, выигрывая время.
- Впрочем, раз ты все расскажешь Вере… Тогда уж лучше мне самой во всем признаться…
Она горько усмехнулась, загасила окурок о камень.
- Ладно, давай решать, кого из нас первой…