Страница 19 из 44
– Маркус, ты не понимаешь.
– Мне и не нужно понимать.
Иисус.
Он скользит пальцем внутрь меня. Матерь божья.
– Маркус, остановись.
– Нет, Катя, – рокочет он.
– Еще вина, сэр?
Я замираю, когда слышу голос официантки. Маркус поднимает голову с моей шеи и смотрит на нее: спасибо, господи, что она не может видеть, что его пальцы глубоко во мне.
– Пожалуйста, – мурлычет он.
Используя ее, как оправдание, я отталкиваюсь назад, зная, что он не станет спорить, чтобы я осталась здесь из-за нашего эротического положения. Его пальцы выскальзывают из меня и я сдвигаюсь, так что он не может видеть, что происходит, пока я встаю с места. Маркус награждает меня предупреждающим взглядом, но я все равно поднимаюсь.
– Мне нужно в уборную.
Я отворачиваюсь и спешу, проталкиваясь через людей, пока не добираюсь до ванной. Я останавливаюсь, сомневаясь, и только затем решаю, что не могу иметь с этим дело. Мужчины вроде Маркуса опасны для меня. У меня нет ни времени, ни терпения, чтобы запасть на кого-то вроде него. Он уничтожит меня. Сокрушит. Возьмет мою жизнь в свою руку и будет крутить ею до тех пор, пока не останется ничего, кроме жалкой, тянущейся нитки.
Я не могу позволить этому случиться.
Вместо того, чтобы идти в уборную, я сбегаю через задний вход. Не знаю, как он догадался, что я не собираюсь возвращаться, или как он выбрался раньше меня – все, что я знаю, это я, ждущая такси и моя грудь расширяется, когда сильные руки обхватывают мою талию, притягивающие меня к сильной груди. Я извиваюсь, и хватка на мне только усиливается.
– Я могу стерпеть, что меня оставили один раз, – рычит он в мое ухо. – Но не во второй раз.
– Ты не слушаешь меня, – кричу я расстроено. – Я не игрушка для тебя, Маркус. Я сломлена: я не какая-то милая, блестящая вещь, которую ты можешь хранить, пока не наиграешься. У меня на руках мать, Маркус, у которой была опухоль головного мозга и врачи облажались во время операции. Она проживает свою жизнь в коляске, в этой проклятой коляске, которая настолько херовая, что меня даже удивляет, как еще не произошло катастрофы, но я не могу купить новую, не смотря на бесконечные часы, которые я отрабатываю, потому что я плачу за сиделку и хренову кучу долгов за операцию мамы. Я прошу тебя – нет, я умоляю тебя – не делай из меня свою игрушку. Выбери кого-нибудь другого. Кого угодно.
Его руки крепче сжимают меня, я задыхаюсь к концу свое тирады. Я жду, молчание окружает нас. Он держит меня очень, очень долго, держа крепко за талию, его дыхание опаляет мое ухо.
– Катя, – наконец бормочет он.
– Я работаю так много, – шепчу я, оседая. Он удерживает меня в вертикальном положении. – На босса, который полный ублюдок.
– Катя.
– Моя мама хочет, чтобы у меня была жизнь. Но у меня ее не может быть
– Катя.
– Потом появляешься ты и я хочу тебя: не знаю, но хочу.
Он прекращает попытки произносить мое имя, поворачивает меня к себе так быстро, что я теряю опору под ногами. Его руки обвивают мою талию, и он держит меня, моя грудь прижата к его. Затем он наклоняется и целует меня. Мои глаза закрыты, ноги до сих пор висят в воздухе, и я отвечаю на его поцелуй. Потому что хочу, потому что нуждаюсь, но больше всего потому что он не дает мне сделать ничего другого и я согласна с этим.
Медленно он начинает двигать нас назад. Мое тело ударяется о машину, и затем я обвиваю свою ногу вокруг его бедра, а он сдвигает мои трусики в сторону. Безумие берет верх, и я тянусь вниз, расстегивая ремень Маркуса. Дрожащими пальцами мне удалось расстегнуть его штаны и залезть внутрь, находя его член. Он шипит напротив моих губ, и толкается пальцами в мои глубины, двигаясь, подготавливая меня.
– Трахни меня, – молю я. – Мне нужно, чтобы ты просто... трахнул меня.
Он берет свой член из моей руки, направляет его между нашими телами и исполняет мою просьбу. Он погружается в меня, глубоко, жестко, заставляя мое тело дернуться от удовольствия. Мои соски болезненно твердеют, и я выгибаюсь к нему. Его пальцы сжимают мои бедра, и он держит меня так сильно, и я знаю, что обнаружу завтра утром синяки. Он трахает меня сильнее, вжимая мое тело в металл машины.
– Маркус, – кричу я.
– Блять, – бурчит он.
Его член погружается глубоко, вколачиваясь снова и снова, сильнее и сильнее, пока мы оба не задыхаемся, цепляемся друг за друга и рычим наши имена. Затем я кончаю. Кончаю так сильно, что перед глазами белеет и крик застревает в горле. Маркус трахает меня даже через мое удовольствие, пока он сам не находит свое освобождение с рыком. Мое лицо падает к нему на грудь, я сжимаю его костюм, прижимая Маркуса к себе, задаваясь вопросом, с какого хрена он решил, что я достаточно хороша, чтобы за меня бороться?
– Почему я? – шепчу я.
Он сжимает мое бедро.
– Если бы это была не ты, – бормочет он, – а другая девушка, она, скорее всего, спрашивала бы то же самое прямо сейчас. Почему бы она была достаточно хороша, Катя? Почему она была лучшим выбором? Здесь нет ответа. Это то, что есть.
Что я могу ответить на это?
Абсолютно ничего.
Глава 13
Сейчас
Маркус
Его лицо становится отвратительного синего цвета, когда моя хватка усиливается на его шее. Я прижимаю его к стене, его ноги болтаются, пальцы сжимают мои запястья, пытаясь отодвинуть их. Я склоняюсь ближе, обнажая зубы перед его лицом.
– Я не буду спрашивать снова, – огрызаюсь я. – Где Лукас?
– Я не..., – хрипит он. – Я не знаю.
– Ты, блять, знаешь. Ты отмываешь грязные деньги и делаешь их «чистыми», забираешь моих клиентов и покрываешь его. Скажи мне, что ты знаешь?
– Я... я...
Я поднимаю кулак и врезаюсь им в его нос. Доносится тошнотворный треск, он кричит, кровь заполняет его открытый рот. Я толкаю его так сильно, что его голова ударяется о стену.
– Сейчас, – рычу я. – Скажи мне где, блять, он.
– Я не знаю! – пищит он снова. – Я уже давно ничего от него не слышал.
Я отпускаю его. По его выражению можно сказать, что он говорит правду. Ебать. Очередной тупик. Лукас избегает меня, и я знаю почему. Он влез в мой бизнес, сует мой нос к моим клиентам и околачивается там, где ему не следует. Он не хочет, чтоб я преследовал его, но, к сожалению, для него, я уже здесь.