Страница 4 из 12
Сразу за блиндажами стоял ЗИС-5 с откинутыми бортами, и бойцы сгружали с него какие-то ящики. Метрах в тридцати от грузовика пряталась за маскировочной сетью радиомашина, для надёжности до половины зарытая в землю, и почти там же старший лейтенант высмотрел большую армейскую палатку. Очень походило на то, что штаб обустраивался основательно.
Оставив полуторку под деревьями, старший лейтенант прошёл в штабную палатку, где, как оказалось, почему-то находился только один полковник, сидевший за складным столом. Внутри было душновато, и даже окна, все с отстёгнутыми клапанами, не добавляли прохлады. Через ближайшее, перекрещенное парусиновыми лямками окошко, старший лейтенант увидел поставленные неподалеку ещё две палатки со свежеотрытой возле них щелью и вскинул руку к козырьку.
– Товарищ комдив, командир батареи старший лейтенант Бахметьев прибыл в ваше распоряжение…
Сидевший за столом полковник глянул на новоприбывшего и, подняв руку, нетерпеливо перебил его:
– Хорошо, что прибыл. Мне уже звонили. Где пушки?
– На подходе, товарищ комдив…
– Что значит на подходе? – возмутился полковник. – Вы что, прибыли сюда один, без орудий? Где батарея?
– Моя батарея отсюда в двенадцати километрах, – доложил старший лейтенант и обстоятельно пояснил: – Мне приказано прибыть к 24.00. В целях скрытности колонна начнёт движение в сумерках.
– Выходит, немецких самолётов боишься?.. – Полковник внимательно посмотрел на командира батареи.
– Не то чтоб боюсь, но наслышан, а потому решил не рисковать, товарищ комдив, – коротко пояснил старший лейтенант.
– Гляди-ка, наслышан он… – хмыкнул полковник и, заметно поменяв интонацию, спросил: – Тяга-то у тебя какая?
– Четыре специальных артиллерийских тягача СТЗ-5-Нати. И ещё один тягач запасной, – доложил старший лейтенант.
– Значит, за три часа должны дотянуть ко времени… Да, выходит ты, старший лейтенант, правильно рассчитал, – заключил полковник и вдруг спросил: – Орудия-то у тебя в батарее какие?
– Четыре 107-миллиметровых образца 1910/30 года.
– Боекомлект?
– Полтора БК!
– Лишку, значит, прихватил… Хвалю, а то мало ли что…
Не спуская испытывающего взгляда с командира батареи, полковник довольно долго барабанил пальцами по столу и вдруг поинтересовался:
– Ты, я вижу, кадровый. Что кончал?
– Второе ЛАУ, товарищ полковник.
– Так, выходит, ты в Ленинграде учился… – для самого себя уточнил полковник и неожиданно продолжил расспрос: – Ну а сам из каких мест?
– С Поволжья, товарищ комдив, – коротко ответил старший лейтенант, а потом уточнил: – Жил в Саратове.
– Я слыхал, там у вас немцев много, – с неким упором заметил полковник и, как бы делая вывод, заключил: – Ты-то, я гляжу, русский…
– Я белорус, товарищ комдив, – не понимая, куда клонит начальник, старший лейтенант недоумённо посмотрел на полковника.
– Это откуда же в Саратове белорусы? – не унимался тот.
– Семью отца эвакуировали, товарищ комдив.
– Как это эвакуировали, когда? – удивился полковник.
– В 15-м году, товарищ комдив. Ещё от той войны.
– А, ну это другое дело… – почему-то решил полковник, потом немного подумал и приказал: – Ладно ступай, а пока твоя батарея прибудет, зайди в штаб к капитану Астахову. Он тебе всё пояснит.
– Есть, товарищ комдив, – чётко ответил старший лейтенант и, по-уставному повернувшись через левое плечо, вышел наружу.
Капитана Астахова Бахметьев нашёл в одной из тех двух, стоявших в стороне палаток. В отличие от комдива у капитана раскладного стола не было и его заменял обрезок широкой доски, уложенный на два чурбачка. Там лежали какие-то бумажки, которые Астахов, едва увидав Бахметьева, тут же отложил в сторону.
Выслушав обстоятельный доклад старшего лейтенанта и узнав о вероятном времени подхода колонны, капитан сказал:
– Мы твою батарею с утра ждём, позиции основная и две запасных намечены, что же касается рекогносцировки, хоть тебе этой ночью так и так спать не придётся, думаю, её лучше провести утром. Возражений нет?
– Никак нет! – улыбнулся Бахметьев, отметив про себя, что капитан чем-то располагал к себе.
И словно подтверждая это первое впечатление, капитан Астахов с улыбкой предложил Бахметьеву:
– Ну что, старший лейтенант, по-моему, самое время подкрепиться? Небось на марше пообедать не случилось?
– Ясное дело нет, впрочем, поесть никогда не мешает, – весело заметил командир батареи и выжидательно посмотрел на Астахова.
– Правильно, – капитан быстро собрал разложенные на столе бумаги, сложил их в ящик и поднялся. – Давай, потопали.
Астахов провёл Бахметьева в глубь леса, туда, где на небольшой прогалине дымила походная кухня, а недалеко от неё примостился сколоченный из досок обеденный стол. Повар в отличительном белом колпаке принёс макароны по-флотски, и какое-то время командиры сосредоточенно ели. Потом, когда на столе появился и свежеиспечённый хлеб, Астахов, взяв ещё тёплый кусок, как бы между прочим сказал:
– Твои корпусные пушки это хорошо, фронт уплотняется… – И только потом спросил: – Тебе-то как, повоевать уже пришлось?
– Ещё на Финской, – отозвался Бахметьев.
– А-а-а… – с заметным разочарованием протянул Астахов.
Это не укрылось от Бахметьева, и он, догадавшись, что капитан имеет в виду характер войны, отложив ложку, попросил:
– Расскажи мне, капитан, что тут, а то я всё слушаю, как «Совинформбюро» заканчивает сообщение фразой: «Наши потери незначительны»…
– Ну да, весьма незначительны, – сделав упор на слове «весьма» ответил Астахова, и его лицо исказила злая гримаса. – От дивизии почитай едва полк остался и то если кашеваров считать. Пополнения только за Днепром подходить начали, но уж тут нам, кровь из носу, удержаться надо…
Какое-то время командиры сидели молча. То, с какой интонацией капитан упомянул Днепр, говорило о многом. Бахметьеву уже приходилось слышать, что немцы гораздо сильнее, а потому и прут безостановочно, но верить в это никак не хотелось, и он спросил о другом:
– Я вот одного не пойму, капитан. Комдив, как меня расспрашивал, узнал, что я белорус, и вроде как коситься начал. С чего это вдруг?
– А чего тут понимать? – Астахов кривовато усмехнулся. – Просто комдив наш западенцев на нюх не переносит.
– Каких западенцев? – не понял Бахметьев, но, сообразив, что речь идёт о жителях, присоединённых в 39-м областей, с жаром возразил: – Я разве западенец? Я вообще саратовский, на Волге вырос.
– Не о тебе речь, – успокоил его Астахов и с горечью пояснил: – Как немцы нас у границы прищучили, то местные, кто мобилизован был, почитай все драпанули. Вот комдив и остерегается…
Раньше о таком Бахметьев не слышал и сейчас попытался узнать больше:
– Скажи, капитан, как получилось, что мы на Днепре? Может, из-за того, что эти самые западенцы драпанули?
– Не знаю, я над этим, честно сказать, и сам голову ломаю, – глухо отозвался Астахов и как-то сразу замкнулся.
Разговор явно прервался, и тогда Бахметьев, ничего больше не спрашивая, а, наоборот, всем своим видом показывая, что пора заняться делом, решительно поднялся из-за стола…
Бойцы тесно, плечом к плечу, стояли в каземате Киевской цитадели. Рота, присланная, чтобы деблокировать замолчавший дот, ждала сигнала к атаке. На серых бетонных стенах каземата тускло светили электрические лампочки, позволявшие рассмотреть чётко выделявшийся вход в потерну. Стоявший на фоне этого тёмного прямоугольника ротный кричал:
– Товарищи! Наша задача в ходе контратаки выбить немцев с занятых ими позиций и оттеснить от стен форта как можно дальше! При выходе наружу не идти, а бежать в сторону дота! Помните, залог нашего успеха – быстрота! Вперёд!.. За мной ребята! – и призывно взмахнув зажатым в руке пистолетом, ротный первым бросился в темень потерны.
Тесня друг друга, первые ряды устремились за командиром, но сразу пройти всем было невозможно, и потому у входа произошла некоторая заминка. Но вскочившие в потерну первыми бойцы дружно бросились вперёд, и возникшая было пробка быстро рассосалась. Дальше дело пошло лучше, и в скором времени уже вся рота полностью втянулась в длинную узость потерны.