Страница 3 из 53
В приложении к книге дается описание установки «ЭГДА» и методики исследований. Думается, что проектные организации не должны забывать этот несложный и надежный метод.
Кроме установок по исследованию фильтрационных потоков методом «ЭГДА» в гидротехнической лаборатории в то время имелись циркуляционная установка для подачи воды, пять гидротехнических лотков разных конструкций и размеров, установки для исследования фильтрации через модели сооружений, приборы для изучения коэффициента фильтрации в образцах грунтов, а также их механических и химических свойств. Лаборатория выполняла, безусловно, интересные работы как общего характера, так и по исследованию конкретных сооружений. К их числу относятся исследования законов формирования речного русла, величины подпора, вызываемого мостовыми сооружениями, исследование водосбросов Волынцевского и Карловского водохранилищ, водослива плотины для водоснабжения Нижнего Тагила, фильтрационных показателей плотины на глинистом грунте с песчаными прослойками и ряд других работ, имевших большое практическое значение.
Работа в Водном кабинете МИИТа, а затем в гидротехнической лаборатории стала для многих студентов серьезной школой научно-исследовательской работы, тесно увязанной с интересами народного хозяйства.
Немаловажное значение для нас, студентов, имела производственная, вернее, строительная практика. После первого курса я, например, проходил практику на сооружении глубоких железобетонных опор высоковольтной линии Шатура — Москва. А после окончания второго и третьего курсов практика была и более продолжительной и сложной. С весны до глубокой осени в 1925 и 1926 гг. группа студентов работала на строительстве Софьинской плотины в 88 км от устья Москвы-реки.
По теперешним масштабам это заурядное строительство. Плотина системы Пуарэ была однопролетной, разборного типа. Длина ее между устоями 85 м, а высота напора воды чуть больше 5 м. Но это была наша первая реальная плотина. И были мы не просто практикантами-наблюдателями. Каждый из нас назначался на определенную должность с четко очерченными обязанностями и нес полную ответственность за темпы и качество работы. Мне, в частности, пришлось сначала быть старшим рабочим по заготовке свай и шпунтов. Потом — техником по забивке их паровыми копрами и по бетонированию фундамента (флютбета) плотины. Надо ли говорить, как это утверждало нас в собственных глазах!
Да и руководители строительства — строгий и справедливый Александр Алексеевич Твердислов и его заместитель добродушный Александр Иванович Коршунов — не делали нам никаких скидок. Помню, у А. А. Твердислова была своеобразная манера воздействия на нерадивых или допускающих ошибки подчиненных: довольно злой юмор и саркастическая улыбка, что действовало обычно сильнее всякого выговора.
Душой производства был опытнейший старый путейский десятник Д. В. Бирюков, за плечами которого было немало речных гидротехнических строек. Указания этого пожилого немногословного строителя с седой окладистой бородой для нас, молодежи, были непререкаемым законом, а его скупая похвала — большой наградой. Разумеется, кроме похвал бывали и «надиры» и, кажется, на первых порах их было больше.
Работа по строительству плотины (1925—1927 гг.) шла практически в одну смену при ограниченном числе рабочих, но велась организованно, строго по графику, с применением посильных тогда средств механизации. Надо сказать, что в те годы у нас в стране все шире разворачивались крупные строительные работы. Восстановление разрушенного после гражданской войны народного хозяйства республики было в основном завершено. В декабре 1925 г. состоялся исторический XIV съезд партии — «съезд индустриализации страны». И мы с гордостью видели, что, решая самые неотложные первоочередные задачи народного хозяйства, партия и правительство развертывали работы по реконструкции транспорта, водных путей, создавая сравнительно глубоководные магистрали для пропуска многотоннажных судов.
Естественно, что ограниченность средств тогда не позволяла обеспечить быт и культурное обслуживание строителей на том уровне, как это делаем мы сегодня. Быт работающих был организован, не в пример производственному процессу, очень скудно, каждый устраивался как умел. Вместе с моим сокурсником и другом Александром Ленским мы жили в общежитии старших рабочих и десятников (по 6—8 человек в комнате), неустанно воюя с клопами и тараканами. Не было ни клуба, ни киноустановки как на стройке, так и в деревне Софьино. А чтоб попасть в Москву, надо сначала протопать 10 км до станции Раменское. Так что главным видом отдыха после работы оставалось купание в Москве-реке.
Но все это были, как говорится, мелочи быта. Главным для нас была работа. Она серьезно дополняла учебу в институте, подготавливая и к грамотному составлению ответственного дипломного проекта, и к первым шагам инженерной деятельности.
В феврале 1928 г. я окончил МИИТ, получив звание инженера путей сообщения и защитив дипломный проект «Донская лестница шлюзов Волго-Донского канала». Работа над этой темой принесла известную пользу: через три с половиной года мне пришлось проектировать и строить шлюзы на канале Москва — Волга.
В те годы требования к дипломным проектам были весьма высокими. На проект отводилось 6—8 месяцев. Уважающий себя студент должен был представить не менее двадцати — двадцати пяти ватманских листов чертежей обязательно с обводкой тушью (частично и с акварельной отмывкой) и около 400 страниц пояснительной записки, в которой упор делался на детальные статические расчеты. Оформлению проекта уделялось большое внимание, и это, пожалуй, имело немалое значение для воспитания деловой инженерной аккуратности, так как в технических вопросах за небрежной формой нередко скрываются и ошибки в содержании.
Вспоминаю забавный случай. В общежитии МИИТа на Бахметьевской улице один мой товарищ, дипломник, заканчивая все чертежи проекта, нечаянно опрокинул бутылку с пивом и залил три ответственных листа, свернутых в рулон. Экстренная сушка у электрической лампочки, увы, не избавила ватман от светло-желтоватых пятен. Правда, тушь не растеклась, и тогда было принято отчаянное решение — облить пивом все чертежи и высушить. На наше счастье, у квалификационной комиссии не возник вопрос: почему проект выполнен на своеобразной бумаге светло-желтого тона, и защита прошла хорошо.
В решении квалификационной комиссии, председателем которой был начальник Управления водных путей Наркомата путей сообщения крупнейший гидротехник Константин Аполлинариевич Акулов, по моему проекту было записано: «Оставить проект в фундаментальной библиотеке института», что являлось высшей оценкой. Тогда же мне было предложено остаться аспирантом института. Однако, учитывая примеры известных мне молодых инженеров, прошедших в общем не трудный путь — аспирант, преподаватель института, доцент, и не знающих как следует практики, я решительно отказался. Твердо решил года три-четыре заниматься проектированием, чтобы закрепить теоретические знания, а дальше идти на производство. Уверен, что и сейчас такой путь оптимален для молодых инженеров-строителей.
Да и трудно было, наверно, принять иное решение. Мы видели, как энергично воплощались в жизнь решения XIV съезда партии большевиков, как все шире развертывалось гидростроение (ведь только по плану ГОЭЛРО предстояло построить десять гидростанций!). А после того как в марте 1927 г. началось строительство знаменитой Днепровской ГЭС, за ходом которого тогда следила вся страна, нетрудно было представить грандиозные перспективы и в этой области.
Вот почему я был очень рад представившейся возможности после окончания института работать в Московском проектном бюро Свирьстроя. Оно тогда разрабатывало некоторые части проекта крупного гидроэнергетического узла на р. Свирь (тоже по плану ГОЭЛРО), который должен был обеспечить электроэнергией бурно растущую промышленность Ленинграда.
Это бюро возглавлялось профессором А. И. Фидманом и состояло всего из нескольких инженеров — его учеников. Мне пришлось работать над двумя основными темами: составлять эскизные проекты плотины 3-го Свирского гидроузла, основанной на девонских глинах, и проектировать (с применением точных методов расчета на основе теории упругости) металлические ворота шлюза этого же гидроузла. Последняя работа велась под непосредственным руководством замечательного знатока теории грунтов, сопротивления материалов и статических расчетов профессора Николая Михайловича Герсеванова.