Оружие смерти

— Вы действительно так думаете?

— Конечно… А знаете, что самое главное?! — он схватил Леггера за руку. — Ведь это сделают американцы… Мы покажем им, что нас не смыло в унитаз истории. И вот почему я завербовался — не мог спокойно взирать на рыла этих япошек. Считают себя крутыми, потому что у них есть денежки. А эти треклятые ковчежцы, на которых нас расселили… Очень мило, не правда ли, с их стороны, а? Вы как считаете? А вот когда дело доходит до подвига, до великого рывка…

И он закивал в воинственном удовлетворении. Леггер промолчал. В передней части салона он увидел гигантский видеоэкран, демонстрировавший панораму с камеры, находящейся на носу реактивного лайнера. Рдеющий край Калифорнии на горизонте. Когда они прилетят, в Лос-Анджелесе наступит утро.

— Это будет прекрасно, — прошептал круглолицый. Закрыв глаза, он улыбнулся: — Вы понимаете, о чем я? Вернуться… Возвращение… Конец ссылке! Мне ведь было совсем мало лет, когда пришел Страх и я отправился вместе со своими родителями на ковчежец… Всегда хотел, чтобы вместо этого отправились на восток, по крайней мере, тогда мы до сих пор были бы на американской земле. Хотя я их за это и не обвиняю. Тогда царила такая неразбериха. Но я помню, какое небо было над нашим домом, над нашим настоящим домом — но все время было в серебристой дымке — словно в мягком теплом одеяле. Будет так приятно вернуться на родину.

«А я был всего лишь младенцем. Сироты росли в ссылке. А потому земля для меня ничего не значит, даже если она полита кровью моего отца».

Дорц сидел, барабаня пальцами по рулевому колесу, с мрачным видом следя за плазменными лайнерами, очертания которых просматривались сквозь металлическую сетку ограждения летного поля. Тот заряд адреналина, что он приобрел, мотаясь по местам восстановительных работ в пригородах, пробираясь сквозь завалы вокруг фундаментов, превратились в пламенное нетерпение, которое он испытывал все чаще и чаще в последнее время. Рядом с ним, свернувшись на сидении калачиком, спала Энн. «Она начнет волноваться лишь тогда, когда мне придет конец, — подумал Дорц, — но я…»

— Черт возьми! — заорал он, грохнув кулаком по боковому окошку. Она не проснулась. — Где ж он, мать твою?

— Хекхи? Джеймс?

— Да… Это я. — Круглолицый опустил один из своих чемоданов и протянул руку. — Рад с вами познакомиться. Человек в золотисто-голубой форме СКРАПа извлек из своей конторки несколько официальных бланков и сунул их в руку круглолицего.

— Вот заберите это и отметьте в подразделении СИ. Это дальше по коридору.

— Хорошо.

Сунув бланки под мышку, он поднял свой чемодан.

— Эй, — бросил он Леггеру и при этом подмигнул. — Еще увидимся… Когда-нибудь я тебя разыщу…

— Само собой.

Леггер увидел, как круглолицый засеменил по коридору и скрылся за очередной дверью.

— Ваше имя? — в голосе чиновника сквозило раздражение.

— Леггер Р. Д.

— У меня на вас ничего нет, — процедило официальное лицо, порывшись в бумагах. — А вы уверены, что вы были должны прибыть именно сюда?

— А куда же?

— Заткнись… Эй, Морт! — обратился он к другому человеку в униформе. — Ты получил приходные на Арти Лейкера? Стой здесь, — сказал он и прошел к конторке по другую сторону терминала.

Леггер, переминаясь с ноги на ногу, в очередной раз обвел взглядом интерьер аэровокзала. Можно было видеть некоторых из метавщихся с ним пассажиров, летавших теперь по бесконечным коридорам и кабинетам с документами и багажом в руках, или же, наконец, выходивших под ослепительное солнце Лос-Анджелеса, золотой пеленой блиставшее в конце длиннющего прохода. Блаженство.

У самого здания был какой-то необжитой вид будто его лишь совсем недавно расчистили от всякой дряни и стали использовать по назначению. В углах зала еще лежали кучи мусора, а новехонькая мебель СКРАПа была лишь частично распакована. Столы без ножек лежали на боку, пустые ящики болтались, залитые упаковочной пеной. Крыса — вероятно, лос-анджелесский старожил — высунулась из забитого доверху мусорного бака с огрызком яблока в зубах и пулей метнулась к груде пластиковых контейнеров.

— Вот хреновина, — сообщил, возвратившись, чиновник. Он в замешательстве почесал подбородок. — Ну, думаю они найдутся.

Он протянул Леггеру какую-то записку.

— Вручите это медицинскому подразделению и они сделают вам все необходимые уколы.

Двое парней в белых лабораторных халатах оторвались от бутербродов, разложенных на контейнере, накрытом стерильными компрессами, — ну, прямо тебе скатерть.

— Уколы? — переспросил первый, моргая из-под своих совиных очков. — Вам надо сделать уколы?

— Думаю, что да, — сказал Леггер, протягивая записку.

Медик наклонился и внимательно изучил ее, не вынимая из руки предъявителя. Затем утер перемазанные майонезом губы и вытер пальцы о халат.

— Эй, — обратился он к своему коллеге. — Остался у нас еще три-экс?

Тот, чавкая бутербродом, пробурчал в ответ нечто невразумительное.

— А как насчет панвака? — Он кивнул в сторону Леггера… — Предполагаю, результат будет такой же…

Он взял крохотную ампулу и посмотрел ее на свет.

— Похоже, что срок годности еще не совсем вышел… А где же иголка… — бормотал он, копаясь в коробке с разного рода режущим инструментом. — Наша суб-нью пушка вышла из строя, — извинился медик, когда ему наконец удалось собрать шприц. — Так что уж простите за столь первобытные методы. Не волнуйтесь. Я как-то смотрел в училище видеоленту о пионерах иммунологии. Рукав вот только закатайте. Думаю, вот так будет нормально. Ррр-а-а-з. Ну вот и все… Можете идти.

Он с гордостью продемонстрировал окровавленную иголку. Леггер увидел, как кровь тоненькой струйкой побежала по его руке.

— А бинта не дадите?

— О чем разговор! — медик оторвал кусок своей импровизированной скатерти и прижал его к месту укола. — А теперь позвольте мне проштамповать ваше удостоверение личности, и можете идти на все четыре…

— Какое удостоверение? Похоже, у меня его нет.

— Нет удостоверения? — медики непонимающе уставились на Леггера.

— Да, братец, — с сомнением изрек тот, что был в очках.

— Может, нам и не надо было тебе делать укол. А ты уверен, что прибыл куда надо?

Леггер в очередной раз протянул записку.

— А как насчет этого?

— Думаю, не помешает, — медик взял из его рук листок и проштамповал чистую сторону резиновой печатью. Затем протянул записку вместе с тонюсенькой брошюркой Леггеру. На обложке красовалась надпись: «Добро пожаловать в Лос-Анджелес». Наверное, что-то испортилось, когда они ее печатали. Полистав брошюру, Леггер обнаружил, что все страницы чистые,[]

— Вот он, — сказал Дорц. Он выбрался из машины и показал на далекую фигурку, появившуюся из густых зарослей и тут же в них скрывшуюся.

— Вот черт! — заорал он. — Что он делает? Ведь он же видел, что я здесь.

Дорц повернулся и закричал на Энн:

— Он меня видел!

Теперь уже фигурка двигалась по свежерасчищенным посадочным полосам, направляясь к зданию аэровокзала, мелькая среди неподвижных плазменных лайнеров.

— А что он, собственно, пытается сделать?

Украшенная колючей проволокой сетка ограды прогнулась, когда Дорц повис на ней, и приняла первоначальный вид лишь после того, как он спрыгнул в сухую лебеду. Он вытирал кровь с содранных ладоней о рубашку прямо на бегу. Тот, кого он преследовал, уже скрылся в здании аэровокзала.

Добежав до этого строения, Дорц рванул внутрь через заваленный всякой дрянью черный ход. Он поднял пыль, копившуюся здесь в течение многих десятилетий забвения, и вскоре уже отчетливо ощущал во рту ее привкус. Добравшись до главного прохода, он увидел в обрамлении массивного стеклянного входа в зал ожидания то, что так боялся увидеть. То, что он уже не в состоянии предотвратить.

— Проклятье! — он трахнул кулаком об стену. Полетели алые брызги, но этой боли было мало, чтобы пересилить охватившую его крайнюю степень безысходности.