Страница 14 из 54
Всё прошло быстро и чётко. Не было ещё и шести, а Бонд с Матисом уже вернулись на виллу румын. В задней двери вновь появилась девушка, и Бонд отдал ей очки. Он надеялся, что Дюверже был мастером своего дела.
Сентябрьские субботы в казино были одними из самых праздничных. В попытке сохранить престиж заведения, Де Лессеп пытался привлечь в него самых богатых посетителей Ривьеры. Когда Бонд подъехал к казино, вокруг него уже стояло много дорогих автомобилей, здание было освещено прожектором, а над водами залива гремел салют. Бонд спросил себя, кто будет ему радоваться — он или румыны.
Игорные залы были переполнены, крупье выполняли чудеса скорости, передвигая карты и фишки. Группа богатых южноамериканцев, сопровождаемых своими жёнами в роскошных платьях, делала ставки. «Погодите, сейчас румыны придут», — подумал про них Бонд.
Но румыны запаздывали. Часы показали уже четверть первого, а их всё не было. Неужели заподозрили? Внезапно Бонд осознал, что если это так, то его карьере конец. С уже потраченными им деньгами Мэддокс с Уайт-холлом разберётся, а вот сам Бонд себе провала не простит.
И в это время приехали румыны. Обычная канитель началась. Влачек, как и водилось, занял своё почётное место. После секундной паузы стартовала игра. Бонд внимательно следил за своим противником. Впервые он увидел, как взяв карты, тот колеблется. Вместо привычной механической игры он сделал паузу. И проиграл.
В зале тут же раздался заинтересованный гул. Крупье, с побледневшим лицом, вновь сдал карты. На сей раз Бонд увидел, что у Влачека дрожит рука. Всё же румын сохранил самообладание и высоко поднял ставку — так, как делал это всегда. По щеке его скатились капельки пота. Он повернул свои карты. семь! Но у Бонда было восемь. Тогда Влачек вспотел окончательно и поднял ставку ещё выше. И вновь проиграл.
Дальше произошло нечто непредвиденное. Румын вцепился в свои тёмные очки и сдёрнул их с себя. Впервые Бонд увидел его глаза. Они смотрели прямо на него и были полны страха. Влачек попытался встать со своего места, но стоящий позади него Матис положил руку ему на плечо. «Сидите, господин, — сказал он, — игра ещё не закончилась».
Бонд достал из кармана свои очки, в которые Дюверже вставил линзы из очков Влачека. Карты вновь были перетасованы, и Бонд наконец понял причину побед своего противника. На рубашках карт были отчётливо видны блестящие царапины цифр их номинальной стоимости. В этом и заключалась суть трюка под названием «Ясновидец».
Бонд продолжил игру и играл до тех пор, пока все лежащие перед румыном фишки — стоимостью в пятьсот тысяч фунтов — не оказались на его стороне. И только после этого Матис разрешил Влачеку подняться. Но и это было не всё. Заключительный этап имел место на втором этаже — в кабинете Де Лессепа. Все четверо румын были вызваны туда. Разбор проходил в присутствии Джеймса Бонда, Рене Матиса и представителей охраны казино. Матис настаивал на том, что этот случай должен стать достоянием общественности, но Де Лессеп был против. Он сказал, что это всё-таки Монако, а не Франция. Подобная реклама для такого маленького государства могла привести к нежелательным результатам. В конце концов сошлись на том, что румыны возвращают в казино большую часть выигрыша и подписывают бумагу, что больше ни в одном казино мира они не появляются. Во Францию же им вообще въезд закрыт — об этом уже позаботится Матис.
Когда вопрос был улажен, румыны спустились по центральной лестнице здания и покинули его навсегда. Бонд также спустился вниз и послал Эспозито сообщение об успешном завершении задания. Когда он вернулся, чтобы выпить с Матисом, его руки кто-то коснулся, и повернувшись, он увидел, что это была высокая яркая блондинка.
5. Канун войны
КОГДА БОНД РАССКАЗЫВАЛ историю с «Ясновидцем», чувствовалось, что делает он это с удовольствием, и в голосе его сквозила лёгкая ностальгия по тем далёким временам.
— Итак, — завершил он, — мне приятно думать, что когда-то я
спас
— И это действительно оказалось полезным для британской Секретной службы? — спросил я. — В смысле того, как задумывал это Мэддокс?
Бонд рассмеялся.
— И да, и нет. Шпионский мир тогда был не таким, как сейчас. Была в нём доля фарса и нестандартных комбинаций. Сейчас всё это мне кажется своего рода игрой, но тогда я относился к происходящему вполне серьёзно. К слову, мы все к этому так относились, и Мэддокс особенно. Он любил планировать подобные дела и получать удовлетворение в случае успеха. На следующую ночь после выдворения румын он прибыл в Монте-Карло, и Де Лессеп организовал для нас ужин — и какой ужин! Матис тоже был там, равно как и представители туристического бизнеса Монако. Я пришёл на вечер с Памелой, а Мэддокс — с местной актрисой. Поражение румын действительно способствовало повышению престижа всей Службы, и это произошло как раз в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. Конечно, у нас появились друзья в казино, которые при случае помогали нам, кроме того, нас стало уважать французское Второе бюро. С Матисом, как вы помните, мы всегда были в приятельских отношениях. Но сказать, что успех этого задания стал и моим личным успехом, я не могу. В какой-то степени я думаю, что расплачиваюсь за него до сих пор.
Было не похоже на Бонда заниматься такого рода самоанализом. Сомнение в себе никогда не было чертой его характера. Мне было интересно узнать, что кроется за этой его фразой.
— Расплачиваетесь чем? — спросил я.
— Тем, что никогда не смогу быть обычным человеком.
— А вы хотели бы им быть?
— Конечно. Теперь я это понимаю, но уже поздно что-либо менять. Я такой, как есть, и ничего с этим не поделаешь. И зная себя слишком хорошо, понимаю, что другим быть уже не смогу. Это моя жизнь — я завербован для неё. Да, я жду этого чёртова вызова в Лондон, но на самом деле я дорого отдал бы за то, чтобы просто пожить спокойно. И в некотором смысле, во всём этом виноват Мэддокс.
— Только он один? Вы можете противопоставить ему себя и сказать, что вы сами непричастны к сложившейся ситуации?
— Туше! Конечно, причастен. Признаюсь, я был трудным подростком, и Мэддокс не мог этого не видеть. Он манипулировал мною, вот и всё. — Бонд усмехнулся, показав свои крепкие зубы. — Да, он дал мне то, что мне было нужно, но. на самом деле он просто наслаждался ситуацией, сукин сын.
Мы засиделись. Кофе в чашках остыл, официанты стали накрывать столы для ужина.
— Поехали, прокатимся, — предложил Бонд. — Здесь недалеко есть автомобиль моего друга. По дороге расскажу вам обо всём подробнее, и может быть, вы лучше поймёте меня.
Автомобиль, о котором говорил Бонд, был белым «Роллс-ройсом Корниш». Он находился в гараже ниже отеля. Когда Бонд выехал на нём на улицу, я увидел, что его правое заднее крыло было помято, а через весь корпус проходила солидная царапина. На переднем пассажирском сиденье лежал махровый женский халат и ещё женские солнцезащитные очки в золотой оправе.
— Бросьте их назад, — сказал Бонд.
Он повёл расслабленно и уверенно, но в стиле его вождения чувствовалось скрытое презрение к этому автомобилю.
— Жаль, что «Роллс-ройс» превратился в очередной символ статуса для богатых американцев, — сказал он.
— Вам не по вкусу эта машина?
— Чересчур уж она роскошна. Последний нормальный автомобиль, который произвела эта фирма, был «Сильвер Рейт» 1953 года. Один такой с кузовом от Мюллинера — и это было бы нечто.
Было типичным для Бонда жаловаться на роскошь, пользуясь ею.
— А каковы ваши любимые автомобили? — спросил я.
— Конечно, старый добрый «Бентли». Автомобиль должен быть частью тебя, отражением твоего характера.
Мы свернули на Блэк-Хол-Лейн. Океан был ярко-синим, а остров удивительно красивым. Остановившись у форта Святой Екатерины, Бонд со знанием дела принялся рассказывать мне о пиратах и о каперах. И ещё о нынешней гибели фауны острова.