Страница 72 из 88
«Послѣднее письмо Ваше я получилъ вчера и передалъ его Секретарю Флота. Онъ очень хотѣлъ бы, чтобы Вы построили намъ броненосецъ или бомбическiя батареи, я увѣренъ, что Вы не откажете построить одну или болѣе канонерскихъ лодокъ (Громкое одобренiе)».
Надѣюсь, что мнѣ позволятъ не называть имени моего друга, писавшаго мнѣ эти письма, (слушайте), скажу только что онъ лицо довольно высоко поставленное и пользующееся большимъ уваженiемъ. Еслибы кто либо изъ достопочтенныхъ членовъ, пожелалъ, впрочемъ, то я бы съ величайшимъ удовольствiемъ показалъ всѣ письма въ оригиналѣ, но съ условiемъ сохранить въ тайнѣ тѣ мѣста писемъ, въ которыхъ высказываются различныя предположенiя и планы относительно дальнѣйшаго хода внешнихъ дѣлъ. Я и здѣсь не читалъ ихъ потому что не считалъ себя въ правѣ обнаруживать тайны одной изъ воюющихъ сторонъ. Я бы не позволилъ себѣ приводить и тѣхъ выдержекъ изъ писемъ, которые сейчасъ имѣлъ удовльствiе вамъ прочесть, но былъ вынужденъ сдѣлать это потому, что вижу, что Соединенные Штаты уже черезъ чуръ строго слѣдятъ за Южанами, а сами позволяютъ себѣ вдвое болѣе (Одобренiе). Все что я сказалъ фактически вѣрно (Слушайте, слушайте). Я, какъ уже ранѣе сказалъ, не считаю себя вправѣ приводить здѣсь эти факты, но, повторяю, если кому либо угодно будетъ провѣрить меня, я съ величайшимъ удовольствiемъ покажу всѣ подлинные документы Спикеру или Перому Министру. Тогда они увидятъ, что я поступилъ очень скромно и для вѣскости своихъ словъ воспользовался лишь самыми незначительными выдержками (Одобренiе). Не желаю болѣе утруждать вниманiя слушателей, но долженъ сказать что въ Соединенныхъ Штатахъ, этой свободной странѣ — свободы вовсе нѣтъ. Шпiонство тамъ развито до такой степени, что я подозрѣваю (слушайте, слушайте) что наше отечество наполнено шпiонами Соединенныхъ Штатовъ и что на верфи моего сына, въ Биркенгедѣ, а также на другихъ большихъ заводахъ и фабрикахъ, ихъ безчисленное множество. Мнѣ извѣстно, по крайней мѣрѣ, что у моего друга есть здѣсь нѣсколько такихъ агентовъ, которые слѣдятъ за всякимъ отправляющимся изъ Англiи судномъ и разузнаютъ куда и съ чѣмъ оно идетъ. Неужели это можно назвать свободой? (Одобренiе и смѣхъ). Въ заключенiе позвлю себѣ высказать мое мнѣнiе: (слушайте) пусть мое имя перейдетъ въ потомство, какъ строителя не только одной, но дюжины Алабамъ, я отъ этого не только ничего не потеряю въ мнѣнiи честныхъ людей, но напротивъ выиграю. Лучше заниматься этими дѣлами, чѣмъ вооружать брата на брата (громкое одобренiе) и восхищаться чужеземными произведенiями, которыя, я увѣренъ, не выдержатъ ни малѣйшей конкуренцiи съ отечественными (одобренiе).
Бой съ Гаттерасомъ
Извлеченiе изъ дневника одного изъ офицеровъ Алабамы
Воскресенье, 11-го Января (1863 г.) Легкiй восточный вѣтерокъ. Читалъ Морской Уставъ. Въ полдень находились въ восемнадцати миляхъ отъ Гальвестона. Пишу эти строки (12 час. 25 мин. пополудни), а въ это время въ каютъ-компанiи идетъ споръ о томъ, что намъ сегодня придется вступить въ бой. Вѣтеръ еще тише. Часовые открыли по носу судно. Вскорѣ за этимъ открылось еще три, и наконецъ насчитали на горизонтѣ пять судовъ; изъ нихъ два — были пароходы. Всѣ жаждали сраженiя и не сомнѣвались, что это были военные суда, блокировавшiе портъ. Подвахтенные, безъ вызова, сами вышли на верхъ и стали готовить орудiя къ бою. Вахтенные были заняты въ то время приготовленiемъ къ спуску винта, привязыванiемъ кабельтова къ верпу и приготовленiемъ шпринга. Механики, машинисты и кочегары разводили огонь въ котлахъ, а офицеры осматривали свое оружiе и спорили о размѣрахъ соперника или соперниковъ. Въ 2 час. 30 мин. убавили парусовъ и взяли курсъ на югъ. 4 час. пополудни: дали намъ знать, что отъ флота отдѣлился пароходъ и держитъ на насъ. Положили гротъ марсель на стеньгу и опустили винтъ. 4 час. 50 мин.: мы совершенно готовы къ бою. Пароходъ, идущiй за нами въ погоню, видѣнъ на NNO, миляхъ въ десяти отъ насъ. Въ 5 час. 45 мин. настала вечерняя заря. Убрали и закрѣпили всѣ паруса. Въ 6 час. 20 мин. пробили тревогу, положили по второму снаряду въ орудiя, пробили на правый бортъ и поворотились носомъ къ пароходу. При дневномъ свѣтѣ мы еще увидѣли, что это былъ двухъ мачтовый, колесный пароходъ, имѣвшiй приблизительно 1200 тоннъ водоизмѣщенiя. Мы не могли точно опредѣлить размѣровъ его и силы, потому что до зари не подпускали его ближе десяти миль.
Въ 6 час. 30 мин. пароходъ насъ окликнулъ: «какое вы судно?» Мы отвѣчали: «судно Ея Величества, Петрель! А ваше какой пароходъ?» Мы нарочно назвались не своимъ именемъ, чтобы вызвать незнакомца на откровенность. Нашъ окликъ мы повторили два или три раза, когда, наконецъ, услышали: «Мы пароходъ Соединенныхъ Штатовъ…» Имя у насъ не разслышали, но съ насъ довольно было и того, что пароходъ Соединенныхъ Штатовъ. Въ 6 час. 35 мин., когда изчезло всякое сомнѣнiе относительно нацiональности парохода, мы крикнули ему: «Мы Конфедеративныхъ Штатовъ пароходъ Алабама», и съ послѣдними словами сдѣлали по немъ выстрѣлъ. Этотъ выстрѣлъ былъ сигналомъ къ началу боя; за нимъ послѣдоалъ другой, третiй и наконецъ, воздухъ огласился залпами. По ударамъ нашихъ ядеръ о бортъ непрiятеля мы явстенно могли разслышать, что пароходъ былъ желѣзный.
Непрiятель отвѣчалъ на каждый выстрѣлъ, и такимъ образомъ завязался бой. Наша команда, вся какъ одинъ человѣкъ, работала до того усердно, что нельзя и выразить ей похвалу. Растоянiе между судами во время самаго жаркаго боя не превышало сорока ярдовъ, а потому ружейный и пистолетный огонь былъ такъ же убiйственъ, какъ и орудiйный. Зрѣлище было величественное, хотя отъ него замирало сердце. Среди ночнаго мрака видны были громадные языки пламени, объявшаго непрiятеля; силу каждаго удара въ непрiятельскiй бортъ мы слышали и чувствовали также отчетливо, какъ бы въ нашъ собственный. Когда ударяла бомба о его бортъ, то отъ нея лучами разливались по всему борту огненныя струи, футовъ въ пять или шесть длиною. Одинъ изъ непрiятельскихъ ружейныхъ снарядовъ перебилъ намъ бакштагъ отъ трубы и ранилъ одного матроса въ щеку. Я очень хорошо помню это, потому что этотъ выстрѣлъ со стороны непрiятеля былъ послѣднiй. Послѣ него онъ сдѣлалъ выстрѣлъ съ противуположнаго борта и повторилъ этотъ сигналъ еще два раза. У насъ послѣдовало приказанiе «прекратить стрѣльбу». Случилось это въ 6 ч. 52 м. Команда стала кричать ура, и до тѣхъ поръ кричала его, пока всякiй достаточно не надорвалъ своего горла; унять ихъ ликованiя не было никакой возможности. Когда ура затихло, мы окликнули нашего противника и узнали, что онъ горитъ, тонетъ и сдается намъ. Вскорѣ за этимъ пристала къ намъ его шлюпка, съ которой непрiятель прислалъ сказать, что онъ пароходъ Соединенныхъ Штатовъ Гаттерасъ, имѣющiй девять орудiй и 140 человѣкъ команды, и находящiйся подъ командой Лейтенанта-Командора Блэка, сдается намъ. У насъ немедленно были спущены гребныя суда, для поданiя помощи погибавшимъ, когда, вдругъ стало извѣстно, что на насъ идетъ другой пароходъ. Шлюпки были снова подняты, но, оказалось, что тревога была напрасная. Тогда снова было отдано приказанiе спустить гребныя суда, и боцманъ съ унтеръ офицерами просвистали: «пошелъ всѣ на верхъ, на гребныя суда, утопающихъ спасать!» Спустя нѣсколько минутъ прiѣхали плѣнные офицеры подъ стражей, а матросы въ кандалахъ. Офицеровъ поставили на шканцы. Когда всѣ плѣнные были перевезены къ намъ, мы подняли гребныя суда, вдвинули орудiя и закрѣпили ихъ по походному, спустили подвахтенныхъ внизъ и спокойно пошли дальше. Въ 8 ч. 30 м. Гаттерасъ затонулъ. Все дѣло наше продолжалось такимъ образомъ не болѣе двухъ часовъ. Если бы не было у насъ плѣнныхъ, то никто бы и не вспомнилъ, что мы только что кончили бой. Въ палубахъ, послѣ свистка: «подвахтенные внизъ!» воцарилась глубокая тишина: всѣ спали безмятежнымъ сномъ въ своихъ койкахъ, какъ будто ничего особеннаго въ теченiе дня не произошло. Поведенiе нашей команды было въ самомъ дѣлѣ выше всякихъ похвалъ: ни суеты, ни шума не было во время сраженiя, и самый бой прошелъ какъ ученье по тревогѣ. Всякiй старый, опытный матросъ позавидовалъ бы такому примѣрному поведенiю команды. Все что было слышно среди грохота орудiй, такъ это командныя слова комендоровъ, перемѣшанныя иногда злостными эпитетами врагу. «Бань!» «Зарядъ!» «Снарядъ!» «Къ борту!» «Товсь!» «Пли!» «Бань, жай!» «Товсь!» «Вотъ тебѣ!» «Кушай на здоровье!» «Чтобъ тебѣ пусто было» и проч.; вотъ все, что я слышалъ среди гула орудiй и треска непрiятельскаго парохода отъ каждаго попадавшаго въ него снаряда. Впрочемъ, виноватъ, слышалъ я еще какъ одинъ комендоръ, радуясь своимъ удачнымъ выстрѣламъ, приговаривалъ каждый разъ: «Вотъ тебѣ отъ англiйскаго сброда!» «Вотъ тебѣ англiйская пилюля; проглоти ка ее!» Американскiя газеты распространяли о нашихъ матросахъ такое мнѣнiе, будто они «сбродъ со всей Англiи», это конечно не нравилось командѣ и вотъ она теперь вполнѣ воспользовалась случаемъ, чтобы доказать, что они далеко не сбродъ. Всѣ комендоры цѣлились удивительно мѣтко. Въ насъ попало семь снарядовъ и только одинъ человѣкъ былъ раненъ. Одинъ снарядъ попалъ въ корму, пробилъ обшивку и немного задѣлъ шпангоутъ. Второй попалъ въ трубу; третiй пробилъ насквозь бортъ въ жилой палубѣ и засѣлъ въ противуположномъ борту, а остальные засѣли въ угольныхъ ящикахъ. Взявъ одну изъ бомбъ и осмотрѣвъ ее мы увидѣли, что она набита пескомъ вмѣсто пороха. Огонь непрiятеля былъ главнымъ образомъ направленъ на нашу корму, снаряды то и дѣло пролетали надъ головою капитана, и онъ съ обычнымъ хладнокровiемъ стоялъ и приговаривалъ командѣ «цѣлься хорошенько, ребята, въ этихъ злодѣевъ, цѣльтесь ниже, молодцы!» «Топи его проворнѣе, чтобъ намъ не сидѣть съ нимъ цѣлую ночь!» Мы тогда не знали еще съ кѣмъ имѣемъ дѣло и могли смѣло предполагать, что нашъ противникъ или броненосецъ или таранъ.