Бездна. Дилогия

Очередной бред, не имеющий ни начала, ни окончания. Я отвернулся от грезящего наркомана и увидел кое-что интересное: лоза, в руках Теодора, превратилась в нечто полупрозрачное, размытое от скорости и с оглушительным свистом, улетела в тёмное небо. Емельянович покачнулся, но сумел сохранить равновесие, сделав лёгкий взмах обеими руками. Зверь уже бежал к нему, а за ним неслись учёные, волоча какие-то ящики, ощетинившиеся уродливыми микрофонами. До нас донеслись возбуждённые крики охотников, напавших на след долгожданной добычи.

— По-моему, нашли, — сказал я, помимо своей воли ощущая возбуждение. Наконец-то я увижу цель нашего путешествия.

— А мне, до задницы, — сказал нарик, но, тем не менее, тоже уставился в ту сторону, где группа людей что-то горячо обсуждала, — мне, лишь бы лаве быстрее отвалили. Я тогда сразу накуплю себе дури побольше и, как заторчу! Уже скоро! Я уже макли набил с нужными барыгами, отменную дурь должны привезти!

Отчасти из любопытства, отчасти, из-за того, что этот вздор достал меня до крайней степени, я выбрался из машины и пошёл в сторону полевого консилиума. Внезапно кто-то дёрнул меня за рукав куртки, едва не оторвав его напрочь. Как выяснилось — это был Швед, с двумя лопатами в руках. Одну он, ни говоря ни слова, вручил мне, а второй, судя по всему, собирался воспользоваться сам. По крайней мере, физиономия его выражала лишь крайнюю степень недовольства. Такого, какое и должна отражать морда лица человека, которому предстоит ковырять лопатой в мокрой слежавшейся земле. Следом ковылял нарик, недоумённо разглядывая инструмент в своих руках. Этот гробокопатель выглядел так, словно видел сие садо-огородное приспособление первый раз в жизни.

В любом случае — это никого не касалось. Неожиданно стало очень тесно, потому как на узком пространстве грязевого пятачка, вытоптанного ногами десятка людей, злые индивидуумы, с лопатами в руках, начали остервенело вгрызаться в тело земли. Со всех сторон доносились громкие команды и ещё более громкие ругательства.

Нам предстояло разрыть участок, трёх метров в диаметре и глубиной, не менее полутора метров. Это был тихий ужас, заполненный тяжёлым дыханием, ледяным ветром, забирающимся под куртку и водопадом холодной воды, вновь хлынувшей с неба. Со стороны эта картина должна была очень сильно напоминать ускоренное воспроизведение давнего клипа Сергея Галанина, в котором несколько психопатов, зачем-то роют яму в пустынном месте.

Я не обращал внимание на темноту, окутавшую нашу компанию, пытаясь удержаться на ногах, в потоках плещущей грязи и при этом заставить непокорную лопату выполнять, возложенную на неё работу. Самым употребительным слово в нашей компании, на какой-то период, стало словечко: Б…дь! Оно произносилось непрерывно, слившись в единое, непристойное бормотание. Будь земля посуше — мы бы уже давно прорыли тоннель к самому центру планеты, а сейчас копатели просто бесполезно топтались на дне неглубокого грязевого бассейна.

Люди, орущие вокруг меня, временами поскальзывались и падали в мутную жижу, поднимая целые фонтаны брызг. И вообще, попытки устоять на ногах отнимали намного больше сил, чем сама работа. Некоторое время мне удавалось сохранять вертикальное положение, пока какие-то грязевые боги не решили, что незачем делать для кого-либо подобные уступки. Обе мои ноги одновременно поехали вперёд, в то время как задница, засомневавшись в компетенции Ньютона, решила проверить действие закона всемирного тяготения на практике. Короче говоря, я упал в лужу жидкой грязи, холодной словно лёд. Едва не захлебнувшись, я ощутил под своей пятой точкой опоры какую-то твёрдую хрень, вроде камня. Кто-то, стоявший рядом, автоматически воткнул, обросший комьями грязи, штык лопаты рядом с моей головой.

— Мать твою! — прохрипел я, выныривая из грязи и отплёвываясь, — мать твою! Ты чё, не видишь, на фиг, куда втыкаешь?!

Но меня никто не слушал: стук о твёрдую поверхность услыхали все копатели и в свете автомобильных фар (когда они успели поставить джипы вокруг ямы?) в лужу воткнули длинный гофрированный хобот, содрогающийся от натужного рёва. Насос оказался весьма мощной штукой и пока я, при некоторой помощи оказавшегося рядом Зверя (честно говоря, он просто выбросил меня наружу, ухватив грязной лапищей за капюшон куртки) вылезал из ямы, машина успела высосать половину имеющейся грязи.

Выбравшись на твёрдую поверхность, я огляделся, попытавшись привести себя, хотя бы в относительный порядок. Оказалось, что вся наша группа выглядит точно так же, напоминая бурых грязевых снеговиков. Единственным чистым человеком во всей компании оказался Теодор Емельянович, замерший в свете фар, словно ангел, в окружении демонов. Он поднял руку и посмотрел на циферблат массивных часов, после чего на его физиономии появилась довольная усмешка — стало быть, всё шло по плану.

У меня тоже, всё было: О-кей — пистолет никуда не вывалился (и даже не отстрелил мне гениталии!), полштуки, заначенные от жены, продолжали лежать на своём месте, оставшись единственным фактором, который в это отвратительное время, продолжал согревать мне душу.

Кто-то подошёл ко мне и что-то спросил. Помотав головой, я с некоторым трудом привёл мысли в порядок и посмотрел на Серёгу, грязевые полосы на лице которого весьма напоминали боевую раскраску коммандос.

— Чё ты спросил? — поинтересовался я, стряхивая с ушей комья застывающей грязи, — извини, я слегка затрахался.

— Я вижу, — он натужно рассмеялся, — кабздец, какой-то! Как ты думаешь, какого мы рылись в этом говне? Я недавно слышал, типа в Хмельницкой области один крендель нашёл клад. Скифский, кажется. На поллимона баксов. Может быть и здесь, та же фигня?

— Может быть, — пришлось повышать голос, перекрикивая рёв надрывающегося насоса, — хотя мне говорили про какие-то пещеры.

— Какие тут, нафиг пещеры? — Сергей только усмехнулся, — кто бы их рыл в этой глине? И зачем?

— Вот он, — торжествующе сказал Теодор Емельянович и его звенящий голос разорвал тишину, наступившую после того, как насос заклокотав, остановился.

По-моему, начиналось самое интересное. Все дружно подались вперёд и я, пытаясь не упустить ничего из происходящего, вместе с ними подошёл к краю, вырытой нами ямы. Вся липкая жижа исчезла и нашим взорам открылась блестящая в свете фар, каменная плита. Одна странная вещь немедленно бросилась мне в глаза: как ты ни откачивай жидкую грязь, всё равно, где-нибудь останутся лужицы, куски грязи, но не в этом случае. Плита выглядела так, словно её тщательно вымыли, а затем — высушили. В центре камня выступало что-то, наподобие идеально круглого люка, около метра в диаметре. На поверхности этой крышки был начертан замысловатый узор из тонких линий, образующих нечто вроде спирали. Зверь попытался спуститься вниз, но Емельянович, властным жестом, остановил его и зашептал в ухо, указав пальцем на нарика. Тот даже не обратил на это внимание, он просто стоял и тяжело дыша, смотрел вниз.

Зверь, выслушав руководителя, пошёл к наркоману, осторожно огибая яму, словно приближение к ней могло ему чем-то повредить. На ходу он достал, уже виденный мною в автомобиле длинный блестящий нож, напоминающий оружие спецназовца. На лице Зверя я заметил странное для этого человека, выражение растерянности, точно он не мог понять; правильно ли он поступает в данную минуту.

Подойдя к нарику, гигант остановился перед ним и твёрдо сказал, тыкая острием клинка в заляпанную грязью грудь:

— Теперь, полезай вниз.

Тот вскинул голову и выронив от неожиданности лопату, спросил:

— Это ещё нахрена?

— Объясняю для полных тормозов, — размеренно произнёс Зверь, продолжая тыкать ножом, при каждом слове, — ты полезешь вниз и ощупаешь вон тот кружок. На нём имеются выступы, и ты будешь на эти выступы нажимать, до тех пор, пока этот люк — а это именно люк — не откроется. Всё понятно, или повторить?

— А почему именно я? — проблеял нарик, сглатывая слюну. Видимо у него возникли какие-то сомнения, касательно этого приказа, — у тебя учёные есть? Пусть они и лезут.