Страница 9 из 16
– Левую ногу согни! – проговорил он неуверенно, склонив голову набок. – Это придаст позе большую безысходность… а руку положи вот сюда, на валик…
Тут он услышал скрип входной двери, повернулся и увидел Старыгина.
– А, Дима! – произнес он озадаченно. – Это ты? А я тут, понимаешь, работаю… познакомься, это Лера, моя натурщица… Лера, это Дима Старыгин…
– Очень приятно, – пробормотал Старыгин несколько смущенно, он не привык знакомиться с голыми женщинами. – Дима…
– Лера! – вежливо ответила натурщица и сделала попытку приподняться.
– Лежи! – прикрикнул на нее Топорков. – Я с таким трудом выстроил эту позу! Так чего ты хотел, Дима? Ты извини, я пока буду работать, а то освещение пропадет…
Он отступил к мольберту, прикрыл один глаз и нанес кистью несколько резких ударов по холсту, как тореадор, пронзающий шпагой утомленного быка.
– Извини, что я не вовремя… – проговорил Старыгин, освоившись. – Тут, понимаешь, возник такой вопрос…
– Да все нормально! – Леша нанес картине еще один молниеносный удар и стремительно отскочил, как будто боялся, что картина ему ответит тем же. – У меня же только руки заняты… и еще глаза, конечно… так что у тебя за вопрос?..
– Да вот, понимаешь, такое дело… – Дмитрий Алексеевич не знал, как начать.
Теперь, в этой мастерской, вопрос, который он собирался задать, показался ему глупым и бессмысленным. Пытаться найти приснившуюся Лидии картину и ее автора… это похоже на погоню за призраком. Или на поиски черной кошки в темной комнате. В которой нет никаких кошек – ни черных, ни белых. Однако раз уж он пришел сюда, нужно довести дело до конца.
– Ты ведь знаешь большинство художников в городе, – начал он издалека.
– Ну, ты, конечно, преувеличиваешь! – скромно проговорил Леша и снова ткнул кистью картину. – Но кое-кого, конечно, знаю… если, конечно, их можно считать художниками…
– Тебе никогда не попадались такие картины – на фоне тщательно выписанного городского пейзажа изображены какие-то чудовища, монстры?..
– Чудовища, говоришь? – Топорков покосился на приятеля, почесал переносицу ручкой кисти и снова шагнул к картине. – Это смотря какие чудовища… вот, к примеру, Лиза Липецкая, хозяйка галереи «Велюр», настоящий монстр! Две мои картины продала, а денег не отдает! Не знаю, что делать…
– Или взять, допустим, мою свекровь… – задумчиво проговорила натурщица.
– Во-во! – вскинулся Леша. – Думай про свекровь! У тебя сразу лицо делается такое выразительное! – Он сделал еще несколько быстрых мазков и повернулся к Старыгину. – Так, говоришь, чудовища?
– Ну да, – смущенно ответил Дмитрий Алексеевич. – Например, посреди колоннады Казанского собора лежит огромный осьминог с кабаньей головой и длинными клыками… или на Стрелке возле самых Ростральных колонн разгуливает огромная птица с лапами льва и козлиными рогами…
– Ну-ка, ну-ка… – Топорков задумался. – А ведь что-то подобное я видел лет десять назад…
– Леш, мне холодно! – капризным голосом проговорила натурщица. – Может, закончим на сегодня?
– Да ты что! – огрызнулся Топорков. – Лежи! Когда еще будет такое классное освещение? – Он снова набросился на картину, ткнул кистью в нескольких местах и отскочил, любуясь результатом. – Чудовища, говоришь? Осьминоги с рогами?
– Леш, я такую хрень у Никанорыча видела! – подала голос Лера. – Посреди Дворцовой площади холодильник с женской грудью и огромными зубами! Ужас!
– О, точно! – оживился художник. – У Никанорыча на его выставках пару раз мелькали такие картины. Ну, особенного успеха не имели – обычный сюр…
– Не скажи! – возразила натурщица. – Я после этого неделю спать не могла!
– Я тебе про свекровь велел думать! – оборвал ее Топорков. – Так что, Дима, тебе надо к Никанорычу. Он все тебе про эти картины расскажет… а вообще, тебе это зачем?
– Да так… – неопределенно отозвался Старыгин. – Покупатель один интересовался…
Это был необдуманный ответ.
Топорков сразу сделал стойку:
– Покупатель? Что за покупатель? Приводи его ко мне! Зачем твоему покупателю архитектурные чудовища? Покупать нужно настоящую живопись! – И он выразительным взглядом обвел стены мастерской, обвешанные собственными работами. – Самые лучшие инвестиции – это инвестиции в подлинное искусство! Оно никогда не упадет в цене, в отличие от модных коммерческих поделок! Сам знаешь – жизнь коротка, искусство вечно!..
– Да какой-то странный покупатель… – Старыгин пошел на попятную. – Вот вынь да положь ему те картины, ничего другого не хочет… а кто такой Никанорыч?
– Ты Никанорыча не знаешь? – удивился Леша и переглянулся с натурщицей. – Кто ж его не знает?
– Вот я, например, – ответил Старыгин.
– Старик такой, – сообщила натурщица. – У него большой дом в Комарове, он в этом доме раньше выставки устраивал. Когда-то куча народу у него собиралась.
– Ну да, начал еще в восьмидесятые годы, когда все современное искусство было под запретом. Приглашал к себе художников-авангардистов и любителей искусства. Что-то вроде галереи у него было. Потом, в девяностые, когда все это разрешили, он по старой памяти еще устраивал у себя вернисажи, но народ к нему реже выбирался – в городе появилось много официальных галерей. Да и он уже состарился, так что не стало прежнего куража. Но я точно лет десять назад видел у него похожие картины. Так что Никанорыч тебе поможет…
– А у тебя нет его телефона?
– Телефона? – Леша переглянулся с натурщицей, и они дружно расхохотались. – Ты, Дим, Никанорыча не знаешь! Мобильников он в упор не признает, а городской телефон у него в Комарове уже лет пять как за неуплату отключен. Так что поезжай к нему прямо так, без звонка. Тем более Никанорыч почти никуда не выходит. Говорит, ему дома хорошо…
В это время дверь с тихим скрипом открылась, и на пороге появилась Лешина жена Лена.
Судя по всему, она домыла окна и даже успела переодеться. Вместо тренировочного костюма на ней теперь была длинная темно-серая юбка и вязаная кофта неопределенного цвета.
– Не хотите ли чаю? – спросила она голосом радушной, гостеприимной хозяйки.
– Лена, ты окна помыла? – строго спросил ее муж.
– Помыла, Лешенька… – ответила жена смиренным тоном, сложив руки на груди.
– Я тебе мешал?! – выпалил Леша возмущенно. – Ты видишь – мы работаем! Лера, разогни левую ногу! Это придаст образу большую целеустремленность и экспрессию! А левую руку вытяни и подложи под голову…
– Так, может, Дима хочет чаю?
– Леночка, извини, я уже ухожу! – Старыгин двинулся к выходу, но перед самой дверью задержался:
– Так как же мне найти этого Никанорыча?
– Поселок Комарово, Советская улица, дом 4-Б! – крикнула Лера и тут же испуганно осеклась, покосившись на Лешу. Тот сделал зверское выражение лица и замахал рукой своему другу, чтобы поскорее убирался вон.
Старыгин не обиделся, он и сам терпеть не мог, когда мешают работать.
Дачный поселок Комарово расположен на берегу Финского залива. До революции он находился на территории Великого княжества Финляндского и назывался Келломяки. Как и в соседнем поселке Куоккала (который теперь называется Репино), летом здесь собирался весь цвет артистического и художественного Петербурга. Здесь жили знаменитые писатели, художники, артисты. На лесных дорожках и на каменистом морском берегу можно было встретить Федора Шаляпина и Корнея Чуковского, Илью Репина и Леонида Андреева…
Впрочем, и сейчас значительную часть старожилов Комарова составляют представители творческих профессий – писатели, переводчики, киносценаристы.
Старыгин остановил машину неподалеку от вокзала и спросил проходившего мимо интеллигентного старичка:
– Извините, уважаемый, как проехать на Советскую улицу?
Старичок громко запыхтел, как рассерженный еж, и ответил Старыгину:
– Никакой Советской улицы здесь давно нет! Историческая справедливость восстановлена!
– И это вы называете восстановлением справедливости? – выпалил второй старичок, невесть откуда появившийся и почти такой же интеллигентный. – Назвать Советскую улицу именем махрового белогвардейца! Такое могло присниться только в страшном сне! Как известно, сон разума рождает чудовищ!