Страница 8 из 12
Е.И.БЛАРАМБЕРГ
Останкино, дача Чубукова
[10-11 августа 1876 г.].
Любезнейшая Елена Ивановна!
Не замедляю отвечать на ваше письмо. Прежде всего радуюсь за ваш успех в редакции "Вестника Европы" и душевно желаю, чтобы роман ваш{590} был скорее окончен и напечатан. Что касается до нас, то мы живем в Останкине, на даче Чубукова; погода первоначально стояла очень жаркая, а теперь довольно холодная. Сын наш (это, кажется, уж было без вас) защитил свою диссертацию, удостоен звания магистра прав и факультетом избран в доценты на кафедру гражданского процесса; дело теперь стало только за Советом, который окончательно утверждает доцентов и который, по случаю наступившего вакантного времени, не мог собраться.
Что касается до меня, то я по-прежнему ничего не делаю и не могу ничего делать, кроме маленьких хлопот и дрязг по дому. Ипохондрическое настроение владеет мною вполне: ко всякой умственной работе полнейшее отвращение, к письменному столу подойти нет сил.
Тургенев проезжал через Москву, был у нас на даче; совершенно здоров и, по-видимому, в очень хорошем настроении духа.
Письмо это я пишу рукой жены, потому что моих каракуль вы, вероятно, и не разберете. Все мы вам кланяемся и желаем вам одновременно и трудиться и веселиться. Дружески пожимая вашу руку, остаюсь преданный вам.
Писемский.
Н.В.САВИЦКОЙ-БАТЕЗАТУЛ
[16 октября 1876 г., Москва].
Посылаю вам, милейшая Надежда Владимировна, письмо к Майкову{591}, каковое вы можете прочесть и затем уже запечатать. Душевно желаю, чтобы он пособил исполниться вашему желанию. Сегодня, кажется, уехала из Москвы актриса Стрепетова играть в Художественном клубе, именно: Лизавету в "Горькой судьбине"; но вам вряд ли удастся ее видеть: она едет всего на один спектакль. Остаюсь, дружески пожимая вашу руку Писемский.
1876 г., октября 16.
М.О.МИКЕШИНУ
[23 февраля 1877 г., Москва].
Почтеннейший Михайло Осипыч! Как вам не грех думать{591}, что я вас не помню? Слава богу, вы напоминали о себе не одному мне, а всей России вашей художественной деятельностью. Что касается до романа и до бороды Бегушева{592}, то, пожалуй, придайте ему ее и в типе его, когда будете набрасывать карандашом, если можете, постарайтесь сохранить характер лиц Бестужева и Герцена. Касательно же цензурных и редакционных неряшеств{592} (последних, я полагаю, ужасно много), то я сам приеду в Петербург для переговора о сем предмете, но дело только в том, что скоро ли приедет в Москву Прахов. Если скоро, то я его подожду и с ним приеду в Петербург, если же долее двух недель, то я приеду сам в Петербург. Уведомьте меня об этом немедленно, дабы я знал, как распорядиться.
Остаюсь, дружески пожимая вашу руку, Писемский.
23 февраля 1877 года.
М.О.МИКЕШИНУ
[10 марта 1877 г., Москва].
Почтеннейший Михайло Осипыч!
Прежде всего, согласно вашему желанию, письменно сим удостоверяю, что я, Писемский, при точном исполнении принятых вами, Микешиным, платежных условий за роман мой "Мещане", то есть по двести рублей сер. за печатный лист "Пчелы", обязуюсь последующие части романа, если таковые будут мною написаны, печатать в "Пчеле" и отнюдь не передавать ни в какой другой журнал, и части эти должны быть принимаемы редакцией на тех же условиях, на каких принята и 1-я часть романа.
Сейчас я получил мастерской рисунок ваш: фигура Олуховой{592}, по-моему, совершенно хороша; но Бегушев должен быть и толще и старше, ему уже 50 лет, и у него немного седых волос. И вообще при очень хорошем думчивом выражении лица Бегушева в фигуре его как-то мало импозантности, мало барина, то есть того, на что есть прекрасный намек в "Короле Лире". Когда этого несчастного короля в пустыне в рубище встречает одно из действующих лиц трагедии, то восклицает: "Король!" - "Почему ты знаешь, что я король?" - спрашивает его Лир. - "В тебе есть нечто такое, что говорит, что ты король!" - отвечает ему это лицо. Что барство Бегушева необходимо выразить, это вытекает из внутреннего смысла романа: на Бегушеве-барине пробуются, как на оселке, окружающие его мещане; не будь его, - они не были бы так ярки; он фон, на котором они рисуются. Затем перехожу к более частным подробностям: волосы у него пусть будут львиная грива и курчавые, но зачесаны назад и не падать на лоб; бороду ему, по вашему желанию, я приделал в романе, но бакены, полагаю, не нужны.
Вот, почтеннейший Михайло Осипыч, мое совершенно откровенное мнение. Воспользуйтесь им, насколько оно, разумеется, будет вам пригодно.
Желая вам полнейшего успеха в вашей иллюстрировке романа и посылая при сем обратно ваш рисунок, остаюсь душевно преданный вам Писемский.
10 18---77 III
И.С.ТУРГЕНЕВУ
19 апреля 1877 г., [Москва].
Мой дорогой Иван Сергеич!
Письмо мое, может быть, и не застанет Вас в Париже, так как есть слухи, что вы думаете приехать в Россию, но все-таки пишу вам и хочу поблагодарить вас, что вы познакомили меня с m-r Дюран: вы решительно радетель в Европе нашей бедной и загнанной беллетристической литературы. Дюран мне между прочим сказал, что вы думаете, что роман ваш "Новь" не имеет в России успеха. Не верьте: вас ввели в заблуждение статейки разных газет; в серьезной части публики он имеет успех и уж, конечно, со временем получит и историческое значение. Правда, что на вас сердятся и консерваторы, за то, что вы мало побранили грядущих в народ юношей, и радикалы, недовольные тем, что вы мало похвалили сих юношей, забывая одно, что художник прежде всего должен быть объективен и беспристрастен и вовсе не обязан писать для услады каких-либо партий. Что касается до меня, то я хоть и сильно прихварываю, но работаю и оканчиваю свой роман "Мещане". Что творится в политике, - вы сами это лучше нас знаете, но вот вам вопрос: московскую публику приводит теперь в восторг итальянский актер Росси{593}, играющий здесь с своей труппой и растолковывающий нам, дикарям, Шекспира. По недугам моим я не ездил его смотреть, но, наконец, собрался и вчера видел его в "Короле Лире". Признаюсь, впечатление мое далеко было не в пользу сего артиста: он мне показался актером неумным, без всякого внутреннего огня, но с большим стремлением к аффектации, доходящей иногда до балетных приемов. Сын мой Павел, впрочем, говорит, что это последнее свойство вовсе не Росси и что итальянцы вообще очень сильно жестикулируют. Росси, вероятно, был уже в Париже; напишите, пожалуйста, мне: имел ли он там серьезный успех. Да хранит вас бог. Мои вам кланяются. Ваш Писемский.