Страница 7 из 12
Писемский.
А.А.ПОТЕХИНУ
24 марта 1875 г. [Москва].
Любезный друг
Алексей Антипович!
Я несколько позамедлил отвечать тебе, но причина тому та, что я болею и потому ничего не могу сказать определительного, так как ни сам не могу приехать, ни выслать чего-либо из написанного, потому что это написанное требует больших поправок, каковых по состоянию головы моей в настоящее время решительно не в состоянии делать. Если только я поправлюсь, то немедленно же поеду за границу, буду в Петербурге, увижусь с тобой, переговорю еще об этом. Во всяком случае, для вас вернее будет на меня не рассчитывать. Дружески жму твою руку и остаюсь душевно преданный Писемский.
P.S. Поклонись от меня всем нашим общим знакомым.
И.С.ТУРГЕНЕВУ{587}
[19 августа 1875 г., Москва].
Поварская, Борисоглебский пер., свой дом.
IX
18--75.
19
Мой дорогой Иван Сергеевич! Вот уже полтора месяца почти, как я в Москве. В Берлине пробыл всего только две недели, и мы из оного вместе с П.В.Анненковым тронулись в Питер, из которого я через день отбыл в Москву. Павел Васильевич проезжал через Москву в деревню и вот уже более недели, как проехал обратно за границу. Все свое длинное путешествие он совершил вполне здоровым. Как-то ваше здоровье? Напишите об себе! Вместе с этим письмом посылаю Вам стихотворения Алмазова{588}, вам преподнесенные. Напишите мне, как они вам понравятся. Павел Васильевич от некоторых в восторге. Я, кажется, писал вам, что, по письму вашему, я был у Юльана Шмидта{588}, но по подлейшему моему неведению иностранных языков беседа наша не могла быть очень одушевлена и продолжительна. Он мне показался истым и немножко даже грубоватым немцем! Виделся также и с Кайслером, который мне между прочим сказал, что было переведено под именем "Das ausgewuhlte Meer" мое "Взбаламученное море" и напечатано года три тому назад в газете "Poste", но я этой газеты нигде уже в Берлине найти не мог. Сын мой остался в Берлине и несказанно меня утешает и своими частыми письмами и тем, что много занимается и работает над диссертацией.
Да хранит вас бог. Остаюсь, дружески пожимая вашу руку, душевно преданный вам Писемский.
П.А.ПИСЕМСКОМУ
15/27 октября 1875. [Москва].
Бесценный друг мой Поля!
Мать тебе уже писала об номере и числе пакета, в котором к тебе должны прийти деньги; на всякий случай повторяю его еще раз: No 1, 11 октября 1875 г. Получить эти деньги ты должен дней через 6-ть после отправки, т.е. числа 17-го по нашему стилю. В Москве теперь сильное волнение: лопнул Коммерческий ссудный банк{588}, в котором у меня, как и в прочих частных банках, нет ни гроша, но, тем не менее, я другой день в каком-то лихорадочном состоянии, прислушиваюсь к этому общенародному бедствию. Акции этого банка все почеркнуты и на бирже не имеют никакой цены, а сколько получат вкладчики по билетам и текучим счетам - еще неизвестно, но говорят, что дифицит огромный. Если есть в Берлине "Московские ведомости", то в 261 номере их, от 14 октября, ты можешь об этом прочесть очень обстоятельную статью. Правительство, кажется, серьезно озабочено, чтобы не было в Москве общего банкового кризиса, так как публика, под влиянием паники, пожалуй, сразу потянет из всех банков свои вклады, и, как пишут в газетах, оно готово в этом случае идти на помощь к банкам. Председателем лопнувшего банка был молодой еще почти человек, некто Полянский, который, если ты помнишь, жил рядом с нами в Останкине. Теперь он уже арестован и вместе с ним еще один директор, фамилии которого я не знаю{589}. Прокурорский надзор начал уже следствие. В самом банке происходят раздирающие душу сцены: плачут, бранятся, падают в обморок - ужас, что такое!.. Да хранит тебя бог. Обнимаю и благословляю тебя. Отец твой Писемский.
И.С.ТУРГЕНЕВУ
октября 29
1875----------Москва.
ноября 10
Мой дорогой Иван Сергеевич!
Вот, наконец, сын ко мне возвратился из-за границы, что значительно меня успокоило, хотя физические недуги меня продолжают невыносимо мучить да более всего меланхолическое настроение и всевозможные страхи за близких мне людей. Над Москвою, как вы, вероятно, уже слышали и читали, разразился страшный удар: лопнул и рухнул Коммерческий ссудный банк; открылось безобразнейшее мошенничество, акции все ничего не стоят, да и по вкладам вряд ли получить полную сумму. Я, разумеется, не пострадал по своему глубочайшему презрению ко всем нашим частным и так называемым общественным учреждениям. Куда я ни покажусь, меня все называют пророком, вспоминая 2-й акт моей пьесы "Просвещенное время". В ссудном банке проявилось то же самое... и мошенничество, как и в пьесе моей.
Рекомендованную мне вами девицу Блярамберг я мог рекомендовать Гатцуку (издателю маленькой газеты). Он задал ей перевод, а именно статьи Юльана Шмидта обо мне и об вас, которые она перевела, и перевела очень хорошо. Статейки эти уже пошли{589}.
Вот вам все наши новости. Да даст вам бог здоровья. Остаюсь, дружески пожимая вашу руку, преданный вам Писемский.
P.S. Где Анненков, и не можете ли вы сообщить мне его адрес?
И.С.ТУРГЕНЕВУ
[7 февраля 1876 г., Москва].
Мой дорогой Иван Сергеич!
Давным-давно я собираюсь Вам писать, но то недуги, то хлопоты препятствовали тому. Прежде всего скажу вам, что сын мой возвратился уже из-за границы и теперь доканчивает диссертацию об акционерных компаниях, которую, может быть, нынешней весной и защитит. Я сам, несмотря на различные хворости и страшнейшую ипохондрию, написал пьесу "Финансовый гений"{590}, которую и препровождаю к вам в двух экземплярах, из каковых один убедительнейше прошу переслать П.В.Анненкову, чего сам не делаю, потому что не знаю, где он пребывает, и напишите ему, пожалуйста, чтобы он хоть двумя строчками уведомил меня о своем местожительстве. Пьеса моя напечатана в маленькой газетке, потому что "Русский Вестник" не принял ее по негодности, и, таким образом, у меня прервалась связь и с последним толстым журналом, которой меня печатал, и я отныне остаюсь без приюта среди многолюдной площади, именуемой Русская литература.
Пьеса, между тем, была уже поставлена на сцене в Москве и имела и имеет большой успех. Нелепости спиритизма, продажная и глупая печать, фальшивые телеграммы, безденежные векселя, видно, слишком уже намерзили в глазах публики, так что меня неоднократно и с громкими рукоплесканьями вызывают и затем словесно благодарят, что я всех сих гадин хоть на сцене, по крайней мере, казню, так как, к сожаленью, прокурорский надзор и суд не до многих еще из них находят юридическую возможность добраться. Да хранит вас бог. Напишите об себе хоть несколько слов. Дружески жму вашу руку Писемский.