Страница 11 из 25
— Прошу прощения, но меня ждет управление школой. Софи, если хочешь погулять, попроси Мэри пойти с тобой. Но лучше почитай, судя по всему, будет дождь.
За окном и правда хмурилось, как в первые дни перемены погоды. Впрочем, будет дождь в Лавуа или нет, сказать, наверное, мог только сильный стихийный маг — тучи над ним могли кружить целый день, но не проронить ни капли. А иногда припускал затяжной, мелкий, с переходом в холодный ливень, напоминавший мне об Энгерии. Хотя дождь — это ерунда. Гораздо больше стоит опасаться урагана, который сметет поместье. Не просто сметет, а выкорчует его вместе с фундаментом, если Анри еще хоть слово скажет!
К счастью, мне даже удачи не пожелали.
Муж засел в кабинете, а я — в библиотеке, где осознала свалившийся на меня объем работы, который предстояло изучить в самое ближайшее время. Чем и занялась вплотную до самого вечера, превратив голову в склад для расчетов и прочей информации по школе. Определенно, я немного иначе представляла себе работу по управлению, но реальность и ожидания зачастую не совпадают. Просматривая документы, делала себе пометки в блокнот — о том, что вызывало сомнения или было непонятно. Заодно писала вопросы, которые задам мадам Арзе в первую очередь. Это определенно помогало — не думать ни о Винсенте, ни об Анри, поэтому я окунулась в документы по Равьенн и вылезать оттуда не спешила. Очнулась, только когда в библиотеку постучала Мэри и спросила, собираюсь ли я укладывать Софи, или этим заняться ей.
— Я уложу.
Для нас это стало традицией, которую я не хотела нарушать. Вот только сегодня мы вряд ли дождемся Анри.
Потянулась и поднялась, разминая затекшую спину. Только сейчас поняла, насколько устала: оказывается, цифры и документы могут быть не менее утомительными, чем магия. Особенно если прибавить к этому веселое общение с братом и случившееся после. Сложила бумаги в папки, погасила светильник и вышла. Идти мне предстояло мимо кабинета мужа, и я буквально поймала свою руку на полпути к тому, чтобы толкнуть дверь.
Не дождется!
С этой мыслью и поднялась к дочери. Пожелав Софи доброй ночи и дожидаясь, пока она заснет, ненадолго прикрыла глаза. Проснулась от того, что куда-то летела, и так хотелось верить, что это Анри несет меня с нашу спальню… На самом деле все оказалось куда прозаичнее: я задремала и свалилась с кровати дочки — благо, внизу был мягкий теплый ковер, который постелили на зиму, чтобы не мерзли ноги.
К счастью, Софи не проснулась, а мне пришлось подниматься и самой нести себя в спальню. Мужа там до сих пор не было, но сил расстраиваться или переживать уже не осталось. Сбросив с себя все, что сбрасывается, отпустила Мэри и едва коснулась подушки щекой, провалилась в глубокий сон. Из которого меня вышвырнуло, подбросило на постели, словно кто-то окатил ледяной водой. Эта вода сейчас бежала по венам, сердце гулко стучало в ушах, а браслет отчаянно пульсировал. За окнами стояла то ли ночь, то ли предрассветная темень, чернее которой не бывает. Спросонья ткнулась раскрытой ладонью в пустую половину постели: Анри рядом не оказалось, и тогда я подскочила снова.
Мэри влетела в комнату по первому зову — уже не сонная, но спешно оправляющая платье.
— Что случилось, миледи?
— Где граф?
Она стушевалась, но потом подняла глаза.
— Они с Жеромом уехали. Полчаса как.
— Зачем?
— Так… тренироваться, миледи.
Тренироваться?!
После того, как вчера весь день не вылезал из кабинета? Да его шатает от малейшего резкого движения!
— Подай амазонку… Нет, лучше брючный костюм.
Мэри бросилась к гардеробной, а я расплела косу и принялась наскоро сооружать привычный пучок.
— Куда именно они поехали?
— К лесу. Кажется, в сторону Ларне.
— Кажется?
Ай!
От души ткнула себя шпилькой в темечко. Не так-то легко делать прическу, когда глаза слипаются — даже несмотря на то, что слияние бодрило получше пригоршни снега за шиворот. Волосы все-таки удалось закрепить так, что они больше не пытались развалиться — натыкав в них множество шпилек. Спустя минут пятнадцать я уже вылетела из дома и бежала к конюшне. Меня колотило то ли от яростной силы Анри, то ли от желания схватить его за плечи и трясти, пока не поумнеет.
Перед глазами стояли всплески огненной магии, отражающиеся от смертоносного лезвия и рикошетящие в землю. Даже думать не хотелось, что может случиться, если у Анри ненадолго закружится голова, а Жером не успеет поставить щит. Сжала зубы и пришпорила Искорку: искренне надеюсь, что не застану их за этим занятием. Потому что если застану, оторву головы! Все равно они ими не пользуются!
Ночью Лавуа казался черными: и лес, и поля, и широкий вьюн стелющейся между ними ленты. Огненные всполохи засверкали, стоило свернуть вслед за дорогой — они отлично просматривались в густой предрассветной синеве. Искорка всхрапнула, почуяв магию, но доверяя мне, послушно устремилась вперед. Кажется, Жером меня заметил, потому что фейерверк прекратился. Мужские силуэты, маячившие перед темными, вскинувшими руки-крючья деревьями, замерли. Стихло возмущенное карканье потревоженного воронья, кружащего над лесом. Птицы опускались вниз и собирались на ветвях черными комками — как раз в тот самый миг, когда я подлетела к мужу и его камердинеру.
Натянула поводья, спешилась и решительным шагом направилась к ним.
— Вы, оба! Совсем с ума сошли?
Анри и правда стоял с мечом: даже в темноте, несмотря на холод, лицо блестело от пота. На бесстрастной маске выделялись глубоко запавшие глаза.
— Возвращайся домой, Тереза.
Жером быстрым шагом направился к лошадям, привязанным чуть поодаль.
— И не подумаю! Что ты творишь?
— Я сказал: возвращайся домой.
Он держал в руках иньфайский меч, накидка валялась на земле, поверх нее — ножны, а на рубашке темнели пятна пота. Едва заметно ссутулившись — как от усталости, тем не менее смотрел на меня жестко и холодно.
— Никуда я без тебя не поеду!
Сложила руки на груди и с вызовом взглянула на него.
— Как знаешь. Жером, продолжаем!
— Анри. — Негромко произнес тот, направляясь к нам.
— Продолжаем.
Камердинер пробормотал что-то неразборчивое, Анри же повернулся ко мне спиной и поднял меч. Жером смотрел на меня — через его плечо, но муж даже не пошевелился. Просто стоял и ждал: напряженный, натянутый, как струна. Под рубашкой четче обозначились мышцы, а пальцы, сжимающие рукоять, сливались с ней, словно меч стал его продолжением и расстаться с ним он мог только ценой собственной жизни. Эта же самая струна натянулась сейчас во мне, чтобы спустя пару мгновений лопнуть с оглушительным звоном.