Ласточкин хвост

Зеркальные двери распахнулись, и на смену промозглой ночи пришло долгожданное тепло, пропитанное запахом табака и женскими духами. Охранник у входа кивнул, и один из верзил-провожатых показал рукой в сторону лестницы:

— Сюда. Барт ждёт тебя наверху.

— Тогда не заблужусь.

— Нет уж, Гасси, мы до двери проводим, как велено, — молчавший до поры здоровяк осклабился, и Дитрих едва удержал в кармане сжатый кулак.

Надо же, столько лет прошло, а его ещё помнят под этим «именем».

Не став спорить, он двинулся вперёд, игнорируя азартных гуляк, шум музыки и звон игровых автоматов. Мимо порхали официантки в коротких платьях: яркий макияж, блестящие ленты в завитых волосах — хорошенькие куклы, не более. После разговора с Лейсбет внутри ещё разливалась сосущая пустота, и больше всего Дитрих мечтал оказаться в собственной постели, чтобы поспать пару часов.

Широкая лестница, меж тем, поднялась на второй этаж, судя по обстановке предназначенный для особых гостей. Там их уже дожидались.

Новые ребята выглядели представительно — в отличие от байкеров, которые не слишком следили за внешностью. Гладко выбриты и при галстуках, а под пиджаками — самозарядные «стрижи». В этом Дитрих не сомневался, а потому без возражений вывернул карманы и позволил себя досмотреть. Телохранители Его Железного Величества остались довольны.

Войдя в просторный кабинет, он не сдержал усмешки. Дитрих помнил время, когда сам Барт был на побегушках у сильных мира сего и звался Жестянкой — за привычку заглядывать в мусорные баки. А вот глянь-ка теперь, как всё изменилось. Король трущоб — ни много ни мало.

— Так и будешь стоять на пороге? Как будто не родной, а, Гасси? — бритый крепыш поднялся из-за дубового стола. Во рту блеснули золотые коронки, когда он протянул Дитриху ладонь.

— Позабыл о манерах, смущённый такой встречей, — он кивнул на охранников, что остались стоять у стены.

— Издержки профессии, ты же понимаешь. За последние годы тут многое изменилось. Я изменился, да и ты тоже… — грузно опустившись на место, он потянулся за сигарой. — Будешь?

Дитрих сел в кресло напротив, внутренне собранный, несмотря на усталость.

— Не курю такую дрянь, уж извини.

Барт хрипло рассмеялся, окутав себя облаком дыма.

— Хоть в чём-то ты остался прежним. Сразу с места в карьер и даже за жизнь потрепаться не хочешь?

— В другой раз.

— Что ж… — наклонившись к нему через стол, он шумно втянул ноздрями воздух. — Видать, не так сильно ты соскучился, как я. Нечасто заглядывают ко мне друзья, которых старый Барт не видел… сколько?

— Пятнадцать лет, — Дитрих уже начал терять терпение: вся эта сцена «дружеской» встречи была пронизана фальшью от и до. — И я «заглянул» не по собственной воле, так что давай к сути. Ты человек занятой, я — тоже. На мне висит дело и не самое лёгкое.

— Охотно верю, — плеснув на дно стаканов виски, он лёгким движением послал один Дитриху. — Собственно, моя просьба связана как раз с твоей… занятостью.

Барт сделал долгую паузу, но Дитрих выжидающе молчал, и он продолжил:

— Помнишь Долговязого Хенрика? Должен помнить, он был распорядителем в Ямах… Так вот, у него на днях сын пропал, Хенрик Младший. Мы весь город перевернули вверх дном, в каждую крысиную щель заглянули — всё зря. Как сквозь землю провалился парень. А бизнес стоит. Упускать такого партнёра не в моих правилах, да и пацан ведь пропадёт…

Усмешка на губах Дитриха стала кривой — почти страшной, как если бы прежний Гасси вновь захотел вырваться наружу.

— Плевать тебе на пацана, Барт, мне-то не свисти. Нажива тонет, вот и все дела. Да только ты не по адресу — я землю по заказу не рою.

Железный был прав — Долговязого Хенрика он помнил как нельзя лучше. Ведь это он присваивал себе половину выигрыша, когда полуживой Гасси выползал из «ямы». А когда Дитрих проигрывал, он и вовсе оставался без гроша. Ни единого дена не перепадало, даже если срабатывали ставки.

Сильнее Хенрика он ненавидел разве что отца, призрак которого ещё долго стоял за спиной.

— По себе судишь? — отозвался Барт, на первый взгляд невозмутимо, только пальцы в грубых перстнях сжали стакан. — Не все ублюдки так ненавидят своих папаш, что топят их в Мглистой Заводи, подальше от посторонних глаз. Что замолчал? Думаешь, раз выбрался отсюда и нацепил значок, так сделался чище? Получил второй шанс? Или клятая магия спасёт тебя от свинцовой пули? — он снова подался вперёд, играя желваками. — Думаешь, можно так просто сбежать от семьи, которая тебя выкормила? Которая не дала подохнуть в канаве? Хрена с два, Гасси. Надо платить.

«…За свои слова надо платить, парень».

Так говорил ему Долговязый Хенрик, когда безусый мальчишка впервые постучался к нему в дверь. Сказал, что нужны деньги. Сказал, что хочет драться, как остальные. Как взрослые. Сказал, что может.

Хенрик, конечно, посмеялся, но препятствовать не стал, понял: в послевоенные годы жрать хотелось всем. Поставил его в пару с парнишкой на пару лет старше, и Дитрих проиграл — с позором и сломанным ребром. Тогда смеялись все — над безмозглым задирой, чьё прозвище отныне звучало как Гасси — «хвастунишка».

И вот спустя годы он стоит на импровизированном ринге в окружении глазеющих ублюдков. Ему с лихвой хватает денег на то, чтобы кормить мать, оставшуюся вдовой и не подозревающую, по чьей вине. Но Дитриху хочется больше. Ему нужно столько денег, чтобы купить новый дом — не рыбацкую лачугу, а красивый, настоящий дом в каком-нибудь приличном районе, где не воняет рыбой.

Ещё пару лет и, глядишь, мечта сбудется…

Слишком поздно он различает настоящий удар за обманкой и вместе с противником летит на пол. Ударяется головой и глухо рычит сквозь зубы. Вместе с алым заревом боли вспыхивает ярость.

«…Когда я говорю «лежать» — ты лежишь».

И в этот момент что-то страшное вырывается на волю. Темнота перед глазами взрывается сотней ярких брызг, что устремляются вперёд усилием воли. Раздаётся хруст костей, и хватка противника ослабевает.

«Всплеск» — поймёт он ещё нескоро, когда удивление и страх сойдут на нет. «Победа» — думает Дитрих сейчас, поднимаясь на ноги и сплёвывая кровь. И так ли важно, какой ценой она добыта?..

— Я заплатил сполна, Барт. Больше не желаю, — так и не притронувшись к стакану, Дитрих резко встал.

Ребята у стены как по команде сместились к выходу.

— Не хочешь, значит, по-хорошему? — Железный поднялся неспеша, узкие глаза сощурились ещё больше. — Тогда давай так… У тебя сорок восемь часов на то, чтобы найти мальчишку. Или что там от него осталось. Используй свою шмагию — мне плевать. Но если вздумаешь сболтнуть лишнего…

Дитрих молчал.

— Ты понял?

Он на миг закрыл глаза:

— Тебе кивнуть? — огоньки шрафта заплясали под веками. — Или прикажешь своим парням уйти с дороги?

— Двое суток в твоём распоряжении, Гасси. Время пошло, — Барт махнул рукой, и охранники посторонились.

Он вышел, не попрощавшись. Входная дверь звякнула, отсекая шум полночного казино. Теперь его не провожали, и Дитрих оказался в одиночестве под колючей моросью.

В голове было пусто — ни малейшей идеи, ни зацепки, ничего. Одно он вдруг понял с пугающей ясностью. Барт сильно ошибался: у него действительно был второй шанс. Лучший из тех, что могла подарить Дитриху жизнь.

И он потерял его восемь лет назад.

ГЛАВА 5 ЭНЕСС

I

Зеркало было старинным, с помутневшим от времени стеклом и золочёной рамой: осталось от прошлых владельцев квартиры, вместе с кухонной утварью и комодом, из которого не выдвигались ящики. Эрьен несколько раз порывался вынести рухлядь на свалку, но Энесс стояла на своём: без него угол комнаты станет пустым и неприглядным. Вот и приходилось дважды в неделю терпеливо вытирать пыль и раскладывать по порядку щётки, кисточки и флакончики — чтобы всё было под рукой. Однако не всегда получалось.