Страница 57 из 102
Экстремисты свободно пересекали границу, готовили теракты в других странах, участвовали в локальных конфликтах и потом, не встречая никаких преград, снова возвращались в Лондон. Сам Абдул Вакил, в прошлом гражданин Египта, ныне подданный Ее Величества (гражданство он получил фиктивно, женившись на англичанке, несмотря на то, что ее прежний брак не был расторгнут и, вдобавок, она ждала ребенка), тоже сумел два раза съездить в горячие точки — сначала в Афганистан, потом, в 1995 году, в Живицу, где он, из-за полученных в Афганистане увечий, не мог сражаться, но за счет этого наладил полезные контакты с местной сетью исламистов, в частности, алжирцами, связанными с группировкой «Вооруженная Исламская Группа», ведущей борьбу с алжирским правительством с начала девяностых годов.
На Балканах Абдул Вакил пробыл недолго, и по возвращению обратно в Британию в начале 1996 года для него нашлось новое занятие — роль проповедника в небольшом религиозном центре в одном из пригородов Лондона. Ораторские способности египтянина не остались незамеченными и его пламенные пятничные речи, в которых главной темой обычно было слово «борьба» в разных интерпретациях, начали притягивать все больше молодых людей, преимущественно лондонских студентов из мусульманских общин.
Вскоре Абдул Вакил, чьи выступления пользовались все большим успехом, получил своеобразное повышение, став имамом мечети Гринхил Парк — одного из ключевых рассадников радикализма в Лондоне. Самым курьезным в случае было то, что Вакил не имел религиозного образования, а был строительным инженером, не отличавшемся особой религиозностью — для него важнее было повысить свой авторитет в кругах исламских радикалов и получить единоличный контроль над деньгами, собираемыми после молитв каждую неделю. Египтянин так же не брезговал связями с британской контрразведкой Ми5, передавая ей информацию о замыслах своих соратников и обещая, что не будет призывать к джихаду на британской территории. Имам стучал на своих «братьев» по одной банальной причине — сотрудничество со спецслужбами было гарантией, что его не выдворят из страны и позволят делать в мечети все, что захочется.
В том же 1996 году в Гринхил Парке появились вербовщики, занявшиеся набором добровольцев для отправки в Чечню и Копродину, которой было суждено стать следующей после Живицы ареной кровопролития в бывшей Югоравии. Что касается Чечни, вербовка осуществлялась от имени полевого командира Хаттаба — саудовского наемника, успевшего до этого набраться боевого опыта в Афганистане и, затем, в Таджикистане, где он принимал участие в нападениях на заставы российских пограничников, — имевшего тесные связи с международными группировками радикальных исламистов.
Работа вербовщиков в лондонской мечети, очевидно, увенчалась успехом, так как впоследствии российские войска не раз обнаруживали среди уничтоженных боевиков иностранных граждан, некоторые из которых имели при себе британские паспорта. В северокавказскую республику воинственные иностранцы попадали обычно через Панкисское ущелье Грузии, незаконно пересекая российскую границу по горным тропам (наемникам без проблем выдавали грузинские визы, хотя местные власти знали, что творится в ущелье, но предпочитали не вмешиваться в ситуацию).
Примечательно, что лейтмотивом первого чеченского конфликта (1994–1996 гг.) служило обретение независимости от России, а второго, чья активная фаза длилась с 1999 по 2000 гг., - создание радикального исламского государства, несмотря на то, что в советский период республика была атеистической, а религия вышла на передний план только в начале девяностых, в период распада СССР, став дополнительным инструментом для разжигания националистических и антироссийских настроений.
Как и в Живице до этого, приезжих исламистов было недостаточно, чтобы повлиять на исход чеченской войны, тем не менее, их радикальная идеология быстро нашла последователей среди полевых командиров, к тому же, вместе с собой они привлекали и деньги из арабских стран, с чьей помощью планировали раскинуть свою сеть над всем Северным Кавказом.
Пока в зале суда разбирались с террористами, имагинерские контрразведка и полиция продолжали разыскивать их сообщников, все еще остающихся на свободе. Речь шла о примерно пятнадцати человек, треть из которых, теоретически, все еще могли находиться на территории Имагинеры.
Проверялись частные адреса, сверялись данные, полученные от информаторов, так же наблюдение велось за местами, где собирались представители мусульманских общин, но ощутимых результатов пока не было.
Впрочем, оставалась еще одна зацепка. В руки спецслужб, во время рейда на квартиру одного из экстремистов, попал маленький, но исключительно ценный трофей — блокнот с длинным списком мобильных номеров, напротив каждого из которых была записана кличка его пользователя. Клички разыскиваемых террористов тоже нашлись на одной из страниц записной книжки, причем у некоторых из них было по несколько номеров. Это объяснялось тем, что экстремисты старались много раз не пользоваться одной и той же сим-картой, чтобы сыщикам было труднее перехватить их звонки.
Получив разрешение суда на прослушивание, агентам оставалось лишь ждать пока какой-нибудь из телефонов не будет включен, выдавая местонахождение его владельца. Недели две (на дворе был самый конец июня) стояла полная тишина — возможно террористы обзавелись новыми номерами или не выходили на связь, догадываясь, что их пытаются засечь, — но в начале третьей недели из телефонной компании пришло сообщение, что один из телефонов экстремистов подключился к сети. Контрразведка и полиция, получив координаты абонента, немедленно послали свои группы захвата на указанный адрес, который оказался практически под самым носом у агентов, в иммигрантском районе столицы.
Приблизительно минут через сорок после получения сообщения от телефонной компании, к половине пятого вечера, сборная колонна из машин полиции и спецназа контрразведки уже двигалась к одной из улиц «Арабского» района столицы. Появление автомобилей с мигалками на улице вызвало удивительную реакцию: местные обитатели, преимущественно иммигранты и имагинерцы, которые не могли позволить себе жилье в более благополучных районах, мигом разбежались по домам, видимо, боясь попасть под раздачу, а хозяева ближайших магазинчиков поспешили на всякий случай уйти на незапланированный перерыв.
Подъехав к одной из четырех однотипных пятиэтажек, выстроенных в линейку, колонна растянулась и взяла в кольцо два из домов, полностью отрезав доступ посторонним. Из двух микроавтобусов начали выгружаться спецназовцы, с ног до головы одетые в черное, а полицейские принялись оцеплять периметр.
Определить координаты телефона с точностью до метра было невозможно, поэтому агентам нужно было обойти оба здания. Эту задачу частично облегчала уже имевшаяся у разведчиков оперативная информация, сокращавшая почти на две трети список квартир, в которых могли скрываться члены террористического подполья.
Разделившись на две группы, спецназовцы вошли в оцепленные пятиэтажки — металлические двери на входах никогда не закрывались на ключ даже ночью — и занялись поисками подозреваемого, проверяя выборочно квартиры. Нужно было спешить, так как разыскиваемый наверняка уже услышал, что в подъезде, чьи посеревшие стены пестрели непонятными посланиями на арабском, что-то твориться и догадался посмотреть в окно.
Эти опасения полностью оправдались. Обитатель квартиры номер двенадцать на третьем этаже одного из двух обыскиваемых домов, увидев армаду патрульных машин внизу во дворе, сразу догадался за кем приехали полицейские и, отскочив от окна, как ошпаренный, бросился в прихожую, боясь, что входная дверь может оказаться незапертой.
Пока шла проверка квартир на первом и втором этаже, пятеро спецназовцев поднялись по давно не мытой лестнице на третий этаж и обступили квартиру номер двенадцать. Боец, шедший впереди, встал перед деревянной дверью и приставил к ней ухо. Сначала было не слышно ничего, потом ему показалось, что изнутри что-то шаркнуло, как будто по полу передвигали мебель. Спецназовец несколько раз сильно стукнул кулаком в дверь, так как звонка не было, и отшагнул в сторону.