Страница 22 из 28
В 1923 году у Агапова появилось еще одно знакомство – загадочное, соблазнительное. Его близкий друг Юрий Артамонов, также бывший офицер, служивший теперь переводчиком в британском посольстве в Польше, свел Агапова с неким Александром Ланговым. Ланговой сказал Агапову, что состоит в тайной, подпольной организации под названием «Трест», цель которой – свергнуть правительство большевиков. Агапов привел нового знакомца к товарищам по евразийскому движению, и те проглотили его наживку вместе с леской, поплавком и удилищем. «Он предан «Тресту», но в то же время очень предан и нам, проявляет некоторое искреннее преклонение перед основоположниками, и мне кажется, что наш авторитет способен перевесить авторитет «Треста» в его глазах», – писал Трубецкой Сувчинскому (эту пачку писем недавно обнаружил историк Сергей Глебов)[88]. «Вся задача заключается именно в том, чтобы из «Треста» сделать нефтяную организацию, способствующую разрешению нефтяных целей, – писал Арапов Савицкому в 1924 году. – Так как, по существу, «Трест» является очень хорошим механизмом, но без души, то такой механизм может явиться оружием в руках любой группировки… нам надлежит этим положением воспользоваться»[89].
Но как он заблуждался насчет Лангового, сына знаменитого московского врача! На самом деле Ланговой был агентом ЧК, преданным коммунистом с юных лет. Он сражался в Гражданской войне на стороне большевиков, был награжден орденом за храбрость. После Гражданской войны он служил делу коммунизма как офицер ГПУ (переименованной ЧК) – ГПУ охотно принимала представителей интеллигенции, владевших языками, тех, кто мог с легкостью проникнуть в эмигрантские круги. Ему не составило труда убедить доверчивых ученых в своей приверженности евразийству и предложить им сотрудничество с «Трестом».
Мифический «Трест» на самом деле представлял собой полную противоположность тому, что рассказывал о нем Ланговой. Эту интригу состряпали сами большевики, чтобы выманить на поверхность и уничтожить эмигрантские группировки. Предвидя смертельную угрозу неокрепшему советскому режиму со стороны западных спецслужб, которые-де вступят в сотрудничество с группами российских эмигрантов, чекисты ухитрились создать целый вымышленный заговор, «участники» которого являлись к различным эмигрантским группам в качестве представителей антисоветского движения в самом логове большевизма. Это была заурядная ловушка.
«Трест» как реальная монархическая организация, монархическое объединение Центральной России, действительно одно время существовал, но его руководитель Александр Якушев, возглавлявший прежде департамент водных путей в царском Министерстве внутренних дел, был арестован в 1921 году. Чекисты не расстреляли Якушева, а обработали его и перевербовали, и с тех пор «Трест» работал на них под фальшивым флагом антибольшевизма. Якушев путешествовал по Европе, встречаясь с монархистами и вербуя сторонников. Он якобы представлял подпольный заговор антикоммунистов непосредственно в большевистском правительстве. Один из его давних знакомых имел доступ к генералу Кутепову, который вместе с другими высшими чинами Белой гвардии готовил теракты внутри СССР. Этот человек когда-то служил вместе с харизматическим гвардейцем Агаповым, и в конечном счете Агапов помог «Тресту» проникнуть в евразийские круги.
Такими операциями, как «Трест», чекисты старались убедить эмигрантов Европы отказаться от массированного выступления против режима и предоставить подполью сделать свою работу внутри страны. На самом деле, пойдя на поводу у представителей «Треста», эмигранты дали большевикам время для укрепления власти.
Эмигранты поверили, что «Трест» обеспечит им связь с агентской сетью внутри СССР, готовящей свержение большевизма. Эта «сеть» предоставляла реальную информацию, вербовала агентов, выполняла поручения внутри СССР – все что угодно, лишь бы внушить эмигрантам максимальное к себе доверие. Например, в 1925 году Ланговой поехал в СССР и в дороге получил от Агапова паническое сообщение об аресте агента Демидова-Орсини. Ланговой сходил в ГПУ, и Демидов-Орсини (который, по-видимому, был агентом Врангеля и не имел отношения к евразийцам) был освобожден. Этот эпизод подтвердил всемогущество «Треста» и укрепил его отношения с эмигрантами[90]. Постепенно эмигрантские деятели, хоть вовсе и не новички в ремесле провокаций, уверовали в реальность «Треста», его представители вошли в их организации. А затем таинственным образом их агентов в СССР – настоящих, а не «трестовских» – начали арестовывать. Лидеров, находившихся в Европе, похищали. Оказывается, в их ряды проникли шпионы…
На руку чекистам сыграл и повальный оптимизм эмигрантов: они все еще ждали со дня на день коллапса большевистского режима и верили в скорое возвращение на родину. Когда появились представители «Треста», для них словно сбылось наконец-то пророчество. Сергей Глебов, описывая начальную пору эмигрантского движения, рассуждает:
Каково же было отношение евразийцев к «Тресту»? Прежде всего, сам факт его появления вполне укладывался в идеологические построения евразийцев. Согласно их теории революции, должен был появиться новый слой людей, которые изнутри захватят власть в России. Задача лишь состояла в том, чтобы обратить этих людей в евразийскую веру[91].
Евразийцы произвели горы брошюр, предсказывающих неизбежное падение большевиков, когда в России на смену коммунизму придет евразийская идеократия. Среди риторики, полной эсхатологических пророчеств и религиозной мистики, звучали и предсказания о заговоре внутри самого большевистского правительства. И вот, казалось, сбылось, более того – заговорщики сами искали связи с евразийцами. Слишком хорошо, в жизни так не бывает, и, разумеется, это была неправда, но исступленная мечта эмигрантов о возвращении домой затмила здравый смысл и в итоге погубила евразийское движение.
Сегодня нам известно, что Агапов, скорее всего, не служил в ГПУ, он всего лишь оказался слишком легковерным, не способным к глубокому анализу простофилей. В 1930 году, после возвращения в СССР, его арестовали, в 1934-м приговорили к десяти годам заключения, а в 1938-м расстреляли за контрреволюционную деятельность (почти все сотрудники ГПУ, имевшие отношение к операции «Трест», также были казнены в 1937-1938 гг.). Текст допроса, найденный в Особом архиве Литвы, опубликовала историк Ксения Ермишина[92]. Там рассказывается, как Агапов поддался на обман Лангового: «…у меня осталось тогда впечатление, что A.A. Ланговой не вполне понимает нашу евразийскую позицию, – причины такого «непонимания» мне, конечно, совсем не были ясны, как они стали ясны потом, когда вскрылось, что Трест есть ГПУ». С помощью Лангового Агапов проникал в СССР в 1924 и 1926 годах.
Руководители евразийцев поначалу выжидали, пока надежность Лангового подтвердится вполне, однако благодаря настойчивым уговорам Агапова в январе 1925 года Лангового пригласили выступить перед собранием на берлинской квартире. «Врал немилосердно, – вспоминал впоследствии Ланговой. – Несусветная чушь здесь сошла за глубочайшую истину. Например: «Евразийство – синтез культуры славянской, европейской, монгольской. Основа – монархическая». Затем выступали евразийцы, ругались между собой… Главная тема споров – что лучше: капитализм или государственное плановое хозяйство»[93]. В итоге терпение Лангового и его труды вполне окупились: в том же году его пригласили на встречу в Праге. Он «проскользнул через границу» в Польше. В Праге он произнес очередную речь, и, выслушав его до конца, евразийцы единодушно постановили: нужно попытаться обратить целиком весь «Трест» в свою веру. Лангового включили в Совет Семи, возглавлявший организацию евразийцев, и назначили главой партии евразийцев (ЕАП) в СССР. Так он получил доступ ко всей информации о сподвижниках евразийцев на территории Советского Союза. Вся корреспонденция между тамошними членами организации и ее штабом проходила через его руки. «Если же все пойдет благоприятно, то окажется, что достигнут большой результат – образование самостоятельной нефтяной [евразийской] организации в Аргентине [России]… Денисов, во всяком случае, производит впечатление человека искреннего», – заявил Трубецкой.
88
Ibid.
89
Политическая история русской эмиграции, 1920–1940: Документы и материалы, том. VII/Под ред. A. Киселева. М.: Русское небо, 1999. С. 248.
90
Никулин Л. Мертвая зыбь. М.: Военное издательство Министерства Обороны СССР, 1965.
91
Глебов С. Евразийство между империей и модерном: история в документах. М.: Новое издательство, 2010.
92
Текст допроса П. С. Агапова обнаружил в следственном деле Л. П. Карсавина (Особый архив Литвы. Ф. К.-1. Оп. 58) В. И. Шаронов. Исследователь евразийства К. Б. Ермишина опубликовала этот архивный документ: Ермишина И. Арапов и евразийское движение (новые архивные материалы) // Записки русской академической группы в США. Т. XXXVII. Нью-Йорк, 2011-2012. С. 238. – Прим. авт.
93
Никулин Л. Мертвая зыбь.