Страница 29 из 40
— Он же был тут! — выкрикивала она, размахивая руками, — он же был тут!!!
— А теперь он не тут, — рывком я втащила Анечку обратно в квартиру, — успокойся.
— Я же своими глазами видела! — завывала Анечка, выворачиваясь из моего захвата.
— Возьми себя в руки! — тонко выкрикнула я, Анечка дернулась и затихла. Загудел и поехал вниз лифт. Мы немного помолчали. Анечка шмыгнула носом и высвободилась из моих рук.
— Черт, — неуверенно проговорила она, — может быть, мы с тобой просто рехнулись к чертовой матери? А?
— Вот еще, — надулась я.
— Поясню, — с готовностью кивнула Анечка, — только что к нам в гости заглянул Майкл Джексон. Ты сходи, расскажи кому-нибудь про это, года два из дурки не выберешься.
— Слушай, — скривилась я, — как там, на том сайте было написано?
— Как? — нахмурилась Анечка.
— А вот так: косынка предоставляет вам возможность менять свою жизнь. Понимаешь, всю!!!
— Ну?
— А вот тебе и ну, иди, ставь чайник, а я телевизор пойду включать.
— Тьфу, — махнула на меня рукой Анечка и отправилась на кухню. Я же круто развернулась, подлетела к телевизору, в два счета отыскала пульт и после некоторых нехилых манипуляций (где-то год назад я уронила этот пульт в горячий чай) экран засветился, затрещал и комната зазвенела от взволнованного голоса:
— …аэропорта Майкл скрылся в неизвестном направлении. У нас на связи наш корреспондент Михаил Слуцкий. Здравствуйте, Михаил.
— Здравствуйте, Мария.
— Мы ждем от вас подробностей неожиданного приезда в Москву Майкла Джексона, а потом такого же неожиданного его исчезновения.
На экране замелькали отдельные кадры: Майкл Джексон идет, склонясь, как солдат под обстрелом, под вспышками фотоаппаратов, на нем все те же эполеты и те же медали, и та же паранджа, за ним бегут какие-то люди, но Майкл ныряет в машину, водитель вдавливает в пол педаль газа и на дикой скорости они исчезают в точку на горизонте. Печальное бородатое лицо очкастого корреспондента.
— …узнать, что от команды Майкла Джексона поступило требование дать ему в аренду 4 мотоцикла…
— Четыре? — живо заинтересовалась Анечка, неслышно вплывшая в комнату с чаем.
— Ну… — смутилась я, — мне тогда мечталось, что мы поедем с кортежем.
— А я всегда говорила, что у тебя мания величия, — фыркнула Анечка, пристроила чашки на столе, упала в кресло и закурила. Через пару секунд она подавилась дымом и принялась судорожно жестикулировать, указывая куда-то за мою спину. Я медленно обернулась, вскрикнула и бросилась открывать окно. Мой крик на ходу набирал силу:
— Ты сдурел? — орала я, — десятый этаж, полоумный!!!
Паша швырнул в меня букетом роз и смело шагнул на подоконник. Люлька, в которой он приехал, опасно заколыхалась. Паша легко с нею справился и соскочил с подоконника в комнату. Анечка обречено закатила глаза.
— Ничего нормально сделать не можешь, — она грохнула своей чашкой по столу, — между прочим, мы заказывали Васю. На худой конец, Майкла Джексона.
Я пожала плечами — художника может обидеть каждый. Не нравится — пусть сама рисует. Лично по мне — и Пашка тоже очень неплохо — когда-то мы прекрасно ладили.
— Не надо паники! — наконец-то подал голос Пашка, — я все сейчас объясню!
— Хотелось бы, — нахмурилась я.
— Я понял, что заставил тебя страдать, — с прочувствованным всхлипом начал Пашка, — Слишком много внимания я уделял своим чувствам, и ни капли — твоим. Я понял, что считал, будто ты должна любить меня только за то, что я люблю тебя, к тому же, начал считать это слишком поздно. А сначала я разбил тебе сердце, когда ты была еще совсем юная, нежная и влюбленная. Мне кажется, что ты стала такой жесткой из-за меня, ты ни в чем не виновата передо мной, прости меня, прости!
— Э-э-э… — очень умно промычала я и пошевелила пальцами на ногах. Добавить тут мне было совершенно нечего.
— И ты, Анечка, прости меня, — Паша обернулся к дорогой подруге.
— Что-о-о-о? — возмутилась я.
— Да когда это было-то, — должна признать, Анечка была слегка смущена.
— Прости меня за то, что я навязал тебе систему порочного, отягощенного чувством вины и сладостью запретного плода заигрывания. Это было жестоко по отношению к твоим чувствам, я очень прошу тебя простить меня.
— Ну и сволочь же ты, — возмутилась я, — просто зла моего, Анька, не хватает.
— Ну убей меня теперь, — взбрыкнула она, — пристрели. Из огурца. Кармен недоделанная.
— Кармен, — с достоинством напомнила я, швыряя Пашин букет в сторону, — между прочим, ножичком порезали.
— Поздравляю, — заржала Анечка, — вот и ты туда же.
— Больно надо, — заржала я в ответ, — ножичков на вас всех не хватит.
— Г-м-м!!! — прокашлялся Пашка. Мы, как по команде, обернулись к нему.
— Ну, — нахмурилась я, — чего надо?
— Я это… — начал Пашка, но тут раздался новый звонок в дверь. С криком:
— Он вернулся! — Анечка дернула открывать. Послышалось щелканье замков, дверь распахнулась, и я, выбегая вслед за Анечкой, чуть не сбила с ног…
— Мама, — сказала я, — какие люди…
— Марго! — торжественно продекламировал Миша, — прости меня, если сможешь.
— Так, — я выжидающе уставилась на него.
С Мишей мы тоже когда-то жили, поэтому я тоже могла бы потребовать уважения к нему, однако мне и рта открыть не дали.
— Прости меня, — начал Миша, — за то, что не смог разглядеть твою тонкую и ранимую душу, я просто не был готов к сиянию твоей многогранной и прекрасной личности.
— По-моему, — прошептала мне на ухо Анечка, — он издевается.
— И ты Анечка, прости меня, — продолжал Миша.
— За что это? — возмутилась та и обернулась ко мне, — вообще не по поводу встрял чувак…
— Да, вот за что она должна тебя простить? — медовым голоском осведомилась я.
— Просто, прости и все.
— Санта-Барбара, — буркнула я, — сговорились, — я постояла некоторое время в коридоре и пошла на кухню — кажется, там были сигареты. Вся толпа рванула за мной.
— Прости меня, Марго! — орал мне вслед Миша, — что я ожесточил твое сердце!
— Да пошли вы все! — я вбежала на кухню и лицом к лицу столкнулась с Лехой.
— Прости меня, Марго! — взвыл тот.
— Во ты закабанел-то, — только и смогла вымолвить я.
— Прости, что не принимал в расчет, что ты тоже имеешь право на самовыражение!
— Кто это? — живо заинтересовалась Анечка.
— Идиот один, — отмахнулась я, — сжег половину моих дневников. Если ты скажешь хоть слово про мое сердце, — метнула я гневный взгляд в сторону Лехи, — засвечу тебе в морду!
Тут из комнаты послышался дикий грохот и какие-то вопли. Мы втроем метнулись туда и застали очаровательную картину: Паша восседал на Мише и, что было сил, бил ему лицо. Миша же, с выражением величайшего в своей жизни усилия, душил Пашу, от чего Пашина физиономия приобрела нездоровый багровый оттенок. Кругом валялись перевернутые кресла и выпотрошенные журналы. Чашки были раскрошены в пыль, оседавшую в лужах чая.
— Ты никогда не понимал ее! — орал Паша в перерыве между ударами.
— А ты, — выл Миша, — ты думаешь, понимал?
Увидев подобную идиллию, Леха бросился в самую гущу событий, и серией коротких ударов показал Паше и Мише, кто на самом деле мою тонкую и ранимую натуру понимал. Впрочем, оба легких, но сильных стратегией моих бывших гражданских мужа быстро сгруппировались, объединили усилия и начали теснить Леху к окну.
— Да ну их всех в жопу, — вздохнула Анечка, — пошли все-таки чаю попьем.
— Пошли, — согласилась я. Но чаю попить нам не дали. Из ванной вышел Никита, прообраз опереточного злодея в личной жизни Анечки, первая любовь на всю жизнь и бессердечный мерзавец, под руку с Глебом, так сказать, моим первым мужчиной. Тут же раздался звонок в дверь. С опаской отправилась я открывать.
На пороге моей квартиры стоял какой-то мужик.
— Здрасте, — кивнула я. К счастью, мужик был мне совершенно незнаком, так что я даже слегка расслабилась и повисла на дверном косяке, соображая, не является ли он каким-нибудь соседом, офигевшим от наших воплей. Как по заказу в комнате грохнуло что-то бьющееся и за жуткой матерной руладой послышался очень своевременный Анечкин комментарий: