Миссия доктора Гундлаха

— Да, но временами реактор выходит из-под контроля. Мне искренне жаль, профессор!

Глэдис пристально смотрит на Гундлаха и тихо говорит:

— Спасибо.

Глава 17

Профессор подвозит Глэдис и Гундлаха к отелю, где на прощанье пожимает им руки. Гундлах чувствует себя опустошенным, он идет рядом с Глэдис, не в состоянии ни о чем думать, отвечает ей односложно. Все кажется ему каким-то нереальным. Вместе с ключом портье протягивает ему большой конверт с журналом, скорее всего рекламным. Ему сейчас не до чтения. Заказывает в номер виски со льдом — самое время взбодриться.

— И два стакана,— произносит по-французски Глэдис.

Ага, она встревожилась, думает, что ему совсем худо.

Приходит официант, приносит треугольную бутылку шотландского виски «Грэнт Ройял». Когда наливаешь его в стакан, он обволакивает кубики льда как янтарь. Глэдис поднимает тост за его победу. Но никакого торжества он не испытывает. Лишь страшную усталость. Она храбрится, пьет с ним наравне. Почему? Непонятно... Он не в состоянии больше ни о чем думать, чувствует себя вконец разбитым.

Глэдис подливает содовой в свой стакан. На губах ее неожиданно появляется улыбка — невольная, неосознанная. Но его начинает клонить в сон, разговор иссякает. Глэдис поднимается, желает ему спокойной ночи.

Гундлах берет в руки конверт. Фамилии отправителя на нем нет. Вынимает журнал, это «Интернационале верревю», орган экспортеров оружия; закладка на развороте с рекламой. Странно. Некая английская фирма, именующая себя «Коммерс интернейшнл», предлагает самое разнообразное оружие и военное снаряжение. Противопехотные мины, ракетные установки, 106-миллиметровые безоткатные орудия, сдвоенные зенитные установки, танки, снаряды и патроны любого типа и в любом количестве. Все это можно свободно заказать в Брюсселе на бульваре д'Ар... Ерунда какая-то. Зачем ему все это? И тут он обнаруживает маленькую записку, приклеенную в нижнем углу правой страницы. «Для вашего сведения! Не забывайте о строгом паспортном контроле в Западной Германии».

Он вздрагивает. Так вот оно что: опять хитро замаскированная угроза! Они выследили его, им известно, что паспорт у него фальшивый. Придется отказаться от поездки в Бонн. И в Париж тоже. Они и здесь постоянно держат его на мушке. Ладно! Гундлах швыряет журнал в корзину для бумаг, опрокидывает еще стаканчик виски, ощущает непреодолимое желание заснуть. Пропади они все пропадом!

Слышит какой-то щелчок, как будто открыли дверь. Разве он не запер? Гундлах включает свет и видит стоящую посреди комнаты Глэдис в ее пальто с погончиками. Он ошеломлен. Глэдис не произносит ни слова, выключает свет, Гундлах слышит неясный шорох, и вот она уже скользнула к нему под одеяло.

— Я просто хочу побыть с тобой, Ганс. Ты меня понимаешь?

— Да, Глэдис. Я понимаю.

Часть третья

Глава 1

Каким долгим стал обратный путь! Вторник, 13 января 1981 года, последний день их путешествия. Во время промежуточной посадки в столице Коста-Рики Сан-Хосе Гундлаху вспомнилось, что над этой страной он уже однажды пролетал в воздушном такси вместе с тем японцем, который продавал не то цепи противоскольжения, не то защитные жилеты. С тех пор прошло всего три месяца, а в его жизни все перевернулось вверх дном.

Он снял ладонь Глэдис со своей руки, нажал на кнопку и откинул кресло; в ушах стоял свист и рев всех самолетов, на которых им приходилось летать в последнее время, но он был спокоен и расслаблен в полной уверенности, что самое трудное позади. Правда, осталось еще проехать километров сто на юго-запад от Тегусигальпы, добраться до границы. Физически он чувствовал себя много лучше, чем в конце ноября перед отъездом из Сальвадора.

Сколько им удалось сделать вопреки всем препонам! Они вправе гордиться! Глэдис многому у него научилась. И умению вести беседу пружиняще-любезно, и способности атаковать, если требуется, не жалея сил. А он перенял у Глэдис ее безграничную убежденность и веру в победу. Как дипломат она, бесспорно, была наполовину сотворена им. В Риме, Вене, Брюсселе, Амстердаме, Копенгагене, Осло и Стокгольме он помогал ей словом и делом. Ее мастерство оратора и полемиста росло буквально с каждым днем, теперь она просто в блестящей форме... Гундлах закрыл глаза, вызывая в памяти картины минувших дней.

Может быть, он задремал, но вдруг ему почудилось, будто по бортовому радио передали, что всех просят пристегнуться и погасить сигареты, самолет вскоре произведет посадку в аэропорту Сан-Сальвадора Илопаньо,

Гундлах не на шутку обеспокоен. Самолет снижается, в иллюминатор уже хорошо видна мерцающая на солнце рябь озера. У него все внутри дрожит. Возможно ли?.. В оцепенении смотрит он на причудливые очертания посадочного поля, в лицо из сопла под потолком дует сильная струя свежего воздуха, да, они садятся. Невероятно! Они выбрали южный маршрут, сев в аэропорту «Панама-Токумен» на рейсовый самолет «Мехиканы», который с запада на восток облетал одну столицу Центральной Америки за другой, минуя только Сан-Сальвадор — из-за боев, шедших в пригородах столицы третий день, аэродром Илопаньо для гражданских самолетов закрыт. Им объяснили, что взлетно-посадочные полосы там повреждены, а теперь сажают? Это конец — Илопаньо находится в руках хунты!

Но у Глэдис его страхи вызывают смех. С чего он взял? Да, самолет идет на посадку. Где? В Манагуа! Пусть приглядится получше: вон огромное Никарагуанское озеро, разве его спутаешь с Илопаньо? Все в порядке... Его сердце снова бьется ровно. Глэдис с виду совершенно спокойна, но он догадывается, что внутренне она тоже смущена — эта ошибка как бы наглядно продемонстрировала, сколь узка дорожка, по которой они оба идут. Что до него, он выбрал бы северный маршрут, пусть и связанный с трудностями транзита через Белиз: сначала на моторной лодке в Гондурас, потом нелегальный переход границы. Но эмигрантский комитет в Панаме посчитал этот их путь более надежным.

«Ну, будем надеяться. Совершенно безопасных вариантов для нас сейчас нет».

 Глава 2

Самолет заправляли горючим, им предложили выйти. В зале для транзитных пассажиров Гундлах купил газеты — местные и зарубежные. Бросились в глаза заголовки: «Партизаны перешли в наступление в одиннадцати провинциях Сальвадора из четырнадцати», «ВВС хунты ослаблены ударом артиллерии по Илопаньо», «Армейские части забаррикадированы в казармах», «Всеобщая забастовка в промышленных районах Сан-Сальвадора».

Большинство этих сообщений ему известно, но он все же перечитывает их: полковник Адольфо Махано, отстраненный в декабре от власти, скрылся в подполье. У него еще есть сторонники. Командующий гарнизона Санта-Аны, второго по величине города страны, убит двумя штабными офицерами. Солдаты подожгли свои казармы и пробиваются к отрядам повстанцев. В городах воздвигаются баррикады. Взорван ряд мостов, нет никакого сообщения между Санта-Аной и портом Ла Уньон, где тоже идут бои. В северной провинции Морасан на сторону повстанцев перешел подполковник Наваррет. Известный до сих пор как человек крайне консервативных взглядов, он со своим спецбатальоном, прошедшим выучку у американских инструкторов, присоединился к партизанам, когда они штурмовали Сан-Франсиско-Готеру, столицу провинции. По радиостанции фронта «Венсеремос» Наваррет обратился с призывом к армии: «Друзья, ваши командиры потеряли всякое моральное право отдавать вам приказы. Не подчиняйтесь больше этой преступной клике, ей место на свалке истории...

Звучит внушительно. Гундлах зачитывает заметку Глэдис. Та его воодушевления не разделяет. Она считает: благоразумие этих господ замешено на том, что им хочется в последний момент оказаться на стороне победителей. Что ж, ей виднее...