Страница 30 из 55
Мы промчались еще четыре или пять миль дальше Тирвитта, а потом я остановила лошадь. Я решила устроиться вдали от основной дороги, спешилась и повела лошадь по узкой тропе. В последних лучах света я видела, как лошадь повернула уши назад, мои, казалось, были так же повернуты, мы прислушивались к опасности. Нас окружала небольшая чаща, она вполне скрывала нас, и я решила, что место подходит.
Тропа резко уходила влево, и потом из тьмы перед нами появился жалкого вида дом, похожий на хижины Алмвика. Я застыла, задержала дыхание, слушая и пытаясь найти взглядом на земле следы.
Я привязала лошадь к дереву и вытащила нож. Я кралась к дому. Во тьме окон не было видно света свечи или камина. Ставни были открыты стихиям, хоть и было прохладно, и я, приближаясь, выпрямилась.
Я обошла дом, прислушиваясь, заглядывая в окна украдкой, сердце колотилось, я была готова убегать. Когда я добралась до двери, она оказалась приоткрытой. Я осторожно, ожидая, что на меня что-то нападет, открыла ее, кривясь от скрипа. Я ждала, пока глаза привыкнут, а потом шагнула внутрь.
Маленькие окна и сумерки не позволяли сначала ничего увидеть. Я шла дальше, начала все рассматривать. Дом напоминал наш: маленький камин, грязный пол. Но здесь была одна большая пустая комната, а еще узкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж. В одной руке я еще сжимала нож, другой я взялась за поручень, медленно пошла наверх, ожидая, что дерево под моими ногами провалится.
Наверху была комната с неровной кроватью у окна, деревянный сундук был перевернут, чтобы служить столом. Слой пыли на матрасе и столе был толстым, на полу были лишь мои следы. Было жутко, но я была под крышей, и никто давно здесь не был…
Я спустилась по лестнице, разожгла огонь в камине, закрыла ставни, чтобы скрыть свет. Я молилась, чтобы дымоход не был забит. Я вышла наружу, завела лошадь за дом, привязала ее там, извинилась за то, что она остается снаружи. Она не была против, понюхала меня, и я дала ей яблоко и воды из фляги. Не хотелось оставлять мешок с едой на ней, но повесить его было некуда, и я не взяла гребешок, чтобы мочь ее вычесать. Я ослабила все, что могла, извинилась снова, она посмотрела на меня карими глазами и фыркнула тепло в мое плечо.
Я вернулась во временный дом и заперла дверь за собой.
* * *
Я поела немного хлеба и сыра, запила их молоком, наслаждаясь ими еще сильнее из-за того, где взяла их, а потом развязала полотенце и осмотрела руку. Немного воды я использовала, чтобы промыть ее, а потом перевязала. Было больно, но не так, как сейчас было Анвину. Я повторила момент в памяти. Я надеялась, что его нос заживет криво, и он будет вспоминать меня каждый раз, когда будет смотреться в зеркало.
Когда мои веки начали опускаться, я подумала, что можно поспать наверху, но решила, что не хочу быть далеко от выхода. Я укуталась в плащ, осталась в одежде и обуви, сумку использовала как подушку. Я смотрела на огонь, красный с черным, и закрыла глаза. Пусть мне и дальше везет. Мне давно так не везло. Я не знала, кому или чему молиться, но надеялась, что меня услышат. Только бы попасть в Скаррон и найти девушку. Я не просила чуда. Только бы найти ее раньше Сайласа.
* * *
Мне снился тот человек, но обрывками. Он был там, но не радом. Всегда был в другой комнате, в том месте было несколько комнат. Я бежала по бесконечным коридорам, хотела и боялась увидеть его за углом. Я слышала, как он зовет меня, и кожу на шее покалывало. Я не знала, бегу я к нему или от него.
* * *
Когда я проснулась позже, я дрожала так, что зубы стучали. Огонь угас, плащ сполз с меня, открыв тело холоду ночи. Я хотела укрыться им снова, но замерла.
По лодыжкам и выше побежали мурашки, кожу покалывало. Это чувство растекалось, пока все волоски на теле не встали дыбом. Я скользила взглядом по комнатке, задерживалась на тенях, искала причину, по которой инстинкты говорили мне, что что-то не так.
Я прислушалась к звукам снаружи, к храпу лошади и шорохам животных. Вот. Слева от дома захрустели под ногой листья.
Я как можно тише подошла к окну и выглянула в тонкую щель между ставнями в сторону, которую посчитала востоком, пытаясь понять, стало ли небо светлее.
Перед окном мелькнула тень.
Я отпрянула, во рту пересохло от страха. Мелькнула еще одна тень.
Я, не подумав, побежала к сумке и повесила ее на шею, оставила еду и плащ. Я забралась по лестнице, надеясь, что она не заскрипит, старалась двигаться быстро и не шуметь. Я добралась до второго этажа, когда загремел засов.
Я прошла по комнате, залезла на кровать и выглянула в окно, но не видела, кто пришел. А если это солдаты? Если они нашли меня? Я застыла, слушая, надеясь, что они уйдут. Уходите. Прошу, уходите.
Снизу раздался грохот, потом другой: дверь ударилась о грязный пол. Я выглянула, пытаясь оценить высоту. Слишком высоко для меня. Если меня услышат, если я пострадаю, прыгнув, мне конец.
Я подняла голову. Балки висели низко над окном, и я подумала… Я услышала, как кто-то шевелит угли в костре, шаги были близко к лестнице, и времени думать не было. Я забралась на подоконник, отвернулась от ночи, потянулась и добралась до балки. Я потянула и успокоилась, подняла себя, встала на выступ и уткнулась локтями в крышу. Холодный воздух бил по спине, я застыла от страха.
И услышала мужской голос:
- Наверху, - сказал он с лормерианским акцентом. Не солдаты.
Но это не радовало. Мышцы на руках кричали, я втянула себя выше, прикусила губу, чувствуя, как кожа на костяшках правой руки снова трескается. Я втащила тело на крышу, солома заглушала звуки. Ужасный миг, и мои ноги не могли найти опору, я безумно размахивала ими, пока не впилась кулаками в солому и не взмахнула одной, а потом другой ногой, дотянувшись до балки. Слава Дубу, я была в штанах, ведь в юбке так не получилось бы.
Подо мной раздались шаги двух человек, они стучали по лестнице, и я испугалась так сильно, что чуть не отпустила солому.
Я лежала на животе, сумка была подо мной, и я задержала дыхание.
- Она вылезла через окно, - сказал другой голос, женский, к моему удивлению, хоть и грубый, как и у мужчины, и с таким же акцентом. – На пыли на кровати есть следы. Она прыгнула.
- Не сломав ноги? Нет уж. Она может быть на крыше, - ответил ее спутник.
- Так посмотри.
Я сжалась, когда огромные руки с волосатыми костяшками появились в дюймах от моего лица; я видела обгрызенные края грязных ногтей в свете луны. Я приготовилась ударить его, но солома провалилась, и я услышала его ругательства.
- Там ее нет. Солома гнилая, она бы упала и сломала не только ногу, если бы залезла туда. Ты права, она спрыгнула. Услышала нас и убежала.
- Тебя можно за версту услышать, ты такой шумный.
- Она не ушла далеко, ее плащ еще теплый. И она оставила еду. Может, вернется за вещами, когда решит, что безопасно. Стоит подождать.
- У нее две сумки. Другой нет. И лошади не видно. Я бы на ее месте не вернулась. Я бы убежала как можно дальше, - уверенно говорила женщина, и ее спутник хмыкнул в ответ.
Я услышала, как их шаги движутся по лестнице, я вдохнула, а потом поняла, что если они обойдут дом и посмотрят наверх, то увидят меня, висящую на крыше, как паук. Я придвинулась к краю, но мужчина убрал солому, с помощью которой я могла попасть в дом.
И мне приходилось оставаться там.
* * *
Я услышала, как они ушли, и ждала, готовясь к моменту, когда они обойдут и увидят меня, а то и найдут мою лошадь по следам и поймут, что я еще здесь.
А потом я услышала приглушенный стук в доме, я застыла. Они не ушли. Они ждали. Они знали, что я здесь, пытались меня обмануть. Я услышала скрип лестницы, кто-то был подо мной, ждал у окна. Они долго стояли там, я чувствовала, как безумно бьется сердце в груди, чувствовала даже кончиками пальцев. А потом, к счастью, лестница заскрипела снова, и воцарилась тишина.
Прошли долгие минуты, я держалась изо всех сил за крышу, едва дышала, руки и ноги дрожали. Ожидание стало невыносимым, и я приблизилась к проему, слушая. Они ушли? Я сменила хватку, и солома вырвалась из крыши.