Страница 26 из 54
Но меня беспокоит, что он будет слишком сильно грузиться мыслями о том, как мы дурачились.
— Между нами это ничего не меняет, ты ведь понимаешь? — говорю я ему. — Я все еще не приняла тебя как свою пару.
— Еще одно из твоих отрицаний, — говорит он благодушным голосом. — Говори, что хочешь. Я согласен ужиться и с этим ритуалом ухаживания.
Черт!
РÁХОШ
Спал ли вообще когда-нибудь кто-либо из охотников ша-кхай так хорошо, как прошлой ночью спал я? Я просыпаюсь с твердым членом, прижатым к мягкому, бесхвостому заду моей спящей человеческой пары и испытываю удовлетворенность, которую я никогда раньше не ощущал. Лиз что-то бормочет и зарывается под шкурами, когда я пробегаю рукой по ее плечу и спине, восторгаясь ее мягким человеческим телом.
То, что она прошлой ночью вытворяла своим ртом,… у меня пересыхает во рту от страстных воспоминаний. Разве такого рода вещи не обычны между парой? А может, люди более изобретательны? Как бы то ни было, лично я счастлив из-за этого — а также из-за нее. Мы должны дойти до конца с этим странным человеческим ухаживанием, и мой член жаждет оказаться глубоко внутри нее. Даже сейчас мой кхай начинает резонировать от одной мысли о ней, а ее отвечает, напевая у нее в груди.
Я позволяю Лиз поспать еще несколько минут в то время, пока справляю нужду снаружи пещеры, а затем возвращаюсь, чтобы разжечь угли костра. Мы будем охотиться большую часть дня, но я хочу, чтобы очаг был теплым, когда мы вернемся, и я смог приготовить для нее вкусный бульон из костей. Лиз, моя хрупкая человеческая пара, все еще бледная и худая, и даже питаясь добротным сырым мясом и сильным кхай внутри нее, она по-прежнему слишком тонкая, чем мне хотелось бы. Что ж, тогда придется кормить ее как больного ребенка. Много обильной еды и много бульонов на костном мозгу, чтобы ее щеки налились красками.
Даже если этот цвет — причудливо розовый.
Я надеваю свою набедренную повязку, сапоги и натягиваю свою тунику. Ей обязательно нужно будет тепло одеться, если будем находиться под открытым небом целый день, и мне придется внимательно наблюдать за ней. Лиз не из тех, кто признается, что не может держаться наравне. Она будет возражать, рычать и требовать, даже если будет шататься от слабости.
Я восхищаюсь силой ее воли, но в дикой природе лучше перестраховаться. Успешный охотник тот, кто осторожен.
Я становлюсь на колени возле ее спящей фигурки и стягиваю с нее шкуры. Ее бледное человеческое тело — все эти мягкие изгибы, нежные округлости ее задницы так и требуют моих прикосновений. Я восхищаюсь ее округлыми бедрами и выпуклостью одной из ее полуприкрытой груди, и представляю себе, какое наслаждение она подарит мне этой ночью.
Может, она примет меня внутрь своего влагалища, все время пронзительно протестуя, что, наверное, входит в ее причудливые человеческие ритуалы.
И тогда я обрету дом.
Я подталкиваю ее, потому что она не просыпается.
— Давай, моя пара. Время быстро уходит, а нам пора заняться делами.
Она издает стон и перекатывается в шкурах, предоставив мне возможность мельком взглянуть на ее соблазнительные груди и клочок мягких волосков между ее ног.
— Я тебе не пара, — она зевает. — Прошлая ночь была лишь ради забавы.
Тогда она хватается за шкуры и тянет их обратно на себя.
Я хмурюсь. О нет, опять? Неважно, взяла ли она меня в свое тело или нет. Наши кхай приняли решение. Она взяла меня в рот и заставила меня извергнуться. Ну, разумеется, мы спарены. Рассердившись, я срываю с нее шкуры и отбрасываю их в сторону.
— Если ты мне не пара, тогда мне не обязательно давать тебе поблажки, не так ли? Вставай или вскоре радушно очнешься лицом в снегу, как я бы поступил с любым другим ленивым охотником.
У нее открываются глаза, и она, хмурясь, смотрит на меня.
— Ты это серьезно? Кто-то помочился на твой завтрак? Настроение у тебя паршивое.
— А ты здесь замедляешь дела. Ты хочешь охотиться, или мне обойтись без тебя?
— Сейчас — иду уже, иду, — она ворчит, садясь. — Хрен.
— Язык моих людей? — я отвечаю ей, вспомнив ее слова.
— Ты ухватил суть.
***
Как только Лиз начинает шевелиться, выбираясь из постели, она набирает скорость, которую я даже не ожидал от нее. Мы окружаем валом костер и оставляем пещеру, и я показываю ей наглядным образом, как охотник ша-кхай ведет себя в дикой местности. Будь я один, то привязал бы несколько ветвей к своему хвосту и во время ходьбы помахивал бы ими по снегу, чтобы замести следы. Но так как я иду вместе с Лиз, то хочу, чтобы следы остались, в случае, если мы разделимся. Мне нужно, чтобы она смогла найти дорогу в пещеру.
Помимо этого? У нее нет хвоста.
Мы двигаемся через снег, и Лиз наводит меня на мысль о чем-то, что называется снегоступами. Она меньше ростом, чем я, и более крупные снежные сугробы поднимаются выше ее талии. По ее инициативе мы направляемся к деревьям и получаем несколько тонких ветвей, чтобы по возвращению в пещеру, моя пара могла повозиться со своей идеей на счет обуви.
Она счастлива прогуляться на свежем воздухе. У нее на щеках появился румянец, к тому же ее глаза блестят восторгом, а на губах расцвела улыбка. Кроме того ее распирает от гордости, когда она демонстрирует свой лук. Я сижу на корточках и наблюдаю, как она практикуется парой выстрелов. Это — странное оружие, слегка похожее на пращу, которая стреляет стрелами вместо камней. Моя пара натягивает тетиву, чтобы запустить стрелы, и бормочет не в силах успокоиться, когда та падает на расстоянии всего в несколько футов. Она вносит какие-то коррективы к своему луку и приглаживает крошечные перья в оперении, а затем пробует еще раз, и на этот раз она в состоянии попасть в дерево с немалой скоростью на короткой дистанции.
Я впечатлен.
— Это коварное оружие. А ты и правда очень умная.
Она лучезарно мне улыбается.
— В подростковом возрасте я без конца охотилась с луком. Вот этот не совсем такой, и я подрегулирую его на ходу, однако он достаточно похож. Думаю, что смогу заставить его работать, — Лиз похлопывает себя по талии. — Теперь мне нужно сделать сумку стрел, чтобы закончить его.
Я киваю головой.
— Я могу помочь тебе с этим, когда мы вернемся.
Она прикусывает губу, счастье отражается на ее лице, и мой кхай начинает напевать. Она красавица, даже с ее плоскими, причудливыми человеческими чертами. Ее кхай отвечает моему, и ее улыбка слегка блекнет.
Ах, да! Есть побольше этих ритуалов спаривания. Отрицание спаривания. Я делаю вид, что не замечаю этого, и жестом указываю на солнца-близнецы, которые теперь уже высоко в небе.
— Ну что, теперь ты готова охотиться? Мы можем направиться к воде.
— К воде? — она явно полна радости. — Это еще один горячий ручей? Мне не помешало бы искупаться, — она приподнимает свою тунику и морщит нос. — Я немного вспотела.
Ее запах для меня — самый восхитительный аромат, но я пожимаю плечами.
— Мы можем купаться или можем охотиться.
— Давай охотиться. Может, мы сможем искупаться поздним вечером? — выражение ее лица — сама невинность. — Если мы поймаем какую-нибудь дичь, я могла бы даже дать тебе потереть мне спинку.
Я найду для нее самого медленного, самого неповоротливого зверя во всей снежной округе, чтобы она смогла запустить в него все свои стрелы.
ЛИЗ
Охотиться с Рáхошем — это даже весело. Воздух свежий, и, хотя много снега, светят солнца-близнецы, и так приятно выбраться на свежий воздух и выискивать дичь. Меня слишком долго держали взаперти в этой пещере. Рáхош не самый терпеливый из мужчин, но я могу справиться с ним. Мой лук еще не закончен, но я уверена, что смогу заставить его работать после нескольких пробных выстрелов.