Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 73 из 84

С приближением к центру продвигаться стало труднее. Улицы оказывались все более узкими: упавшие каменные глыбы с обеих сторон загромоздили мостовые и тротуары. Дома высокие, но редкий из них еще насчитывал четыре стены, и через широкие проемы солнечные лучи заливали всю дорогу.

Канонада становилась громче. Рвались тяжелые бомбы, непрерывно гремела артиллерия. Маневрируя между завалами, крутились с улицы на улицу и думали: с какой стороны свалится дом на голову - справа или слева?

Город горел. Дым, дышать невозможно. Кругом безлюдье, только красные флажки на крышах все еще показывали, что мы в расположении своих. Но где они?

- Товарищ командующий! - Незнакомый сержант, перевязанный бинтами, в обгорелой гимнастерке, с новеньким орденом Отечественной войны на груди, вдруг встал прямо на дороге. - Дальше ехать опасно. У того угла - линия фронта.

Вглядываемся. Никакой "линии", разумеется, не видно, квартал молчалив и пустынен. Только у края дома, на который показал сержант, прижимаясь к стенке, крадется группа солдат. Пулеметная очередь с верхнего этажа - двое падают, остальные успевают проскользнуть за угол.

- Где командир?

- В этом доме, товарищ генерал.

- Проведите нас.

Переступаем через входные двери, сорванные взрывной волной. Михаил Ефимович в шутку нажал кнопку лифта, но чуда не свершилось: кабина застряла где-то между третьим и четвертым этажами. По лестнице пробираемся, непрерывно глядя под ноги: почти на каждой ступеньке лежат трупы. Сержант чувствует себя хозяином, ему неловко за плохое состояние помещения.

- Извините, не убрано тут. На других лестницах еще хуже...

На стенах лестничной клетки можно прочитать всю историю жаркого боя за этот дом. Вот здесь, где проломлены каменные плиты и покорежило огнем стальные прутья решетки лифта, действовали фаустпатроном. В ответ наши били из автоматов: на штукатурке видны выщербины от очередей. А вот резкие ломаные линии - это кого-то пытались, видимо, достать штыком.

На шестом этаже находился наблюдательный пункт командира бригады полковника Анфимова. Здесь был и начальник политотдела Кортылев.

Заметив нас, комбриг поднялся и четко доложил обстановку:

- По земле продвинулись до кирхи, под землей - до подвала следующего дома, на этажах и крышах соседних домов идет бой.

- Вертикальный фронт получился? - спросил Михаил Ефимович.

- Так точно! Боевые участки распределили по этому принципу. Воюем - как в кино! - неожиданно сравнил Анфимов.

- В каком кино?

- "Ленин в Октябре". Я так и объяснял солдатам перед штурмом: помните взятие Зимнего в семнадцатом году? То есть своими глазами никто, конечно, не видел, но кино смотрели все. Помнят, как там ломали ворота, по лестницам лезли, стреляли в комнатах из-за колонн. Вот так, сказал, и здесь действовать надо.

- Ну и как на практике получилось?

- Честно доложить, когда смотрел кино - восхищался, но тут нам пришлось похуже. У юнкеров не имелось ни фаустпатронов, ни автоматов, и главное - дом там был невысокий, вертикаль небольшая - три этажа. Да и до крыши Зимнего схватка не дошла, а ведь это, пожалуй, самое трудное...

Подходим к стереотрубе, установленной в проеме окна. Видна неширокая, метров в пятнадцать, улица. По обеим ее сторонам медленно ползут два танка: больше здесь и не поместится! Башня правого повернута налево, градусов на сорок пять, башня левого - также, но направо. Каждая из этих машин ведет огонь вперед, по домам, расположенным на противоположной от себя стороне улицы: только при таком построении снаряды могут доставать огневые точки даже на третьих-четвертых этажах дома. Уступом сзади танков посреди мостовой движется самоходка. Она бьет по объектам, которые появляются прямо впереди. Группу замыкают зенитки: снарядами сшибают недобитых фаустников, притаившихся на крышах и в верхних этажах.

Анфимов докладывает:



- Для меня все тут новое, товарищ командующий! Мотопехота штурмует каждый дом, и это правильно, но, по существу, она от танков отрывается, и танки должны стоять на улице. Взвод автоматчиков с саперами и с огнеметчиками идет по домам, выкуривает фаустников, только тогда танкисты могут продвинуться вперед. Иначе им сразу верная гибель. Фаустники бьют с крыш, попадают по самой тонкой броне. Немцы за верхние этажи и крыши цепляются отчаянно, чтобы удержать противотанковые позиции. Танки жгут. Поэтому и даем такой медленный темп. По земле фронт - одна улица, зато в высоту да и в глубину фронт вдвое больше. Впереди стоят баррикады, форменные тупики, наша артиллерия бьет снаряды не берут. А где трамвайная линия идет, там немцы еще крепче исхитрились: поставят вагоны, набьют мешками с песком, а за вагон спрячут пушку или закопают танк. Отведут вагон на минуту в сторону, выстрелят по нашему танку или самоходке и снова вагоном закроются: бей их сколько хочешь! Сегодня трижды контратаковали меня. С тыла зашли! Не будь резервной танковой роты Гаврилюка, не знаю, чем бы все кончилось. Признаюсь, сам виноват: не знаю подземного хозяйства. Подземным ходом они провели группу,- Анфимов вздохнул.Сильно потрепали мой батальон.

- Кто сосед справа?

- Темник. Что-то у него застопорилось вчера. Танков мало осталось.

- А где Дремов?

- В соседнем доме. Могу дать офицера, проводит.

Пробираясь к Дремову, мы увидели странную картину: через широкий проем солдаты втаскивали на верхний этаж дома рейку от реактивного миномета.

- Геленков, в чем дело? - обратился я к командиру ракетчиков.

- Надо фрицев на седьмом этаже достать, товарищ генерал. Их там человек двести. Обычная артиллерия не берет.

Признаюсь, до этого случая не знал и не представлял себе, что можно отделить рейку от "катюши" и занести ее на верхний этаж. Но в Берлине все оказалось возможным.

- Если хотите, даже с подоконника можно стрелять,- пояснил мне Геленков.Обычно мы из окон бьем двумя-тремя минами. Автоматчики нашей поддержкой довольны.

- А как с воспламенением ракеты?

- Это же просто: подводим проводку к аккумулятору, можно и бикфордов шнур к мине прицепить и поджечь. Приспосабливаемся помаленьку. В Берлине у всех новая тактика - и у "катюш" тоже.

Впервые нам пришлось наблюдать, как с пятого этажа дома вырвался красный хвостатый след реактивных мин, как залп обрушился на огрызавшийся огнем противоположный дом - и вдруг из дыма и пыли наружу высунулась палка с огромным белым полотнищем. Еще одна маленькая капитуляция!

На командном пункте Дремов доложил о положении корпуса, штурмовавшего основными силами Ангальтский вокзал. На секунду командир корпуса задумался, собираясь с мыслями:

- Тяжело в Первой гвардии, товарищ командующий.

- Что случилось?

- Темник тяжело ранен. Командует начальник штаба.

В этот день мне от многих пришлось слышать подробности боя Первой гвардейской бригады на улице Гнейзенау.

Автоматчиков в бригаде было мало, танкам пришлось самим себе прокладывать дорогу. А по узкой улице одновременно двигаться могли только две боевые машины.

Это напоминало полигон. Передовые танки вели огонь, остальные стояли сзади и ждали, когда освободится место. Но "полигон" был особым: смена наступала только после гибели или тяжелого ранения товарищей, шедших впереди. Танкисты стояли на месте, иногда передвигались, радуясь успехам боевых друзей, но потом недалеко вспыхивал костер, оттуда тащили тяжелораненых, обожженных, комбриг взмахивал красным флажком: "Следующий вперед!" - и гвардейцы бесстрашно выходили на освободившееся место, на смену выбывшим из строя, веря, что их экипажу суждено победить и выполнить задачу. Одни танки сменяли другие, но метр за метром отвоевывали, прогрызали, перемалывали силы врага.

Что перечувствовал Темник, посылая вперед, на бой, волна за волной, экипажи, с которыми вместе прошел тысячи километров? Что пережил он на последних участках боевого пути, выполняя любой ценой приказ,- это никто рассказать не может. Но когда осталось совсем мало автоматчиков и саперов и танкам все труднее было преодолевать очередной рубеж, Темник решился на отчаянный поступок. Он собрал работников штаба и политотдела, всех офицеров, которые были около него, предложил им одеться в чистое обмундирование, надеть ордена, взять автоматы и, лично возглавив эту "группу автоматчиков", повел ее на штурм.