Впереди - Берлин !

- Кого ты убеждаешь, чудак человек? Кто с тобой спорит? Представляй к награде.

Уже сидя в штабе, я читал и перечитывал наградные листки Бабаджаняна и вчерашние, переданные Дремовым. Для другого такие бумажки будут только кратким описанием подвигов, а передо мной вставали целые человеческие судьбы. Вот реляция на гвардии старшего лейтенанта, командира роты Ивана Васильевича Головина. Помню, 22 июня сорок первого года он вел KB в нашем корпусе. Был тогда не гвардейцем, не командиром роты, не старшим лейтенантом, а просто старшиной Ваней Головиным. Ошибался иногда, наводя пушку, рука путалась, когда переводила рычаги - чего правду скрывать! Вон как теперь вырос! К чему его представляют? К Герою! Уничтожил за операцию 5 танков, 7 батарей, свыше 500 солдат и офицеров. Будет наш командир роты Ваня Головин Героем Советского Союза. И Алексей Михайлович Духов будет, тот пухлогубый, совсем юный Алеша Духов, которого лечили от робости под Курском. "Совесть в парне есть, - сказал тогда парторг Данилюк, - это на войне не последнее дело". В Герои шагает нынче совестливый! Вот Владимир Вакуленко... Опять вспомнилось 22 июня сорок первого года: старшина Вакуленко в первые часы войны подбил два танка. Теперь вот уже лейтенант, взводный, пять раз орденоносец... Георгий Моисеев. Тоже из нашей старой гвардии, из тех, кто завоевал впервые славное имя гвардейца под Москвой. Помню его механиком-водителем, сержантом.

А представляют к ордену уже гвардии старшего лейтенанта, заместителя командира батальона по технической части.

Гвардии майор Ф.П. Боридько... Бабаджанян представляет его к Герою, и, конечно, дадут. Начинал майор войну командиром танка, а теперь - один из лучших командиров батальона во всей нашей армии. И сам И.И. Гусаковский представлен ко второй Золотой Звезде: первым сумел форсировать Одер. А вот и реляция на командира 1-й гвардейской бригады А.М. Темника: представлен к ордену Ленина.

В толстых пачках, которые лежат передо мной, собраны фамилии знатных танкистов - советской гвардии.

Четыре года войны они мужали, в тяжкую пору и в стремительном походе на запад совершенствовали воинское мастерство.

2 февраля 1945 года наш штаб получил ориентирующий приказ фронта. Командующий фронтом оценивал обстановку следующим образом: в настоящее время противник, не располагая перед нами крупными контрударными группировками, прикрывает только отдельные направления, пытаясь задачу обороны решить активными действиями. Но за неделю он сможет перебросить четыре танковые дивизии и пять-шесть пехотных с Запада, перебросит части из Восточной Пруссии и Прибалтики. Поэтому задача войск в ближайшие дни заключается в том, чтобы закрепить достигнутые успехи, подтянуть отставших, пополнить запасы и стремительным броском взять Берлин.

Сидим над картой, рассуждаем. И радостно на душе: шутка ли, думаем, скоро в Берлине будем! И тревожно.

- Семьдесят километров по прямой,- меряет Катуков расстояние, - чепуха! Корпус Бабаджаняна за сутки вдвое больше проходил. Но фланги фронта открыты!

- На месте Гудериана я ударил бы вот сюда, - руки Гетмана смыкаются где-то позади нашего клина,- Рокоссовский ведет бой с восточно-прусской группировкой, повернул фронт на север, поэтому правое крыло Первого Белорусского фронта растянулось на триста километров. Маршал Конев повернул фронт на юго-запад, левый фланг растянулся на сто двадцать километров. Удобнейшие у немцев позиции для нанесения удара!

Шалин склонился над картой:

- Балкончик повис опаснейший.- Карандаш обводит огромный выступ, который охватил с севера наш фронт от Одера и до самого Кенигсберга.- Здесь свыше трех десятков немецких пехотных и танковых дивизий, масса боевых групп. И главное непрерывно подтягиваются новые силы. В такой обстановке наступать сейчас на Берлин - рискованно.

- Может, политические соображения требуют срочного взятия Берлина? спрашивает Катуков.

Пожимаю плечами: мне известно столько же, сколько всем остальным.

Катуков спросил Андрея Лаврентьевича:

- Скажи прямо, можем идти вперед?

- Ну, можем.

- Можем взять Берлин?

- Это как сказать...

- Почему сомневаетесь?

- Надо расширить плацдарм, подвести общевойсковые армии, а главное ликвидировать "Померанский балкон".

Гетман оглядел нас и продолжал:

- Танки армии требуют техосмотра: по прямой прошли пятьсот семьдесят километров, а по спидометру - тысячу-тысячу двести. В человеке спидометра нету, никто не знает, насколько поизносились люди за эти восемнадцать суток, и вот их теперь без отдыха бросать в труднейшую новую операцию, где противник будет биться до последнего эсэсовца. А с флангов у нас остаются нетронутыми три вражеские армии. Ведь у Гитлера одна надежда, что мы сами в эту петлю головой залезем, а он нас тогда с севера, с Померании, - раз! С юга, с Глогау,- два!

Зазвонил телефон.

- Товарищ Попель? Приказ и обращение получили? - Голос Телегина встревожен.

- Так точно.

- До войск довели?

- Никак нет. Сидим, обдумываем.

- Обстановка коренным образом изменилась. Новый вариант сейчас решают в Москве. Ждите нового приказа.

- Что там?

Все глаза уставились на меня.

- Приказано воздержаться. Не одни мы умники нашлись. Зря нервы тратил, Андрей Лаврентьевич.

- Тут потратишь!

Скоро пришел новый приказ: армии предписывалось передать плацдармы на Одере подошедшим дивизиям армии Чуйкова и армии Колпакчи и передислоцироваться в район севернее Ландсберга. Здесь 1-я гвардейская танковая армия должна была совместно с другими армиями уничтожить войска, которыми Гудериан собирался ликвидировать наш выступ на Берлинском направлении. Они еще спокойно выгружались, готовились, обучались, а судьба этих сотен тысяч фашистов была решена.

Безостановочным потоком проходили мимо нас на север гвардейские бригады. Грозно басили моторы, вперед устремились смертоносные пушки, и облупившаяся, потрескавшаяся краска на танках напоминала о великом походе, о героях, которые не дошли с нами, но незримо всегда были в бессмертном строю танковой гвардии.

Впереди - новые бои!

* * *

Прежде чем рассказывать дальше о нашем наступлении на Берлин, я должен хотя бы вкратце сказать об очередном задании Ставки Верховного Главнокомандования - о броске 1-й гвардейской танковой армии на Балтику и об участии в освобождении Данцига и Гдыни в составе 2-го Белорусского фронта под командованием К.К. Рокоссовского.

С начала февраля 1944 года серьезную угрозу для наших войск представляла восточно-померанская группировка противника. Ее надо было разгромить, чтобы развязать себе руки для решающего удара по фашистской Германии.

"Померанский балкон" навис над правым крылом 1-го Белорусского фронта. До сорока дивизий под командованием Гиммлера - в том числе лучшие эсэсовские соединения, отборная "черная гвардия" Гитлера,- сосредоточились здесь, на севере, чтобы нанести решительный удар и отбросить советские войска на восток. Фюрер еще не терял надежды расколоть союзников. "Померанский балкон" был одной из последних его ставок...

Но Ставка Верховного Главнокомандования и командование 1-го и 2-го Белорусских фронтов разгадали замысел врага. И вот, вместо того, чтобы с ходу рвануться на Берлин, Ставка решила предварительно разгромить восточно-померанскую группировку. Только выполнив эту задачу, советские войска развязали себе руки для последнего, завершающего удара по Берлину.

К разгрому противника в Померании были привлечены 1-я и 2-я гвардейские танковые армии, 3-я и 47-я общевойсковые армии и 1-я армия Войска Польского.

Перед нами стояли сильные эсэсовские соединения 11-й армии вермахта - 7-я пехотная дивизия, 33-я пехотная дивизия СС "Карл Великий", танковая дивизия "Голь-штейн" и особый танковый батальон СС, а также отборные пехотные, танковые, артиллерийские части противника.

Но и у нас были силы немалые: четыре общевойсковые армии и две танковые.