Страница 22 из 151
Ещё в мои планы входил визит в Ар, осуществить который я намеревался рискнуть рано или поздно. Было у меня там одно интересное дельце.
Я снова посмотрел вниз на пустую дорогу.
Пожалуй, из всех имеющихся у меня вариантов самым предпочтительным был второй. Конечно, неплохо было бы рискнуть и пробраться в Торкадино, вот только меня останавливало чувство уважения к Марку. Я считал, что ради этого славного парня стоило хотя бы попытаться навестить лагерь армии Ара, тем более, что у меня не было уверенности, что он смог добраться до Хольмеска. Правда, лично у меня, в отличие от Марка, не было ни грамма преданности Ару, но мой юный друг страстно желал сообщить верховному командованию его армии сведения о передвижениях и расположении косианских экспедиционных войск. В общем, попытка — не пытка.
Прошло уже несколько дней, с тех пор как у меня было общение с женским полом. Так получилось, что после прекрасной Темионы я так никого и не встретил. Интересно, как она там поживает, купил ли её Бортон? Хотя, честно говоря, в последнем я сомневался, учитывая её цену, как рабыни, весьма значительную, к тому же назначенную публично на основании парада рабынь и рабского танца, продемонстрировавших её красоту и страсть. Филеб теперь вряд ли захочет отдать такую рабыню задёшево, если вообще захочет. Кроме того, мне ли не знать финансовых проблем Бортона, после того как я облегчил его кошелёк на сумму найденную в его тайнике. Конечно, я оставил ему в качестве компенсации нитку рабских бус, симпатичных бус, кстати, хотя и сделанных их дешёвого дерева. Подобные бусы горстями разбрасываются на праздниках и карнавалах, и иногда свободные женщины втайне от всех подобрав и сохранив нитку таких бус, спрятавшись от всех в самых дальних углах своих покоев, надевают их на себя перед зеркалом, как если бы они были рабынями. Во многих городах, кстати, если женщину застанут за столь предосудительным занятием, её без разговоров передадут судьям, приговор которых может быть только один — неволя. Вот тогда уже не будет ничего неподобающего, даже с юридической точки зрения, в ношении ими таких украшений, конечно, при условии, что они заслужат на то разрешение своего хозяина.
А на дороге по-прежнему ни души.
Пожалуй, утром стоит свернуть лагерь и, надев на себя личину торговца, направляться на юг, к Хольмеску.
Признаться, долгое воздержание уже начинало доставлять изрядные неудобства. Направляясь в Тэслит, я надеялся найти там для себя женщину, однако там не осталось ни женщин, ни домашних животных, включая двуногую их разновидность, которой собственно и являются рабыни. К моменту моего появления в деревне я уже был согласен на любую рабыню, даже на крестьянскую девку в верёвочном ошейнике. Этих обычно отличают крупное телосложение и грубые лица, но дверцы рабских конур безвольно висели не закрытые. Пустыми оказались и рабские ямы, и наполовину вкопанные в землю клетки. Впрочем, даже для таких женщин найдётся дело по способностям. Они, как и их городские сёстры по цепи, служат мужчинам самыми разными способами. Мало того, что они используются в качестве тягловой скотины при распашке полей, на прополке, переноске воды и других сельхоз работах, но и для удовольствий их хозяев они могут послужить ничуть не хуже, чем их не такие крупные, но более красивые товарки. Крестьяне, кстати, славятся своей строгостью по отношению к своим невольницам. Угрозы продать девушку крестьянину обычно более чем достаточно, чтобы поощрить её удвоить, а затем и утроить свои усилия в деле ублажения своего владельца. Рабыни ведь далеко не дуры, и отлично понимают, что лучше быть надушенной рабыней для удовольствий, основной обязанностью, которой являются поцелуи и облизывания, чем вонючей девкой, потеющей под плетью мужлана, таща тяжёлый плуг по пыльному полю. Безусловно, никто не торопится доводить до сведения городских рабынь того, что крестьяне, приезжающие на сельские рынки, редко выбирают для своих нужд такой вид женщин, обычный вид хорошеньких рабынь, чаще всего продаваемый на городских рынках. Скорее уж селян интересует вид женщин, несколько отличающийся от общего городского стандарта, и более подходящий к их собственным вкусам, который, конечно, будет полезен ещё и в таких делах как переноска тяжестей и вспашка земли. Несомненно, в текущей ситуации эвакуация из деревни женщин и домашних животных имела смысл. Если бы армии действительно сошлись бы друг с другом где-то поблизости от этих мест, то первое, что забрали бы фуражиры, это женщин и домашних животных, причём всех видов, как четвероногих, так и двуногих. Для рабыни, кстати, что и понятно, оказаться в подобной ситуации, обычно, намного безопаснее, чем для свободного человека, которого запросто могут убить. Рабыня — домашнее животное, а, следовательно, имеет определённую ценность, выраженную в денежном эквиваленте. Вероятность того, что она окажется убитой, даже в смертельном безумстве боя, не больше, чем у кайилы или верра. Случается, что свободные женщины, в стремлении спасти свои жизни, делают это за счёт невольниц, отбирая у тех ошейники и надевая их на свои шеи, полагая, что таким образом смогут сойти за рабынь. Впрочем, рабыне при этом, чтобы избежать опасности, достаточно просто обнажить своё клеймо перед любым, кто ей угрожает. После этого она обычно протягивает мужчине свои соблазнительные запястья, чтобы те вернулись в тюрьму рабских браслетов, и, взятая на поводок, получает приказ указать на ту женщину, что теперь носит её ошейник. И конечно, она обязана сделать это, а свободная женщина редко понимает, что надев ошейник, она теперь уже действительно является рабыней, точно так же, как если бы по собственной воле произнесла формулу порабощения. Возможно даже, что из них получится симпатичная пара рабынь, ведомых на одном поводке, причём старшей в этой паре окажется та, что ещё недавно принадлежала прежней свободной женщине, ныне ставшей новоиспечённой рабыней. Не исключено и то, что именно она будет той, кто будет руководить первой поркой новой рабыни. Несомненно, это будет превосходная месть.
Мельком взглянув на дорогу, вынужден был констатировать, что там по-прежнему пусто.
Интересно, как дела у Эфиальта, маркитанта, с которым мы повстречались в «Кривом тарне», а позднее пересеклись в косианском лагере под стенами Форпоста Ара. Скорее всего, он путешествовал вместе с экспедиционными войсками. Он, кстати, так же, как и Темиона, был сильно обижен на Бортона. Невежа, желая его занять угловое место, самое удобное в спальне гостиницы, просто вышвырнул оттуда торговца. Впрочем, Эфиальт, не далее как на следующее утро, расплатился с Бортоном за его наглость тем, что оказал мне помощь. Мы вдвоём провернули аферу, заставив курьера полагать, что он ночью совершил нечто не слишком достойное взрослого человека, и первое, что утром курьер захотел сделать, это принять ванну. А там его уже поджидал я в образе истопника. В результате здоровяк лишился свой одежды, денег, тарна и курьерской сумки. Кроме того, позже Эфиальт выступил в качестве моего агента. Этот парень оказался добрым малым. Уверен, он по-прежнему держит четырёх моих женщин, рабыню Лиадну, служащую первой девкой, и трёх свободных женщин: Амину из Венны, и Ремис и Фебу с Коса. Амина и маленькая красотка Ремис — это те самые задолжавшие шлюхи из «Кривого тарна». Стройная белокожая брюнетка Феба оказалась со мной случайно. Я не собирался, ни порабощать, ни забирать её с собой, но она сама разделась передо мной, и мне волей-неволей пришлось внять просьбам девушки. Правда, я принял её только в качестве служанки. Надо признать, что Феба действительно отчаянно нуждалась в ошейнике, однако я так и не захотел удовлетворить эту её потребность.
Я уже почти принял решение на утро сворачивать лагерь, и выдвигаться на юг к Хольмеску, как вдруг…. От волнения я даже подался вперёд. Мне показалось, что вдали, на дороге появилась крошечная, едва различимая точка. Поначалу я не был уверен, что это не обман зрения, результат напряжённого ожидания. Однако спустя несколько енов я уже точно знал, что мои глаза меня не обманывают. В мою сторону, с севера, по пыльной узкой дороге, почти тропе, двигалась фигура человека.