Страница 111 из 123
— Ты скоро узнаешь об этом на собственном опыте, — улыбнулся я.
— Правда, что я так красива? — не унималась она.
— Правда, — успокоил её я, — и скоро тебе предстоит обнаружить, что в неволе Ты станешь ещё красивее. Если откровенно, то тебе в этом вопросе не оставят большого выбора. Для этого существует множество причин, как физиологического, так и психологического характера.
— Я хочу быть красивой, — заверила меня рабыня, — и я горжусь тем, что я красива!
— Только остерегайся свободных женщин, — посоветовал я.
— Но ведь рабовладельцы не дадут им нанести мне серьезного вреда, — предположила девушка.
— Обычно они стараются не доводить до этого, — признал я.
— А ещё я буду гордиться тем, что буду украшением нос корабля! — заявила Публия.
— Не советую тебе становиться слишком гордой, — усмехнулся я.
— Господин? — не поняла она.
— Ты хочешь возобновить знакомство с плетью? — осведомился я.
— Нет! — испуганно дёрнулась рабыня, которую выпороли вечером второго дня после нашей эвакуации из Форпоста Ара.
— Плеть — превосходное средство для того, чтобы избавить женщину от излишней гордости, — заметил я.
— Я и раньше не сомневалась в этом, — задрожав, призналась она.
— И вообще, — добавил я, — для того, чтобы исправить её характер.
— Да, это точно, — грустно усмехнулась рабыня, — а также для того, чтобы ввести нас в курс дела относительно того, какими путями вам нравится, иметь нас.
Поцеловав Публию на последок, я оставил её, отправившись досыпать в одиночестве.
23. Рабыня Клодия
Рабыня лежала передо мной на животе, вытянувшись на бухте каната, прижимаясь лицом к верёвкам, в кормовой части «Таис». Шея девушки была прикована цепью к кольцу, вбитому в палубу.
— Это Вы? — спросила она.
— Да, — ответил я.
— Я боюсь Вас, — сказала Клодия.
Конечно, как рабыня она имела право на этот страх передо мной, а в действительности и перед любым мужчиной.
— Ты хочешь попросить о милосердии? — осведомился я.
— А разве мои просьбы что-то значат? — спросила женщина с горечью в голосе. — Я — рабыня. Неужели мужчины не будут делать со мной того, что им хочется, в ответ на мои просьбы?
— Они сделают с тобой всё, что им понравится, — признал я, — но если мужчины всё же прислушаются к твоим просьбам, то только потому, что это совпадает с их желаниями, потому что им нравиться делать с тобой то, о чём Ты умоляешь.
— Тогда чего бы это мне ни стоило, — простонала она. — Я умоляю о милосердии!
— Вопрос лишь в том, будет ли оно тебе оказано, — заметил я. — А как Ты думаешь?
— Я не знаю, Господин, — прошептала Клодия.
— А будет это так, как решат твои владельцы, — объяснил ей я.
— Да, Господин, — всхлипнула она.
— Ты когда-то была Леди Клодией из Форпоста Ара, — произнёс я.
— Да, Господин, — вздохнула женщина.
— Кто Ты теперь? — строго спросил я.
— Клодия! — ответила она, — рабыня.
Она прекрасно смотрелась, лёжа на животе, на скойланых швартовных канатах и прижимаясь к ним лицом.
— Приподними себя, Клодия, рабыня, — приказал я.
— Ой! — пискнула невольница, дёрнулась, но сразу поняла, что беспомощно удерживается в моих руках, и даже пошевелиться не может, не доставив мне при этом большого удовольствия.
— Что-то не так? — полюбопытствовал я.
— Я боюсь, что уступлю вам, — прошептала она.
— И что же в этом плохого? — удивлённым голосом поинтересовался я.
— Но так делают бесстыдные рабыни! — всхлипнула Клодия.
— Вот и делай это, бесстыдная рабыня, — приказал я, и она не имея больше никакого иного выбора, сначала рыдая от стыда, а затем задыхаясь от восторга и облегчения отдалась мне.
Временами, даже я едва мог удержать её маленькое тело, столь благодарное, и столь дикое, столь страстное, забившееся в своих внезапных, радостных и беспомощных конвульсиях.
Потом, лёжа на животе и рыдая, она всем телом прижалась к шершавым канатам, как будто пытаясь зарыться в них и спрятаться. Лёжа одной щекой на этой грубой импровизированной подстилке, Клодия периодически беспомощно вздрагивала от бивших её рыданий, неспособная понять своих собственных реакций, стыдясь своего поведения.
Присев рядом, я осторожно положил руку на её голову.
— Так вот как использую рабыню! — задыхаясь, проговорила она.
— Иногда, — сказал я.
— Конечно, ни одну свободную женщину никогда не использовали бы в такой манере! — всхлипнула Клодия.
— Во всяком случае, не часто, — заметил я.
Вообще-то, я знал, что свободных женщин иногда тоже могут использовать подобным образом, например, чтобы оскорбить их или подготовить к ошейнику. Разумеется, мужчина, который использовал их этим способом, впоследствии мог бы стать их владельцем.
— Кстати, не решила ли Ты присвоить себе права, скромность или наименьшие из привилегий свободной женщины?
— Нет, Господин! — вскрикнула невольница.
— Далее, не собираешься ли Ты, — продолжил я допрос, — потребовать для себя хотя бы минимальные из сексуальных привычек или действия свободных женщин, независимо от того, чем они могли бы быть?
— Нет, Господин! — поспешила заверить меня она.
Признаться, её ответ развеселил меня. Естественно, и свободные женщины, и рабыни, и те и другие, будучи женщинами, существами любопытными по своей природе, очень интересуются сексуальными действиями друг друга. Это естественно и понятно. Безусловно, в данном контексте, я подразумеваю тех невольниц, что родились от племенных рабынь и выросли в рабстве, не зная иной жизни вообще. Те рабыни, которые прежде были свободными, обычно имеют очень хорошее представление того, насколько узка, уныла, ограничена и посредственна сексуальная жизнь свободной женщины. В действительности возникает некий парадокс, поскольку свободным женщинам свойственно сначала нетерпеливо расспрашивать о поведении, ожидаемом от рабынь, и даже предписанных им, а в следующий момент, приходить в ужас, и скандалить по поводу услышанного.
— Такие понятия больше не имеют никакого отношения к тебе, не так ли?
— Нет, Господин! — признала Клодия.
— И Ты — мелкая лгунья, я прав? — поинтересовался я.
— Простите меня, Господин! — всхлипнула рабыня.
— В любом случае, тебе не стоит больше интересоваться сексуальными действиями, правилами приличия, и прочими атрибутами свободной женщины, — предупредил я. — Теперь тебе следует сосредоточить своё внимание на более насущных для тебя собственных делах и проблемах. Например, на таких, как многочисленные сложные, захватывающие и восхитительные методы сексуального поведения рабыни.
— Да, Господин, — вздохнула женщина.
По небу плыли полные луны Гора. Лежавшая рядом рабыня была очень соблазнительна. Нас окружала гореанская ночь. От Порт-Коса нас отделяли ещё сутки хода.
Присев рядом, я перевернул её на спину и подтянул её колени к животу, как прошлой ночью сделал с Публией. Тело Клодии было таким же маленьким, как и у её сестры по неволе, и таким же восхитительным.
Вот только Клодия, в отличие от своей бывшей надзирательницы отвернула от меня голову, стараясь спрятать от меня свои глаза.
— Смотри на меня, — приказал я.
Женщину неохотно повернула ко мне лицо, беспомощная перед моим приказом, и открыла свои в миг наполнившиеся слезами глаза. Её губы задрожали.
— Насколько я знаю, — заметил я, — к настоящему времени, тебя уже не раз использовали здесь. Ты ведь не впервые у этого кольца.
— Но вас-то я знаю, — простонала она.
— Не думаешь ли Ты, что любой мужчина может быть знаком тебе, так же хорошо, как могла бы рабыня знать своего хозяина, или, что любая женщина может быть известна, так же как рабыня известна её владельцу? — спросил я.
— Я не знаю, — ответила Клодия.
— Нет, — сказал я. — Отношения рабовладельца и рабыни — это отношения полной, беспомощной интимной близости.