Страница 104 из 123
— Пожалуйста, простите рабыню, Господин! — заплакала бывшая надзирательница, и даже, с некоторой робостью, немного приподняла бёдра.
Последнее её действие мужчины встретили взрывом хохота. Признаться, я сам не хотел, чтобы она, в ответ на вопрос Амилиана, относительно её статуса, прямо заявила, что является свободной женщиной. Хотя, конечно, рабыня в тот момент ещё не понимала этого, но она уже тогда была в достаточно затруднительном положении. Ясно дав ей понять тщетность такой лжи, разрушительной в своих последствиях и, чтобы прекратить тщетные попытки продлить её комедию абсурда, я фактически спас девушку от зверских пыток, а возможно и от смерти. Это — весьма серьезная «причина для наказания», попытка рабыней скрыть или отрицать свой статус. Разумеется, обычно у невольницы крайне мало шансов совершить подобный проступок, поскольку в большинстве случаев её выдают ошейник, клеймо и одежда отличительного вида, если таковая вообще имеется.
— На колени, — приказал ей Амилиан.
Девушка, путаясь в цепях, вытащила из-под себя руки, и снова встала на колени перед командующим. При этом, она скрестила закованные в кандалы руки на груди, прикрывая ими свою наготу. Это было странно и немного интересно, наблюдать это внезапное проявление испуганной скромности, теперь, когда она познала свою рабскую уязвимость.
Под пристальным взглядом Амилиана рабыня опустила руки. Потом, словно кожей ощущая пронзительный, оценивающий взгляд, она откинулась на пятки и встала на коленях прямо. Пристальный взгляд командующего не отпускал её до тех пор, пока бывшая Леди Публия, густо покраснев, не развела колени в стороны.
— Как Ты стала рабыней? — спросил командующий, хотя, конечно, и сам это уже прекрасно знал.
— Я призналась в своём рабстве, — ответила она, — а затем произнесла слова самопорабощения.
— И с этого момента, — кивнул Амилиан, — Ты прекратила быть человеком и перешла в разряд собственности.
— Да, Господин, — прошептала рабыня.
— Фактически в разряд домашних животных, — добавил мужчина.
— Да, Господин, — признала она.
— И как по-твоему, это приемлемо когда имущество, домашнее животное претендует на статус людей? — поинтересовался командующий.
— Нет, Господин! — ответила она.
— Но Ты именно так и поступила.
— Простите меня, Господин! — всхлипнула девушка.
— Есть у меня идея, передать тебя свободным женщинам, — сказал Амилиан.
— Пожалуйста, нет, Господин! — испуганно вскрикнула рабыня.
— И как Ты думаешь, мне следовало бы тебя наказать? — спросил мужчина.
Девушка вскинула голову и пораженно уставилась на него. Казалось, в это мгновение в её смазливой головке промелькнули тысячи вариантов. Но затем она потухла и смиренно опустила голову.
— Всё, что понравится Господину, независимо от того, что могу думать я, — прошептала она.
— Хм, подходящий ответ, — кивнул Амилиан.
Признаться, в этот момент я вздохнул с облегчением. То, чего я очень боялся, было слишком близко.
— Ты закована в рабские цепи, — заметил Амилиан.
— Это подходит мне, Господин, — признала девушка. — Ведь я — рабыня.
— Как тебя зовут? — спросил командующий.
— У меня пока нет имени, — поспешила ответить она. — Меня ещё никак не назвали.
— Кажется, Ты стремилась служить косианцам, — припомнил он.
— Или любому другому мужчине, Господин, — прошептала безымянная рабыня.
— Ты вызвала недовольство мужчин, — сообщил Амилиан.
— Простите меня, Господин! — всхлипнула прежняя Леди Публия.
— Уберите её пока в сторонку, — приказал Амилиан, — и приведите теперь другую женщину.
Двое мужчин подхватили за руки бывшую надзирательницу, а теперь неназванную рабыню, и волоком оттащили её в сторону, уложив девушку животом на палубу.
В следующий момент перед нами появилась другая фигура, тоже закованная в сирик. Вуаль спереди и с боков прикрывала крепкий ошейник, с которого свисала вертикальная цепь. Зато его можно было рассмотреть сзади, под краем белого тюрбан. Да и вуаль скрывала далеко не всю цепь спереди, оставляя открытыми наручники и кандалы на щиколотках. Когда она просеменила мимо меня, наши взгляды встретились, я увидел, что в глазах женщины плещется непередаваемый словами страх. Её заставили опуститься на колени перед Амилианом. Украдкой взглянув в сторону, она увидела прежнюю Леди Публию, голую, в сирике, лежащую на животе, на досках палубы.
— Давайте-ка рассмотрим, — призвал Амилиан, — волнующий костюм, в котором предстала эта заключенная перед нами. Открытость большей части рук, икр и лодыжек, мелькающая сквозь прорехи кожа, намекает нам, что под одеждой мы найдём не нательное бельё, а только саму женщину. Как точно эта одежда передаёт образ некой простой, скромной, обедневшей девицы из низкой касты, и как при этом умно она скроена, дабы показать её носительницу, причём способом, рассчитанным на то, чтобы стимулировать желание сильных мужчин, мужчин приученных, рассматривать женщин как рабынь, как трофей, как награду и удовольствие.
Трудно было не согласиться со словами командующего. Уверен, что многие из собравшихся, уже хотели сорвать эти дразнящие тряпки с красотки, которую они украшали.
Прежняя Леди Публия, лежавшая в стороне, застонала. Но мужчина, стоявший рядом, лёгким пинком призвал её к тишине.
— Эти своеобразные тряпки принадлежат тебе? — поинтересовался Амилиан у женщины, застывшей перед ним на коленях.
— Нет, — ответила она.
— Прежде они принадлежали женщине называвшей себя Леди Публия из Форпоста Ара, не так ли? — осведомился мужчина.
— Да, — кивнула женщина.
— Как получилось так, что их носишь Ты? — спросил Амилиан.
— Я надела их, что меня не узнали, — ответила она.
— Значит, Ты боялась быть узнанной? — сделал вывод командующий.
— Да, — признала та.
— Более того, я предполагаю, что Ты хотела бы, чтобы тебя приняли за прежнюю Леди Публию из Форпоста Ара?
— Да, — не стала отрицать женщина.
— Давайте посмотрим, кто же эта женщина, — предложил Амилиан, — кто замаскировался под прежнюю Леди Публию, и кто по неким причинам, как мне кажется, так боится быть узнанной.
Амилиан махнул рукой, и один из мужчин, аккуратно и не спеша, снял с женщины вуаль и тюрбан.
Свободная женщина стоящая на коленях выпрямила спину, подняла голову и вытянула шею, не собираясь скрывать видимый теперь ошейник.
— Она опознана? — спросил Амилиан.
— Так и есть, — заверили его сразу несколько мужчин, лица которых помрачнели.
— Кажется, теперь я понимаю, — усмехнулся командующий, — почему Ты так боялась быть узнанной.
Леди Клодия молчала.
— Ты — предательница Леди Клодия, — презрительно бросил Амилиан.
— Да, — признала женщина.
— Ты попыталась сбежать, — добавил он.
— Да, — согласилась Клодия.
— Но Ты не сбежала, не так ли?
— Нет, — ответила она. — Я не сбежала.
На мой взгляд, в происходящем присутствовала некая ирония. На пирсах, захвати их косианцы и устрой резню, а потом, если бы им захотелось, то и начни захватывать рабынь, её красота, которая была обнажена и выставлена на показ, имела все шансы привлечь внимание завоевателей. Возможно, она, закованная в цепи, была бы даже брошена офицеру, чтобы впредь быть его собственностью и служить ему с совершенством, по крайней мере, до тех пор, пока он, скажем, не утомился бы ею, и не решил подарить или продать другому. Она могла бы даже служить своего рода наградой тому или иному воину за его действия в Форпосте Ара. Куда больше милосердия она могла бы найти на пирсах в захватчике, держащем окровавленный меч, чем в абстракциях правосудия её собственного города. Мужчину с мечом, по крайней мере, можно поколебать, ведь он живой человек.
— Ты была признана виновной в предательстве своего города и приговорена к смертной казни, — напомнил Амилиан. — Ты можешь оспорить какое-либо из этих утверждений?
— Нет, — покачала головой женщина.