Страница 3 из 114
Я оглянулся назад, посмотрев на стены Самниума. Они пока избежали ужасов войны, несомненно, благодаря союзным отношениям с Косом. А мой путь лежал на юго-восток. Больше назад я не оглядывался, удаляясь от этих мест в сопровождении Фэйки.
2. Трудности военного времени
Оторвавшись от стонущей в моих руках и хватающейся за меня Фэйки, я поднял голову. Меня насторожил едва слышный шум. Оттолкнув от себя сразу захныкавшую рабыню, я, схватив нож, вскочил, настороженно всматриваясь в темноту. Я стоял на утрамбованном земляном полу, слегка заглублённом в землю, позади полуразрушенной, плетёной из веток, обгорелой стены. Над головой раскинулось усыпанное звёздами гореанское ночное небо, ограждённое зазубренным краем стены. Снаружи до меня доносился тихий шелест опавшей листвы. Осенний ветер гонял туда-сюда по проходам между немногочисленными сохранившимися лачугами простолюдинов, сухие, хрупкие остатки некогда роскошного одеяния природы,
Мы встали лагерем здесь, среди обгоревших, полуразрушенных руин, в одной из более или менее сохранившихся хижин. Крыши у неё не было, но остатки стен давали нам некоторую защиту от пронизывающего осеннего ветра. Поселение было покинуто давно, и, судя по отсутствию посуды, предметов быта и обстановки, ещё до того, как его подожгли. Место это, как и большинство ему подобных на Горе, по своей форме напоминала колесо, где ступицей была сама деревня, которую по ободу охватывали поля, соединённые с жилым массивом спицами тропинок. Большинство гореанских крестьян проживает именно в таких деревнях, зачастую окружённых частоколом, который они покидают ранним утром, дабы позаботиться о своих посевах, чтобы поздним вечером, устав после долгого дня, вернуться домой. Однако поля вокруг этой деревни, как и около многих других деревень, в этой части страны, теперь были заброшены. Они были непривычно пустынными и не распаханными. Здесь прошли армии Коса.
— Есть здесь кто-нибудь? — послышался чей-то голос, женский голос.
Я молчал, вслушиваясь обстановку.
— Кто здесь? — спросила женщина снова.
Её голос был глухим и слабым. Следом до меня донёсся плач ребенка. Я не спешил отвечать.
— Кто здесь?
Держась в тени, я медленно спиной вперёд, сместился к центру хижины. Любое существо, на подсознательном уровне, не склонно воспринимать медленное, плавное движение как угрозу. Кстати, чтобы быть предельно точным, хищники, такие как ларлы, часто пользуются этой особенностью поведения, например, охотясь на табуков, медленно подкрадываясь к жертве. Наоборот, быстрые, резкие движения, имеют тенденцию вызывать защитную реакцию. Двигаясь задом, я как бы давал сигнал фигуре появившейся в дверном проеме, что не собираюсь причинять её вред, но при этом, на всякий случай, и себе обеспечивал время для реакции. Тоже касалось и смещения в центр хижины, я, позволяя ей получше разглядеть меня и смягчить её подозрения, одновременно, занимал позицию выгодную с точки зрения использования моего оружия. Подобные действия кажутся инстинктивными, или, по крайней мере, делаются практически без участия сознания. Они кажутся чем-то естественным, и мы склонны считать их само собой разумеющимся. Однако бывает интересно при случае задуматься о возможном происхождении таких хорошо знакомых и считающихся само собой разумеющимися действиях. Уверен, что они могут оказаться результатом естественного отбора, по крайней мере, их аналоги, присутствуют повсеместно в животном мире.
Невысокая фигура вырисовывалась на хоне звёздного неба в дверном проёме, сразу за тем, что когда-то было порогом хижины. Она стояла там вполне естественно, как будто по привычке, хотя двери там больше не было. Весь её вид кричал о крайней степени усталости и одиночества. Она что-то держала в руках, отчаянно и нежно прижимая это к груди.
— Вы — разбойник? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
— Это — свободная женщина, — прошептала, до того лежавшая на одеялах Фэйка, становясь на колени.
— Прикрой свою наготу, — приказал я, и Фэйка торопливо прижала к себе короткую, грубую тунику.
— Это — мой дом, — сказала женщина.
— Вы хотите, чтобы мы ушли? — осведомился я.
— У Вас есть что-нибудь поесть? — спросила она.
— Немного, — ответил я. — Вы голодны?
— Нет, — сказала она.
— Возможно, ребёнок голоден? — уточнил я.
— Нет, — замотала женщина головой. — У нас много еды.
Я промолчал.
— Я — свободная женщина! — внезапно, жалобно сказала она.
— У нас есть еда, — сообщил я. — Мы воспользовались Вашим домом. Разрешите нам пригласить Вас разделить нашу пищу.
— О, я просила об этом у фургонов, — внезапно зарыдала она. — Для меня это уже не в новинку! Я умоляла! Я стояла на коленях ради корки хлеба. Я дралась с другими женщинами за объедки около дороги.
— Вы не должны выпрашивать в своём собственном доме, — заметил я.
Она начала вздрагивать от рыданий, и из свёртка на её руках послышался тоненький плач. Младенец проснулся. Я очень медленно приблизился к ней, и приоткрыл край пелёнки с головы ребёнка. Из свёртка на меня уставились заплаканные глаза, кажущиеся очень большими на его грязном личике.
— Нас уже сотни, следующих за фургонами, — сообщила женщина. — В эти времена выжить могут только солдаты.
— Ар собирает свои силы, — постарался я успокоить её, — чтобы отразить вторжение захватчиков. Солдаты Коса, и их наемники, независимо от того насколько они многочисленны, не идут ни в какое сравнение с обученными легионами Ара.
— Мой ребёнок голоден, — простонала она. — Какое мне дело до знамён Ара, или Коса?
— У Вас есть спутник? — поинтересовался я.
— Уже не знаю, — всхлипнула женщина.
— А куда подевались Ваши мужчины?
— Их увели, — ответила она. — Тех, кто попытался бежать, догнали и убили. Многих силой заставили служить. Никого не осталось, все ушли.
— Что произошло здесь?
— Фуражиры, — с ненавистью ответила она. — Они пришли в поисках провианта и мужчин для своей армии. Они забрали у нас всё, что смогли увезти, а потом сожгли деревню.
Я понимающе кивнул. Думаю, что приди сюда в качестве фуражиров солдаты Ара, возможно, произошло бы тоже самое.
— Не хотели бы Вы остаться в моём доме на эту ночь? — спросила она.
— Да, спасибо, — поблагодарил я её.
— Разожги костёр, — скомандовал я Фэйке, которая всё так же стояла на коленях в тени стены.
К этому времени, она уже не только натянула на себя тунику, но и замоталась в одеяло. Как только я произнёс свой приказ, рабыня подползла к камням, которыми было обложено кострище, и начала ковыряться в пепле в поисках ещё непогасших углей.
— Я почему-то уверена, что Вы — разбойник, — подозрительно сказала мне женщина.
— Нет, — постарался успокоить её я.
— Значит, Вы — дезертир, — предположила она. — В таком случае, Вам грозит смерть, если Вас найдут.
— Нет, — сказал я. — Я не дезертир.
— Тогда кто Вы? — поинтересовалась она.
— Просто путешественник, — ответил я.
— Какова Ваша каста?
— Цвет моей касты — алый.
— Полагаю, что это правда, — кивнула она. — Кто ещё, кроме таких как Вы, может выжить в эти времена?
Вытащив из своего дорожного мешка ломоть хлеба и немного сушёного, тонкого как бумага мяса, я протянул ей.
— Вот, вот, — напевным голосом проговорила она, вкладывая в рот ребенку хлебные крошки.
— Вода у меня есть, — сказал я, — но нет, ни бульона, ни супа.
— В канавах сейчас достаточно воды, — отмахнулась она. — Вот ещё, вот, мой маленький.
— Почему Вы вернулись? — поинтересовался я.
— Я пришла, проверить, не осталось ли чего съедобного в огородах, — сообщила она, жадно жуя мясо.
— Ну как, нашли что-либо? — спросил я.
— Нет, — ответила она, бросив на меня быстрый опасливый взгляд.
— Возьмите ещё хлеба, — предложил я, протягивая ещё один ломоть на миг заколебавшейся женщине. — Это — подарок, как и Ваше гостеприимство, от свободного мужчины, свободной женщине. Если Вы не примите это, мне будет неудобно.