Таинственный убийца

Бульдозер протянул мне руку и произнес:

— Я миссис Фортпатрик, а вы Адам Леннокс, и вы именно тот человек, который мне нужен.

Меня даже передернуло: я представил, как она запихивает меня в эту свою корзиночку.

— Видите ли, я должен помочь своему крестному...— начал было я.

— Я знаю!

— Миссис Фортпатрик знает все и обо всех,— прокомментиро­вала Ванесса.— Например, она знает, что я сейчас несколько не­здорова... Видите ли. вам придется заменить доктора на сегод­няшнем собрании «Общества любителей науки».

— Сегодня у нас большая аудитория, шесть человек,— гудела миссис Фортпатрик,— включая, естественно, вас и меня. Никаких отказов. Бедный доктор должен был сделать доклад на тему «Холецистопанкреатит», но вы можете выбрать любой предмет. Если это только не о политике, религии или чем-нибудь еще, что может кого-то расстроить,— грозно предупредила она.

— К тому же сегодня вечером состоится конкурс на лучший им­бирный пряник,- добавила Ванесса,- так хоть поедите бес­платно. Между прочим, сестра Флер - чемпион имбирных пря­ников южных графств.

И я сдался. Не то чтобы я был очень голоден, но виски что-то просилось обратно, и его требовалось заесть, к тому же я жаждал встретиться с сестрой Флер, которую, как вы помните, Ванесса пыталась обвинить в убийстве.

— Я буду говорить об ужении на муху в устьях рек.

— Замечательно! — проорала миссис Фортпатрик.— По-моему, на эту тему у нас пока еще никто нс выступал,— она схватила меня за руку, будто боялась, что я сбегу.— Тогда прямо сейчас и отпра­вимся в зал для собраний.

Проходя мимо шкафа, в котором спрятался Жан-Пьер, я слегка его лягнул — на прощанье и в обещание скорой встречи. Вскоро­сти мы уже шагали по заросшей травой дорожке, ведущей к зад­ней стене церкви.

— Так короче! — скомандовала миссис Фортпатрик. Но как только мы оказались на приличном расстоянии от дома, ее пове­дение резко изменилось.

— Это невозможно, невозможно! — вскричала она, из глаз ее, сохранивших блеск молодости, хлынули слезы и потекли по обильно нарумяненным щекам.— Мы так любили друг друга! Так нежно, так отчаянно любили! — она вздрогнула всем своим могу­чим телом.— Он был моим Богом! Моей единственной радо­стью!

— Кто? — только и мог выдавить я.

— Эрдли! Эрдли! Рядом с ним все мужчины, в особенности эта жаба полковник Фортпатрик, который...

Да кто такой Эрдли? - то ли виски, то ли усталость начали брать свое, и я почувствовал, как мне за сегодня надоели призна­ния.

— Капеллан! — возопила она так громко, что, несомненно, весть о ее любви донеслась до самых отдаленных уголков Вели­кобритании.- Какой мужчина! Больше, чем мужчина! Но и муж­чина тоже. Когда он держал меня в объятиях, я чувствовала себя совсем как Святая Лева.

— Пожалуйста, миссис Фортпатрик...

— Гермиона, для вас — Гермиона!

— Гермиона...— повторил я и понял, что неплохо бы мне сейчас прилечь, прямо здесь, на травке.

— Вы ищете истину, и я обязана вам сказать, что мы с моим до­рогим Эрдли,— она проглотила рыдания,— планировали убе­жать. Мы собирались начать новую жизнь, вдали от мерзостей Ступл Гардетт! Но за два дня до срока его отняли у меня!

Мой бедный ум не справлялся с этой информацией. Если капел­лан и так собирался покинуть Пэррок-хауз, зачем Ванессе и ее кузену-мужу было его убивать? С другой стороны, если они правы насчет амурной связи капеллана с братом Виктором, то под подо­зрение падает Гермиона Фортпатрик — она женщина, суля по всему, страстная и ревнивая

Я сел в траву, уткнул голову в колени и попытался справиться с тошнотой. Миссис Фортпатрик перестала сотрясать воздух, до­стала из корзинки пудреницу и принялась приводить себя в поря­док: сначала напудрила нос, потом взбитые волосы.

— Мы опоздаем на собрание,— произнесла она уже в обычной своей манере.- Придет инспектор Фишер, невежливо заставлять его ждать.

Я безуспешно пробовал поднять голову:

— Знаете ли вы, что Ларкин - на самом деле француз, его зовут Жан-Пьер Долри, и он не только муж Ванессы, но и ее кузен, так что может претендовать на Пэррок-хауз?

Эта фраза вконец меня обессилила, и я использовал для избав­ления от виски маленький кустик. Когда я оторвался от кустика, миссис Фортпатрик уже неслась вниз по склону к небольшому симпатичному лому, где проходили всякие деревенские торже­ства.

Я вдруг почувствовал непреодолимое желание все-таки пове­дать миру о преимуществах ловли на муху и помчался вслед за нею.

К сожалению, второпях я не заметил еще одно человеческое су­щество, возникшее у меня на пути. Что не так уж и невероятно, ибо существо это было не более четырех футов росту, да еще на­гнулось. Я сбил его с ног, и оно рухнуло лицом в траву. Затем село — это оказалась маленькая старушка, со сморщенным от ярости личиком. Вокруг нее валялись куски того, что до нашего столкновения было имбирными пряниками, испеченными в форме человечков.

— Развалился! — пискнула старуха.— Ручки, ножки — все вдре­безги. Настоящее кровопролитие!

— Простите, простите,— горячо заговорил я: это был не луч­ший способ знакомства с сестрой Флер. Она на меня и не взгля­нула, а все собирала обломки пряников.

— Всегда одно и то же,— бубнила она себе под нос.— Создаешь семью, а кто-то врывается, и вот — все вдребезги.

Но вы же нагнулись, поэтому я вас и не заметил,— попробо­вал я объясниться.

Она подслеповато глянула на меня — в одной руке она держала голову, покрытую золотистой аппетитной корочкой, в другой — торс.

— Я собирала то, что выбила у меня из рук миссис Фортпа­трик,- пояснила старушка.

— О, как ужасно,— произнес я, не в силах оторвать взгляда от пряничной головы: она была вылеплена с мастерством истин­ного скульптора. Прическа-могикан, кольцо в носу...

— Это же...

— Бедный Жан-Пьер,- старуха ласково погладила голову. Значит, она все знала! Она собрала последние кусочки, сложила их в корзинку, совсем такую, как у миссис Фортпатрик, и выпря­милась.

Я поплелся за ней, мучительно пытаясь разрешить загадку взаимоотношений между сестрой Флер и Жан-Пьером. И вдруг мне в голову пришла очередная версия: каким-то образом пол­ковник Фортпатрик узнал о том, что жена ему неверна, и распра­вился с капелланом! Тот же мотив был и у покойного брата Вик­тора, отчаянно влюбленного в слишком уж страстного клери­кала. А затем я с некоторым цинизмом подумал о том, что если бы мне предстояло бежать с миссис Фортпатрик, смерть от луч­шего солодового виски моего крестного показалась бы мне счастливым избавлением.

От столь продуктивных размышлений меня оторвало представ­шее перед моими очами зрелище: полицейская машина инспек­тора Фишера, блокировавшая вход в очаровательный зал для де­ревенских собраний. Как это символично! Вот она, грубая рука за­кона! И я решил не делиться с инспектором полученной мною информацией.

Я подошел к группке истинных любителей науки, ожидавших моего доклада, и тут из машины послышался металлический го­лос радиопередатчика: «Один, два, семь! Один, два, семь! Ответьте!»

Было совсем нетрудно влезть головой в открытое окно и схва­тить микрофон, что я и сделал.

— Один, два, семь,— произнес я в микрофон.

— А, Фиш, старый приятель! — человек говорил с акцентом за­падных графств.— Полагаю, тебе следует знать, что полоумный доктор удрал из больницы, удрал. Более того, он схватил трость со шпагой, которая хранилась в декоративной корзине для зонти­ков, и, размахивая ею, поклялся, что расправится с этим подон­ком Ларкином.

— Спасибо,— раздался за моей спиной голос Фишера.

— Я просто хотел вам помочь!

— Адам! Адам! — ко мне с криками неслась Ванесса Долри, ко­ротенькая юбочка развевалась вокруг ее тощих ног.— Жан... Ларк...— она с опаской глянула в сторону инспектора Фишера.- Ну, человек в шкафу... Он, кажется, умирает!

— В шкафу?! — тупо переспросил Фишер, хотя, что значило ме­стопребывание человека по сравнению с фактом его пребывания при смерти? А я сразу же вспомнил, как мне самому недавно было плохо.