Вор (ЛП)

Номер не определился. Я ответил.

— Калеб Дрейк?

— Да? — я свернул к океану и нажал на газ.

— Произошел несчастный случай... с вашей женой.

— Моей женой? — Боже, что она натворила на этот раз? Я подумал о ссоре с соседями по поводу их собаки.

— Меня зовут доктор Летч, я звоню из Медицинского центра Вест Бока. Мистер Дрейк, вашу жену доставили сюда пару часов назад.

Я нажал на тормоз, вывернул руль, колеса издали скрип, и поехал в противоположном направлении.

— Она в порядке?

Доктор прочистил горло.

— Она проглотила упаковку снотворного. Ваша домработница нашла ее и вызвала 911. Сейчас она в стабильном состоянии, но мы бы хотели, чтобы вы приехали.

Я остановился на светофоре и запустил руки в волосы. Это была моя вина. Я знал, что она тяжело переносила разрыв, но самоубийство... это на нее не похоже.

— Конечно, я уже еду.

Я отключаюсь. Отключаюсь и выкручиваю руль. Некоторым вещам не суждено случиться.

Когда я приехал в больницу, Лия уже очнулась и спрашивала обо мне. Я вошел в её палату, и мое сердце замерло. Её обложили подушками, волосы спутаны, а кожа была настолько бледной, что казалась прозрачной. Её глаза были закрыты, поэтому у меня было время, чтобы поменять выражение на лице, прежде чем она меня увидела.

Когда я сделал несколько шагов внутрь, она открыла глаза. И, увидев меня, начала плакать. Я присел на край кровати, и она вцепилась в меня, рыдая так сильно, что моя рубашка промокла от её слез. Мы просидели так довольно долго. Хотелось бы сказать, что в те минуты в моей голове были глубокие мысли, но нет. Я был ошеломлен и подавлен. Что-то было не так. «Тут холодно», — твердил я себе.

— Лия, — наконец, спросил я, отрывая её от своей груди и усаживая назад на подушки. — Зачем?

Её лицо было красным и опухшим. Под глазами — мешки. Она оглянулась.

— Ты бросил меня.

Три слова. Затем я ощутил это — такое сильное чувство вины, что едва мог выдавить хоть слово.

Это было правдой.

— Лия, — сказал я. — Я недостаточно хорош для тебя. Я...

Она оборвала меня, отмахнувшись от моего комментария.

— Калеб, пожалуйста, возвращайся. Я беременна.

Я закрыл глаза.

Нет!

Нет!

Нет...

— Ты проглотила упаковку снотворного и попыталась убить себя и моего ребенка?

Она не подняла на меня глаза.

— Я думала, ты бросил меня. Мне не хотелось жить. Пожалуйста, Калеб, я была такой глупой. Прости меня.

Невозможно описать те эмоции, которые я испытывал. Разрывался между желанием уйти от нее навсегда и желанием остаться и защитить ребенка.

— Я не смогу простить тебя за это, — сказал я. — На тебе лежит ответственность защищать того, кому ты дала жизнь. Ты должна была рассказать мне об этом. Я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе.

Я увидел, как ее лицо начинает приобретать нормальный оттенок.

— Имеешь в виду... помогать мне, когда мы разведены? — она наклонила голову и посмотрела на меня. Мне показалось, что в ее глазах мелькнул огонек.

Я ничего не ответил. Мы смотрели друг другу в глаза. Именно это я имел в виду.

— Если ты не останешься со мной, я избавлюсь от ребенка. У меня нет желания быть матерью-одиночкой.

— Ты же не всерьез?

Никогда бы не подумал, что она будет так меня шантажировать. Как низко. Я открыл рот, чтобы поставить её на место, сказать то, о чем, возможно, пожалею, но услышал шаги.

— Я бы хотела наедине поговорить с доктором о моих вариантах, — произнесла она тихим голосом.

— Лия…

Она опустила голову.

— Уходи.

Я перевел взгляд с неё на того, кто, как полагал, был доктором Летчем. Ее лицо снова побледнело, и вся злость ушла.

Прежде, чем доктор успел что-то сказать, Лия объявила, что я ухожу.

Я остановился у двери и, не оборачиваясь, произнес:

— Хорошо, Лия. Мы сделаем это вместе.

Мне не нужно было смотреть на неё, чтобы увидеть выражение триумфа на её лице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Настоящее

Я должен принять решение. Перешагнуть его, как бы сказала моя мама. Я делал так, расхаживая по комнате, ещё будучи ребенком. И, полагаю, эту привычку мне никогда не перерасти.

Оливия тоже принимает решение, осознает она это или нет. Ной собирается вернуться к ней, потому что она та девушка, к которой ты хочешь возвращаться снова, и снова, и снова. И поэтому я буду бороться. Вот и всё. У меня только один вариант. И если я не заполучу её, если она не выберет меня, я стану тем парнем, который всю жизнь проведет в тоске и одиночестве. Потому что чертовски уверен, что не собираюсь заменять ее никакими Лиями, или Джессиками, или другими проклятыми телами. К черту. Либо Оливия, либо никто. Я хватаю кошелек и ключи, бегу по лестнице вместо того, чтобы вызвать лифт и направляюсь прямо к ней в офис. Её секретарь придерживает дверь в кабинет, когда я вхожу. Я улыбаюсь и беззвучно благодарю её.

— Привет, — говорю я.

Она разбирается с кучей бумаг, но, заметив меня, улыбается, и не только ртом, но и глазами. Но так же быстро улыбка исчезает из глаз, а губы становятся прямой линией. Что-то случилось. Я обхожу стол и притягиваю ее к себе.

— Что случилось? — целую ее в уголок рта. Она не шевелится. Когда я отпускаю ее, она садится на вращающийся стул и смотрит в пол.

Ладно.

Я беру стул и ставлю его рядом с ней так, что наши лица оказываются друг напротив друга. Когда она отворачивается от меня к стене, я понимаю, что дело принимает плохой оборот.

Пожалуйста, Господи, хватит с меня всякого дерьма. Я больше не смогу этого вынести.

— Почему ты так холодна со мной?

— Не думаю, что смогу сделать это.

— Что?

— Это, — объясняет она, указывая на нас. — Это так неправильно.

Я потираю пальцами челюсть и стискиваю зубы.

— Мне казалось, у нас отлично получается делать что-то неправильное, разве нет?

— Ой, Калеб. Прекрати. Я должна обдумывать то, как спасти мой брак. А не то, как построить новые отношения с кем-то ещё.

— Построить новые отношения с кем-то ещё? — я поражен. — Мы ничего не строим. Мы были в отношениях ещё до того, как официально стали парой.

На самом деле, я говорил людям, что мы были вместе три года, хотя на самом деле только полтора, потому что мысленно был с ней с того момента, как мы встретились.

— Почему ты сейчас об этом говоришь? — спрашиваю я.

Она открывает стоящую на столе бутылку воды и делает глоток. Хочу спросить, когда она начала пить воду, но абсолютно уверен, что моя «не девушка» пытается закончить наши «не отношения», поэтому просто стою и молчу.

— Потому что так будет лучше для всех.

Не могу стереть с лица усмешку.

— Лучше для кого?

Оливия закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Для Эстеллы, — произносит она в ответ.

Такое ощущение, словно кто-то запустил руку в мое тело и сжал все органы.

Оливия кладет руку на колени и взбалтывает бутылку с водой.

— О чем, черт побери, ты говоришь? — я так давно не слышал ее имени. Часто о ней думал, но сейчас голос Оливии, произносящий знакомые слоги, режет слух.

Её ноздри раздуваются, но она по-прежнему избегает моего взгляда.

— Оливия...

— Эстелла твоя.

Это бред. Я моргаю, не понимая, откуда это взялось, или зачем она это говорит.

Даже если бы кто-то сказал, что мне осталось жить 24 часа, все равно было бы не так больно, как от этого заявления. Я ничего не отвечаю. Просто тупо смотрю на ее ноздри, которые движутся, словно рыбьи жабры.

Она крутится в своем кресле, пока её колени не упираются в мои, после чего смотрит мне прямо в глаза.

— Калеб… — её голос такой нежный, что я вздрагиваю. — Лия приходила ко мне. И сказала, что Эстелла твоя. Она сделает тест на отцовство, чтобы это доказать. Но только если мы не будем вместе.