Страница 9 из 12
— Дерьмо, — четко говорит Натан. Удивленно смотрю на него, сквозь расплывчатую пелену накатывающих слез. — Оно случается.
Это не сарказм, не утешение. Он просто констатирует факт. Первый человек на моем пути, не лезущий с утешениями уверениями, что время вылечит рану. По его глазам видно об осведомленности, что все россказни о излечивающем свойстве времени — хрень собачья.
Выдыхаю, тяжело откидываясь на спинку стула.
— Из-за этого у тебя порезы на запястьях?
Киваю, глядя в никуда, пережевывая себя.
— Сколько раз?
— Четыре: вены, машина, таблетки…дважды, — пустым взглядом смотрю на Натана, впрочем, не ожидая никакой реакции. — Назовешь слабой?
Палмер мотает головой:
— Вообще высказываться не стану. Не знаю, каково это для тебя. Мы разные. Там, где ты предпочтешь уйти, я останусь и наоборот. Но героин…это никогда не выход.
— Наилучший выход, Нат.
Секунда молчания и тяжелого взгляда.
— Начни жить сейчас…
— Поздно, докто…
— НИКОГДА НЕ ПОЗДНО! — неожиданно кричит он так, что в ушах звенит, а я подскакиваю на месте. — Черт подери, сколько можно говорить, упертая дура? Будь сильной и покажи всем, что можешь переступить через все и не быть, а ЖИТЬ дальше.
— Не хочу, — низко и злобно.
Он усмехается, опираясь на руки, чуть привстает и наклоняется в мою сторону.
— Я понял, — во взгляде доктора что-то заставляет меня поджать губы, внутреннее сотрясаясь. — Понял, почему ты осталась одна. Родители так же бились за тебя, так же пытались вразумить, надеялись и всеми силами умоляли, просили. Но ты, как каменная стена идиотизма и нежелания, плевала им в лицо и корчила из себя самого страдающего в мире человека. Так? Никто тебя не бросал. Мать была с тобой, когда ты приходила на плановые осмотры в нашу больницу, отец решительно боролся за дочь, когда она подсела на дрянь, они оба сходили с ума, переживая, а сейчас попросту отчаялись и опустили руки, пытаясь сохранить хотя бы то, что у них осталось. И знаешь что? Это нормально. Ты не захотела их слушать. Ты сама, понимаешь? САМА отвернулась. Эгоистично и нагло решила подохнуть, не подумав о чувствах других.
Меня трясет от его слов, гнев внутри кипит и желание бросить кружку прямо ему в морду все сильнее.
— И сейчас ты бесишься только потому, что я говорю правду. Ты знаешь, что ты неблагодарный ребенок и сраная эгоистка.
— Заткнись, идиот, все не так! Ты ни хрена не знаешь! Заткни свою пасть, ублюдок! — вскакиваю со стула и так же, держась за стол, кричу на мужчину.
— НЕТ! Если все не так, то, сука, встань на ноги и переступи все дерьмо! Не поздно, понимаешь? НИ-КОГ-ДА! Еще можешь слезть с наркоты, можешь прийти к родителям, можешь пойти учиться дальше и можешь иметь свою семью. Такое случается, редко, но случается и ты не одна. Держись близких. Если не видишь смысла продолжать жизнь, то сделай тогда их своим смыслом. Живи ради мамы и папы. Это сложно, но возможно.
Мне нечего сказать на это и я не нахожу ничего лучше, чем все же запустить долбаную кружку в него, Натан уворачивается и неожиданно посылает мне в ответ свою, обе взрываются осколками и светло-коричневыми брызгами недопитого чая. Физически чувствую, как что-то во мне щелкает, и начинаю орать, подхватывая тарелку с сандвичами, стартуя непонятную войну с этим человеком. А сдержанный до того доктор, вторя моему крику, разъяренно рычит. Руки Натана хватаются за край стола и переворачивают его к чертям. Мне остается лишь испуганно отпрянуть.
— Давай, что еще кинешь?! — лицо его покраснело, вены на лбу вздулись, а плечи напряжены в тот момент, когда он решительно двигается в мою сторону, широкими шагами.
Позорно разворачиваюсь и бегу наверх. Стараюсь хлопнуть дверью как можно сильнее.
Меня трясет, сильно и невыносимо противно. Буря никак не утихает внутри. Всего пара секунд и все выливается в громкие рыдания. Я знаю, что все его слова — правда. Знаю давно. Но когда слышишь их от другого человека, когда истину кидают тебе прямо в лицо и тыкают мордой в собственное дерьмо, это чертовски выбивает тебя и заставляет стыдливо съеживаться в уголке, тихо ненавидя себя. Когда кто-то вообще знает или видит твои ошибки…дерьмо, это полное дерьмо, которое злит тебя сильнее всего остального.
Не знаю, сколько проходит времени, но когда я заканчиваю кусать зубами подушку и лить слезы, а моя голова раскалывается на части от боли, то замечаю, как что-то сверкает. Сначала в комнате, а потом понимаю, что это с улицы.
Кто-то вызвал полицию?
Пораженно выглядываю в окно. Точно, зад стандартного полицейского форда стоит у нашего дома.
В следующую секунду по внутренностям дома разносится звонок.
Выхожу в коридор.
— Доброе утро, мистер Палмер, — низкий голос полицейского звучит достаточно громко, чтобы я могла различить слова. — Я офицер Ридли. Ваша соседка, миссис Брайт сообщила, что слышала крики и шум у вас в доме.
Осторожно спускаюсь по лестнице, видя застывшего у входа Натана. Меня ужасает бардак в гостиной. Опрокинутое кресло, осколки вазы, сдернутый со своего места ковер и диван. Что тут, мать твою, произошло?
— Мисс? — полицейский замечает меня через плечо доктора. — У вас все в порядке?
Водянистые глаза офицера выжидающе смотрят на меня. Нужно лишь рассказать ему о происходящем. Меня держат здесь силой, меня мучают и издеваются. Только и всего. Мой билет на волю сам пришел ко мне в руки. Спасибо, некая миссис Брайт, я пришлю вам подарок.
— Мисс, у вас все в порядке? — повторяет офицер свой вопрос.
Я еле улыбаюсь.
— Да, — легко выдыхаю, глядя на напряженную спину Натана. — Обычная ссора, офицер. Он иногда бывает полным идиотом.
— Мистер Палмер, есть причины для беспокойства?
— Нет, офицер.
— Натан, дорогой, это, что девушка? Я не знала, что у тебя кто-то появился. — Я не вижу, обладательницы этого старого и скрипучего голоса, наверное, она прячется где-то за спиной тучного офицера полиции. — Возвращалась с собрания нашего общества по продвижению слова Господня, и услышала, как у тебя в доме кто-то кричит.
— Миссис Брайт, спасибо за беспокойство, но вы преувеличиваете, мы просто громко разговаривали.
Полицейский поворачивает голову куда-то вбок и обращается к невидимой для меня женщине:
— Миссис…
— Ничего страшного, офицер Ридли, ему можно верить. Мальчик хороший, вырос у меня на глазах.
— Ясно. Запишу в протокол, — мужчина за дверьми, вздыхает. — Извините, мистер Палмер. Поставьте подпись здесь, и я вас оставлю.
— Хорошо.
Нат расписывается и закрывает дверь.
Когда он оборачивается ко мне, то я вижу на его лице откровенное недоумение. Он тоже удивлен, что я не сдала его. Что ж я чувствую то же самое. Вновь молчание. Удобное и простое. На лбу у доктора выступил прозрачными капельками пот, лицо все такое же красное, как в тот момент, когда я убежала от него.
— Ты псих? Что с гостиной?
— Почему?
Сглатываю горькую слюну и пожимаю плечами.
— Я попробую, Натан. Просто не знаю, что еще делать.
Мы оба этому поражены и, наверное, одновременно рады. Возможно, я еще передумаю, может быть, мое настроение резко сменится уже через полчаса, но…я и в правду не пробовала. Жить.
Акт 7. Те, к кому всегда можно вернуться
Свалка. Дурно пахнущая, грязная, в обрывках подобия жизни, ничто. Скучная груда мусора. Это я вижу, когда возвращаюсь в свою квартиру. Странное, однокомнатное нечто, которое изрыгнула моя зависимость и нежелание примиряться с реальностью. Так выглядит поле битвы с тем, что меня окружало. Возможно, когда-то здесь была жизнь, когда-то властвовал порядок, но эти времена далеко-далеко в прошлом. В месте, подобном сну.
Мне отвратительна внутренняя составляющая комнаты, где я когда-то пережидала часы до следующей дозы. Она наглядно ярко показывает, какой была моя душа…какой остается, где-то глубоко внутри. Там, где закопано желание вернуться в «Приют», там, где в предсмертных муках корчится желание пустить по вене.