Тревога

Ах, да, забыл признаться, что этой весной купил-таки мотоцикл. Это было удачным совпадением. Одноклассник, заядлый фан спортлото, угадал в своих шести из сорока девяти пять чисел и обрёл право на полторы тысячи шуршащих советских рублей. После долгого уламывания он согласился за две сотни (хищник!) отказаться от радости собственноручно получить большой выигрыш. Этаким вот образом я в глазах моей семьи легализовал полторы тысячи, из которых четыреста отдал матери, а за остальное приобрёл "Яву" и кучу шмоток. До сих пор деньги тратить осмеливался только на дорогие книги "с рук" и другие скромные вещички, дабы не вызвать лишних вопросов. И еще у меня всегда было много одежды и обуви. Не дорогой, нет: простой, неброской. Я часто меняю одежду, что скрываю от мамы, и порой даже избавляюсь от тряпья после одноразового использования.

Значит, оставил я мотик возле цветочных лавок на тротуаре и нацелился пошастать по "Сакте".

*

Работать я стал прошлой осенью. За год до того побаловался, но потом решил: от баловства - никакого дохода, и вообще сугубо детское занятие.

Первая попытка была с лотереей "Спринт". У центрального универа.

Я тёрся в толпе возле продавщицы билетов, порой по одному брал, но всё время ненавязчиво следил за другими покупателями. Вернее, выигрышами. Сто рублей и больше. И - чтоб удачница была женщиной.

Уже четыре дня я после школы не поднимал штангу, аж собирался махнуть рукой на эту глуповатую идею, как вдруг одна сударыня лет тридцати или сорока выиграла двести пятьдесят рублей. Засунула их в кошелёк, а кошелёк - в сумочку. И свалила.

Я вслед.

Часы показывали полвосьмого. Стоял август. Светлый день.

Возле Русской Драмы она зашла на восьмой троллейбус, докатилась до Каменной и дальше пёрла по той в сторону Елгавской, зажав сумку подмышкой. Я следовал метров тридцать за спиной. Вокруг никого больше не наблюдалось.

Тогда я побежал. Полагаю, до неё уже набрал столько же, как после в сентябре, отбацав стометровку за 11,9. Не останавливаясь, схватил сумку и погнал дальше. Лямка оборвалась, а любезная повалилась на асфальт и взялась безбожно орать, вернее, визжать. Пронесло, потому как вокруг не было никого.

Нет, я не говорю о таком, чтобы кто-нибудь попытался меня задержать. Таких дураков нет. И если б даже погнался: удачного ему старта! Просто: кто-нибудь мог бы меня позже распознать. Но она моего лица не видела.

Я слёту кинулся наперерез Каменной, дальше - по Елгавской до железной дороги, а потом огородами, пока не уверился, что никто больше не может объявиться. Потом обшмонал добычу.

Набралось больше трёх сотен (два маминых оклада). Еще там была косметика и прочая хрень, которую я выбросил вместе с сумочкой. Затем попёрся на станцию и вернулся в центр на поезде.

После этой первой работки больше не брался недели три.

Разумеется, триста за четыре дня - соблазнительный кусман. Притом ведь еще приключение...

Именно с приключением было худо. Само по себе оно меня манило куда больше, чем деньги, однако...

Денег мне некуда девать. Я увлекаюсь боксом и бегом, историей и психологией, собираюсь поступать в Питер, по вечерам плохо себя чувствую, если не удается позаниматься спортом, по кабакам не шляюсь, бабами не увлекаюсь. Мне двуногий люд интересен как порода. Правда, за деньги можно было бы купить импортное тряпьё или, скажем, мотоцикл, но как такое объяснить матери?

А приключение, в свою очередь, было нехорошим. В-первых: тем, что повалил женщину, перед собой не похвастаешься. Во-вторых: всё тайком и удирая. В-третьих: такое приключение, как колония, меня явно не влечёт. А вдруг баба всё-таки моё лицо заметила уже возле уника или в троллейбусе? Или кто-то другой таки видел?

Трудовая схема выявилась после трёх недель тщательного взвешивания "за" и "против". Тогда я и начал работать в Центральном универмаге и "Сакте". И в первой половине дня.

В унике я любил отделы фототоваров, часов и украшений. В "Сакте" шастал повсюду.

Жертвой должен быть... мужчина! В-первых: какой уважающий себя мужик станет звать на помощь, если его обрабатывает мальчуган! Во-вторых: какой прохожий обратит внимание, если светлым днём маленький бьет большого? В-третьих: кто потом жаловаться станет, что его обделал сопляк: моя жертва не то, что не пожалуется - аж на опознании в упор "не узнает" побившего и ограбившего его школяра. В-четвёртых: если уж выходит рвать когти, кто вовлечётся в преследование, если большой гонится за маленьким! А пятое и главное: я хреново себя чувствую, ограбив женщину.

Значит: желателен чуть вяленький самодовольный тип в возрасте между двадцатью пятью и сорока с гаком, так сказать, в расцвете сил, с виду при деньгах. Из одежды - предпочтительно костюм. Но годятся и джинсы и всякое.

Человек совершает покупку. Ценную. Приобретает какую-нибудь кинокамеру, объектив, золотые часы или украшение. С первыми двумя товарами следует быть осторожным: он может оказаться заядлым фото-кинолюбителем, в поте лица копившим ровно нужную суммочку и теперь зажавшим в кулак потные гроши, отсчитанные до копеечки. Поэтому следует тщательно оценить одежду, осанку и отношение к миру. Золотые безделушки покупают почти исключительно те, кому денег девать некуда.

Человек у кассы отсчитывает рублики. Сотни три или пять, изредка - тыщу. На шестнадцатилетнего пацана тут рядышком никто внимания не обращает. Покамест этот молодой человек, в свою очередь, вполне успевает оценить, опустошается ли кошелёк мужичка или только попустошается. В идеале покупатель приобретает сперва один товар, потом просит показать другой, еще дороже, потом долго расспрашивает, рассуждает, критикует - и в конце концов решает на этот раз не взять. Значит, МОГ и взять!

Дальше смотрю, куда мужик кошель запрячет. Костюмастые - обычно в левый внутренний карман. Джинсастые - в карман на заду или в сумку.

Следующий этап - слежка. С точностью до наоборот наоборот с недавним баловством: по возможности ненавязчивая. Но я небольшого роста, мне не дашь больше моих шестнадцати, я неброско одет и острижен, и ДО ПОЛУДНЯ меня не замечает никто.

Случается всякое. Человек может зайти в какое-нибудь заведение, сесть в личную машину или такси. Он может встретиться с женщиной. Может сгинуть разными другими способами. По этой части выгоднее счастливые приобретатели объёмных товаров: те обычно катятся домой. Но опять-таки не слишком объёмных: тогда уезжают на машине. Покупателей желтяка и брюликов я иногда дожидался и у учреждения около конца рабочего дня, прозорливо заценив, что это место их работы (вот случай, когда работка не умещается в дообеденное время). Но! Само золото я никогда не беру: только безликие бумажки.

Короче, в случае удачи я выслеживаю до какого-нибудь места, если и не прямо созданного в моих целях, то вполне пригодного. Какая-то улочка с частными домиками, в первой половине дня весьма пустынная, или проход между многоэтажками в спальном районе, к которому не открывается слишком много окон. Тогда следует главная проверка моей способности оценить людей или, может быть, интуиции - я даже не знаю. Факт, что ошибаюсь редко.

Жертвы разделяются на три категории.

Случаются такие хиляки, к которым я подхожу со спины, энергично хватаю за плечо и говорю: "Отдай кошелёк!" Голос у меня низкий и звучный, но я приноровился придавать ему мерзкую хриплость. Жертва полсекунды пялится в меня с удивления и испуга - и сразу получает по зубам.

"Не понял? Кошелек!" И снова кулаком по личности. А затем, воспользовавшись полным замешательством пациента, спокойно вытаскиваю кошелёк из известного кармана. Случалось даже, что изымаю из сумки, что требует значительно больше времени, а он даже не шевельнётся. Потом, в зависимости от ситуации еще раз метко стукнув или же нет, стилистически опираясь на матерное творчество, за три секунды объясняю, что будет, если он то иль сё, и удаляюсь блатной походкой. Правда, стараюсь максимально быстро сгинуть из кругозора жертвы.