История с лишайником

— Доброе утро, — послышался знакомый голос. Френсис повернулся,

— О! — воскликнула она. Потом тише: — 0! — и зашаталась…

— Это совершенно безумно, — сказала Диана опомнившись. — О боже, я сейчас заплачу, — и… она заплакала.

— Я не плакса, нет, — сказала она сквозь слезы. Никто и никогда не смог бы заставить меня плакать, кроме вас.

Спустя десять минут она полностью пришла в себя и спросила почти спокойно:

— А как вы вообще догадались, Френсис? И как узнали где искать?

— Моя милая, я, как говорят, не вчера на свет родился. С вашим спектаклем все обстояло хорошо. Прекрасный обман. Но я догадался сразу: ваш внезапный приезд в Дарр, ваше поведение, отдельные фразы… Отыскать миссис Инглес было куда труднее, и усложнялось еще и тем, что я ошибочно искал безымянную леди, которая недавно выехала за границу.

— Были кое-какие трудности, и пока миссис Инглес здесь устроилась, — сказала Диана. — Но все бы обстояло куда сложнее, если бы я не была миссис Инглес. Френсис удивленно посмотрел на нее.

— Это не пришло мне в голову. Вы говорили, что не замужем… А он?..

— Когда я говорю, что я миссис Инглес, то это означает, что могла быть ею, хотя должна добавить, что практика развода с мужем при сохранении его фамилии довольно спорна. — Она немного помолчала и потом продолжила. — Это было давно. Когда вы перенесли тяжелое моральное потрясение, когда то, о чем вы мечтали, стало недостижимым, вы начинаете отчаянно искать новый способ жизни. А это не служит хорошей основой для брака. Он был коротким и… несчастливым… Потому я и не хотела выходить замуж во второй раз… Я нашла себе работу… и полюбила ее, она поглощает меня полностью…

— А вы довольны тем, что сделали? — спросил Френсис.

Она посмотрела на него своими серыми глазами.

— Я знаю, что вы не одобряете моих поступков. «Обман», как вы только что сказали. И я понимаю, что это очень мягко и вежливо по сравнению с тем, что говорили бы другие люди, узнав правду… Согласна. Это, действительно, была далеко не деликатная манипуляция. Мне все равно, как ее назовут. Бывают такие моменты в жизни, когда перестаешь обращать внимание на условности, стоящие на твоем пути. И это был именно тот момент. Я не горжусь средствами, но я удовлетворена результатом — пока что. Могло бы произойти кровопролитие, даже что-то похожее на гражданскую войну, но нам удалось избежать этого. Если у людей будет время разобраться, то все, возможно, и обойдется. Но сейчас уже поздно что-то менять — детям обещали сахарок, и они поднимут страшный крик, если не получат обещанного. Американцы и русские ассигновали на научные исследования гораздо больше средств, чем мы; хоть нам это не нравится, но мы первооткрыватели, и отечественной науке придется сейчас идти в ногу с ними. Настоящая беда придет потом. Нам, возможно, удастся обойтись без кровопролития, но это будет нелегко. Если бы мы уже сейчас здраво посмотрели на проблему голода, если бы мы сейчас разработали способы увеличения количества продуктов питания, если бы сейчас было что-нибудь сделано для снижения уровня деторождения, то мы могли бы справиться со всем этим, пережив лишь временные трудности из-за уменьшения нормы пищевого рациона. Будет видно. Главное, о чем я думаю сейчас, это то, что мы дошли до стадии «хомо диутуриус», или «хомо вивакс» (человек-долгожитель), и замерли, словно ожидая чего-то.

Она замолчала. Почти минуту всматривалась в лицо Френсиса, потом заговорила снова:

— Вы… растеряны! — воскликнула она. — О боже! Неужели вы собираетесь заставить меня сказать это, Френсис?..

Солнце уже садилось за окружающие горы, а автомобиль Френсиса все еще стоял возле Гленфарм. В доме были приняты очень важные решения; и теперь на диване перед камином продолжалось обсуждение менее важных вопросов общего характера.

— Эти десять миллионов, — сказала горько Диана. — Я не доверяю политикам.

— Я думаю, все будет хорошо, — сказал Френсис. — С одной стороны, можно добыть несколько неплохих индивидуальных премий. Но самое важное то, что Лидия Вашингтон ввела себя и Жанет Тьюли в Комитет. И я думаю, что ни одна из них не допустит обмана.

— Кстати, есть ли у вас какие-нибудь запасы лейкнина?

— Лишь столько, чтобы какое-то время поддерживать Зефани, Поля, Ричарда и себя самого. А у вас?

— Совсем мало. Найдется немного для Сары, Люси и еще кое-кого. Однако есть ведь также Жанет, Лидия и другие, с которыми придется тоже что-то делать, пока в результате наших опытов мы не получим что-то новое. Я не могу подвести их — ни в коем случае.

— Это означает, что вы сообщите им о том, что вы живы?

— Раньше или позже они все равно должны будут об этом узнать.

— А когда вы собирались сообщить мне?

— О, Френсис, перестаньте! Это было самое трудное… Не думаю, что я продержалась бы слишком долго.

— А если за три года мы не сможем добиться нужных результатов, у вас найдется новый запас? — спросил он.

— О, вы заметили, правда? Кажется, он здесь неплохо приживается. Но, конечно, получать вещество можно будет лишь в малых дозах — все та же старая проблема.

Они сидели, глядя, как пламя лижет поленья. Френсис сказал:

— За все это время я не слышал от вас про другие сроки удлинения жизни, только двести лет. Почему вы настаиваете на этом?

— А почему вы используете коэффициент три для Зефани и Поля?

— Главным образом потому, что больший коэффициент, что вполне понятно, скорее вызвал бы подозрения. Со временем, если бы мне удалось синтезировать антигерон и опубликовать результаты, я бы увеличил его.

— Почти с такой же целью я снизила коэффициент для своих клиентов. И если бы дошло до публикации, то двести лет показались бы убедительной цифрой. Довольно чувствительный результат, чтобы вызвать искушение, но не настолько, чтобы испугаться.

— А вас это не пугает, Диана?

— Иногда — да. Но не сейчас. Теперь меня ничего не пугает, Френсис, кроме перспективы не очень долгой…

Френсис взял ее за руку.

— Это не будет легко, вы знаете, — сказал он. — После всего, что произошло, вы не можете просто так объявиться снова. Один бог знает, чем могло бы закончиться подобное решение. Даже если бы я заново отстроил Дарр, мы бы не смогли жить там. Единственный выход — это выехать куда-нибудь за границу…

— О, я уже все устроила, — сказала Диана. — Мы можем остаться здесь. Дом неплохой. Вы женитесь на миссис Инглес. Сделаете это тихонько, чтобы не дознались, что миссис Инглес — младшая сестра Дианы Брекли, ибо в прессе будет много шума, которого никто из нас не хочет. По этой причине вы решите на протяжении нескольких лет продолжать спокойно жить здесь. Тут много комнат, Френсис. Я покажу вам их после обеда. Я часто думала, что над столовой могла бы чудесно разместится детская комната… И когда вы снова станете общественным деятелем, нам придется только придерживаться версии о «младшей сестре бедной Дианы», Люди привыкнут к этому и…

— Кстати, Диана была убита тремя выстрелами. А как же ее раны?

— Никаких ран, милый. Небольшое устройство, которым иногда пользуются киношники. Его кладут под одежду, и когда нажимаешь на него, то бьет струя жидкости красного… Но — о чем это я говорила?..

— Вы говорили, Диана, о том времени, когда я снова стану «гражданским деятелем…» Однако, во-первых, насколько я помню, я никогда им не был…

— Но вы же очень знамениты, Френсис. Мне следовало сначала подумать — но не будем ссориться из-за этого. Дело в том, что мы оба не сможем сидеть здесь и ничего не делать на протяжении двухсот-трехсот лет, как вы думаете? Это ясно каждому. В сущности, это основное содержание всего нашего исследования, главная цель всей нашей деятельности. Я оборудовала прекрасную лабораторию в сарае, так что мы сможем работать там. Именно там вы должны будете определить основную молекулу антигерона; что, конечно, и сделает вас известным общественным деятелем… Пойдем, любимый, я покажу тебе…