История с лишайником

Диана подошла к окну, а затем, будто передумав, вышла в сад. Она провела там почти десять минут, глядя на вершины деревьев, и, наконец, вернулась назад;

— Жанет, я хочу выступить по радио, — сказала она живо. — Мне все равно, по какой программе, но именно в субботу вечером. Всего десять минут. Даже пять. Я хочу рассказать им все об антигероне. Ответить на те вопросы, которые я раньше оставляла без ответа. Можно ли это устроить, как вы думаете?

Жанет усмехнулась.

— В сложившейся ситуации отказ любой службы радиовещания казался бы невероятным. Но я не вижу, каким образом то, что вы собираетесь сказать, может изменить положение. Разве, что вы имеете какой-то другой источник сырья?..

— Не думайте сейчас об этом. Устройте мне выступление. Это очень важно. И сообщите о выступлении публично — непременно сообщите.

— О, об этом широко сообщат… Но я не вижу…

— Все хорошо, Жанет. Я знаю, что делаю. Устройте это для меня и продолжайте организацию Лиги, Кажется, ей придется заявить о себе гораздо раньше…

Как только за Жанет Тьюли закрылись двери, Диана связалась по телефону со своим офисом.

— Сара, разыщите, пожалуйста, мисс Брендон и пришлите ее сюда. Дайте ей пропуск… Да, это чрезвычайно важно. Я не могу объяснить сейчас, но кое-что произошло, Мы должны все предвидеть. Да, думаю, что так, но времени не так уж и много. Вот почему она нужна мне немедленно…

— Хорошо, мисс Брекли. Кстати, я получила телеграмму из Америки. Адресована «Нефертити». В ней сообщается: «Задержите все дела, делаем семизначное предложение делу антигерона». Подпись: «Бен Линделбаум, президент корпорации…»

— Мне?..

Грузовик свернул с дороги возле самого края газона и погасил фары. Из него вышли друг за другом несколько человек и остановились, осматриваясь вокруг еще непривыкшими к темноте глазами. Послышался тихий, но выразительный голос:

— Все готовы? У всех есть смесь? Пронесся утвердительный шепот.

— О'кзй. А теперь запоминайте как следует. Одиночный крик совы означает, что Джимми перерезал телефонные провода — они все выйдут из строя, так что все будет изолировано. Потом ждите. Если вас кто-то увидит, обезвредьте его, прежде чем он поднимет тревогу. Затем, когда услышите тройной крик совы, делайте свое дело, но не раньше. Поняли? Хорошо. И запоминайте местность, по которой мы идем. Вы сами должны будете найти дорогу обратно — но мы не будем долго ждать тех, кто опоздает. А теперь двинулись…

6

Диану разбудил звонок стоявшего рядом с ее постелью телефона. Она неохотно сняла трубку.

— Слушаю, — проговорила она. Послышался голос телефонистки.

— Доброе утро, мисс Брекли. Извините, что беспокою, но вас вызывает какая-то мисс Саксовер. Она в вашем списке и настаивает на том, что дело очень важное.

Диана мгновенно проснулась.

— Да, да, соедините, пожалуйста.

— Диана? Это Зефани.

— Слушаю, Зефани. В чем дело?

— О Диана! Снова Дарр. Весь сгорел на этот раз — сгорел до тла. Отца забрали в больницу и…

Сердце Дианы в один миг как-то словно оборвалось и защемило.

— О Зеф! Что с ним? Что… что?

— Ничего страшного. Он получил не очень много ожогов. Ему пришлось прыгать из окна, и у него небольшое нервное потрясение. Он жил в общежитии для персонала, вы помните…

— Да, да. И это все? Больше ничего с ним не случилось?

— Нет, только несколько синяков — так в больнице говорят.

— Слава богу за это… А что же там произошло, Зефани?

— Мы не совсем уверены, но вероятно, что это было организованное нападение, в котором принимало участие много людей, одновременно во всех концах имения. Один сотрудник говорит, что он не спал, но не слышал ничего до тех пор, пока не прозвучал звон разбитых стекол. Должно быть, они кидали в окна бутылки с горючей смесью. Не с бензином, а чем-то гораздо более сильным. Фактически одновременно занялись и жилые помещения, и главное здание, и блоки лабораторий. Телефоны не работали. И тогда Остин вывел свою машину, чтобы позвать на помощь, но наскочил на натянутый поперек дороги возле сторожки трос, и разбил машину, загородив ею дорогу. Сейчас он тоже в больнице. У бедняги много глубоких, порезов и сломано ребро. А милый старый мистер Тимсон — вы помните старого сторожа Тимми? Eго тело нашли возле ограды. Полиция говорит, что его убили кастетом. Одним ударом! Бедный старик. Он даже не пикнул. Все сгорело, кроме нескольких служебных помещений. Ничего не удалось спасти. Еще до того, как выяснилось, что случилось с Остином, все фактически уже было кончено. Отцу как-то удалось отползти в сторону, а то его, наверно, придавило бы, когда завалился дом.

— Слава богу, что этим обошлось, сказала Диана. — А есть ли у полиции какие-нибудь предположения относительно того, кто это сделал?

— Я не думаю. Они сказали Райкесу, который пока что руководит Дарром, что «у них есть основания полагать», будто это сделала банда гангстеров, прибывшая откуда-то на грузовике. Райкес ответил, что это образец необычайной дедукции.

— Зеф, ты уверена, что с отцом ничего особенного не случилось?

— Он вывихнул левую руку, а про все остальное нельзя ничего сказать с уверенностью, пока нет рентгеновских снимков. Я боюсь сейчас, Диана, не затянется ли его выздоровление — из-за того, что он принимал… Ну, вы знаете, что?

— Я не могу сказать тебе, Зеф, наверняка. Рука будет дольше заживать, синяки тоже, и порезы, если они есть. А что касается общего нервного потрясения, может, даже шока, этого я просто не знаю. Не думаю, что будет какая-то заметная задержка с выздоровлением. Именно это тебя тревожит?

— Не хочется, чтобы она вызвала заинтересованность врачей.

— Само собой. Нам надо проследить за этим. Вернее, тебе. Передай ему мои самые лучшие пожелания скорого выздоровления.

— Передам. Кстати, Диана. Почему говорят, что вы будете выступать по радио еще раз завтра вечером? Это правда?

— Да. Откуда ты знаешь?

— Сообщение об этом втиснули перед последними новостями сегодня утром. Оно произвело впечатление. Что вы собираетесь сказать им?

— Всё, Зеф. Если я не скажу сейчас публично, то дождусь того, что мне пришлют повестку в суд, и тогда придется говорить в более интимной обстановке. Но я считаю лучше сделать это публично.

— А об отце ничего?

— Можешь спросить его, но, я думаю, ты сама убедишься, что он все еще считает, что его авторитет скажет больше потом; кроме того, у него сейчас и так хватает забот.

— Хорошо, я спрошу его. И дам вам знать.

— Договорились. Да не забудь передать ему… — сказать ему… я оч….

— Я не забуду, Диана. До свидания.

Диана поискала в газетах сообщение о несчастье в Дарр-хаузе, но, очевидно, оно пришло поздно даже для лондонских изданий. Зато в газетах было много заметок об антигероне.

«Таймс», наконец, посвятила ему еще одну передовицу и во второй раз непечатала с десяток писем, в которых высказывалось серьезное беспокойство. «Гардиан», казалось, разрывался между либеральным преклонением перед любым достижением науки и страхом перед его последствиями. «Трампитер» не изменил своего тона, но чувствовалась некоторая перемена в самом отношении ко всей проблеме.

Для Дианы самым интересным и самым приятным было то, что, по сути, ни одна газета не пробовала подвергнуть сомнению особенности антигерона. Все складывалось гораздо лучше, чем она надеялась: там, где предполагались первые баррикады, почти не было никакого сопротивления.

Диане вспомнились два фактора, к которым, как она думала, она отнеслась не очень серьезно. Первый из них — нервно-психический: сопротивление перспективе чересчур долгой жизни, заполненной монотонным трудом, находилось в конфликте с сильным желанием индивида, выжить любой ценой, ив результате — полная нерешительность. Второй — фаталистический: ощущение того, что достижения науки в такой степени вышли из-под обычного человеческого контроля и каждое новое открытие настолько подпадает теперь под категорию стихийной беды, что не стоит, в общем, что-либо предпринимать.