Страница 58 из 61
Во-вторых, я рассмотрю, каким образом некоторые техники холодного чтения могут быть применимы к допросам в не очень стандартных случаях; то, что не было описано ИРБ. Но это в основном относится к тому, что допрашивающий создает впечатление того, что он знает больше, чем на самом деле должен.
Контекстуальные параллели
Большинство практик, которые ИРБ называют стандартными, или должны ими быть, могут быть соотнесены с теми, которые использует профессиональный экстрасенс. Некоторые могут показаться вполне очевидными, другие же — наоборот.
Например, в книге есть раздел под названием «Предложения по обустройству комнаты для допроса». Большинство из предложенного может также хорошо подходить и для обустройства комнаты для чтения экстрасенсов или же для комнаты для совещаний. Среди прочих моментов, авторы говорят о том, что комната должна создавать ощущение защищенности, в ней не должно быть ничего отвлекающего, должно быть определенное освещение (не слишком сильное и яркое); в комнату не должны проникать посторонние звуки, и в ней все должно быть организовано таким образом, чтобы между допрашивающим и подозреваемым не было ни стола, ни какой-либо мебели.
Интересно то, что ИРБ предлагают, что в комнату для допроса подозреваемого должен приводить не допрашивающий, а какой-либо другой человек, и сообщать о том, что мистер Х [имя допрашивающего] скоро подойдет. Они объясняют, что это используется исключительно для того, чтобы повысить статус допрашивающего. Это перекликается с моментами, изложенными в «Установление доверия к экстрасенсорному восприятию», «Создание системы убеждений», и иными способами повышения статуса экстрасенса.
В другом разделе, ИРБ описывают «Отношение и Общее Поведение Допрашивающего». Они упоминают такие моменты, как сохранение спокойствия, но не терять концентрацию, минимизация отвлекающих моментов, избежание каких-либо действий или жестов, которые могут быть восприняты враждебно или же негативн, а также избежать поведения, которое может доставлять беспокойство или же способствовать ему (т. е. допрашивающий должен избежать хождения по комнате). Авторы также говорят о том, что допрашивающий должен использовать такой язык, который подозреваемый использует и понимает. Здесь очень много общего с тем, что описано в «Подготовке» и «Ключевых моментах презентации» (таких как «Поощрение атмосферы взаимности и сотрудничества», «Предельная ясность» и «Сохранение дружелюбного настроя»).
Ранее в этой книге я затрагивал тему, касающуюся «языка тела». Глава 5 книги ИРБ «Допрос» включает в себя расширенные разделы «Значимость прямого наблюдения и оценивание поведенческих симптомов», а также «Оценка вербальных и невербальных ответов». Данные разделы затрагивают язык тела и другие формы невербального общения. Авторы вдаются в подробности, хотя они явно убеждены в том, что с помощью невербальных сигналов можно отличить правду от лжи. Они осторожно указывают на то, что язык тела и невербальные сигналы далеки от идеальных индикаторов:
«Хотя поведенческие симптомы весьма полезны в распознавании правды и лжи, их нельзя рассматривать в качестве определяющих факторов в данном вопросе. Это также является правдой в отношении любой попытки диагностики, относящейся к человеческому поведению. Более того, даже когда поведенческие симптомы кажутся допрашивающему абсолютно точными по их показателям, они должны быть оценены только как неопределенные показатели правды или неправды» [с. 54, курсив авторов]. Авторы также включают большой раздел, посвященный «Факторам, которые могут привести к недопониманию поведенческих симптомов».
В книге содержится замечательная отсылка к так называемым «вопросам-приманкам». В своей самой простой форме вопрос-приманка заманивает подозреваемого на подтверждение ключевого факта путем смещения фокуса на отдельный предмет. Так, например, допрашивающий говорит: «Вашу машину видели стоящей перед домом» подозреваемый может потребовать у допрашивающего подтверждения этого прямого обвинения, и у допрашивающего его может просто и не быть. Или же подозреваемый может просто отрицать это, что только будет способствовать конфронтации. Вопрос-приманка может звучать следующим образом:
«Можете ли вы назвать хоть одну причину, по которой соседка Мэри сказала бы, что видела вашу машину, стоящей перед ее домом?»
[Примеры были перефразированы с оригинального источника]. Как объясняют авторы, данный вопрос являются более безопасным и менее конфронтационным, поскольку допрашивающий не делает каких-либо прямых обвинений. Кроме того, подозреваемый — дав ответ на то, что сказала соседка — может непреднамеренно дать некоторые зацепки к тому, была или не была его машина там на самом деле. Поэтому, вопрос-приманка является эффективным способом того, как задавать вопрос («Находилась ли ваша машина возле дома?»), при этом, не подавая виду.
Экстрасенсы, конечно, прибегают к ним постоянно, используя такие техники, как «Неожиданный Вопрос» и «Скрытый Вопрос». Существуют границы данного сопоставления. В экстрасенсорном контексте, экстрасенс обязан выглядеть так, будто он дает информацию, потому что клиент за нее платит. Допрашивающий из полиции не подвержен таким обязательствам, и он является тем, кто попросту пытается взглянуть на факты для выяснения произошедшего. В этом случае он имеет право задавать прямые вопросы. Несмотря на это для допрашивающего иногда может оказаться полезным пренебречь фактом того, что он охотится за информацией (или, более точно, пренебречь какими факторами он особенно заинтересован).
ИРБ обсуждают второй вид вопросов-приманок. Он предназначен для усиленного утверждения того, что представленный факт является уже известным или же установленным. Поэтому вместо вопроса подозреваемому: «Есть ли у вас дневник» допрашивающий говорит: «Где сейчас находится ваш дневник?». [Примеры были перефразированы с оригинального источника]. Эта версия предполагает, что полиция уже знает о том, что у подозреваемого есть дневник, поэтому нет никакого смысла в его отрицании. Или, по крайней мере, признание/отрицание перестанет быть проблемой.
Авторы указывают другие способы, в которых допрашивающий может показать, что он знает больше, чем должен. Например, они предлагают, чтобы допрашивающий подготовил папку с доказательствами, или, в крайнем случае, ее подобие, которую он сможет просматривать в рассудительные моменты во время интервью, как если бы там содержалась подробная и обличающая информация — даже если ее там совсем мало или нет вовсе.
В одном из разделов книги приведен по-настоящему восхитительный пример обманывающей техники, используемой для подтверждения того, что допрашивающий получил признание от сообщника подозреваемого. Я перефразирую оригинал.
Допрашивающий явно убежден в том, что двое подозреваемых А и Б, совершили кражу со взломом, но никто из них не признается. Он оставляет их вместе в комнате ожидания, где секретарь занята тем, что печатает. Допрашивающий идет вместе с подозреваемым А в комнату для допроса, и ничего не добивается (как и предполагалось). Он приводит обратно его в комнату ожидания и берет с собой подозреваемого Б, с которым идет в комнату для допроса. После определенного промежутка времени, допрашивающий просит секретаря подойти в комнату для допроса. Секретарь ему подыгрывает и знает, что делать. В то время, пока подозреваемый А за ней наблюдает, она точит один или два карандаша, переворачивает блокнот на чистый лист и заходит в комнату для допроса. После другого длительного ожидания секретарь возвращается в комнату ожидания и начинает печатать свои записи (по факту она печатает что угодно или же откровенную чушь). Обычно она спрашивает рядом сидящего полицейского такие подробности, как правописание фамилии подозреваемого А. После того, как она напечатала, проверила и отредактировала свои записи, она относит печатную версию в комнату для допроса и после этого возвращается к своим обязанностям в комнате ожидания. Подозреваемый А был свидетелем всего этого действа! После 15–20 минут, подозреваемого Б отводят из комнаты для допроса в другую часть участка. Допрашивающий возвращается в комнату ожидания, берет с собой подозреваемого А в комнату для допроса и говорит «Итак, что вы скажете в свою защиту?».