Страница 49 из 51
Значит, он нас всех обманул, обвёл вокруг пальца, этот хитрый опер КГБ? Нет, конечно. Вербовка имеет свою технологию, но хорошая вербовка никогда к технологиям не сводится. Есть качества, которые невозможно имитировать, если ими не обладаешь. Если, к примеру, человек вам совершенно безразличен, а вы пытаетесь показать, насколько он вам интересен, вы будете иметь успех только у полных идиотов, а ведь КГБ вербовал не бомжей и алкашей, а людей, как правило, достаточно развитых. Короче, Путин действительно классный мужик в самом русском смысле этого слова. Его искренность, например, совершенно неподдельна, и она очень подкупает, а без неё он не смог бы стать ни хорошим опером, ни хорошим президентом.
Вот так мы приняли Путина, как правителя, и оценили, как человека. Но очень интересен был вопрос, а какую политическую линию он олицетворяет? Куда Путин поведет Россию? Говоря убогим, но понятным предвыборным языком, какова его программа? Вот тут–то и начались загадки, не разгаданные, доложу я вам, до сих пор.
Первый звоночек прозвучал, когда ещё исполняющий обязанности президента Путин на вопрос журналиста о том, какова его программа, ответил в том смысле, что вот я сейчас расскажу о своей программе, и на неё тут же со всех сторон набросятся, поэтому я не буду этого делать. С одной стороны, это звучало политически грамотно. Зачем раньше времени раскрывать карты? Кого–то ведь придется в этом случае сильно рассердить, а не лучше ли сделать так, чтобы все силы общества видели в нём до времени потенциального союзника? Уходить от прямых ответов, отвечать уклончиво — это в иных ситуациях — оптимальная политическая тактика. Но ведь это может и не быть тактикой. Это может быть признаком внутренней бессодержательности. Если человек не хочет говорить о своей программе, то одно из двух: либо он скрывает свою программу, либо он её попросту не имеет. Дескать, главное — к власти прийти, а там что–нибудь придумаем. Такое, вполне естественное уже на тот момент предположение относительно Путина, слегка напрягало.
Помню, как во время какого–то телеобсуждения один немецкий журналист выразил своё недоумение по этому поводу. Дескать, господин Путин вне всякого сомнения очень симпатичный человек и мне, как немцу, очень симпатично, что он ходит без шапки, как это принято у нас в Германии, по мне этого мало, чтобы оценить Путина, как политика. Очень, конечно, хорошо, что все собравшиеся так единодушно поддерживают Путина, но очень трудно понять, что за этим стоит. Одни говорят: «С Путиным на Восток», другие говорят: «С Путиным на Запад». То есть все с Путиным, но непонятно куда.
Этот немец (почему–то немец, а не русский) максимально точно выразил моё недоумение относительно Путина начального периода его правления. Мы, русские, вообще очень влюбчивы, и влюбиться в своего правителя для нас — дело обычное, и очень часто для нас это достаточное основание для поддержки правителя. Если мы его любим, так чего же нам ещё? На Восток ли, на Запад ли, ему виднее, ведь он такой умный. Я тоже русский, а потому — влюбчивый, но у меня есть одно весьма обременительное свойство — я не привык полагаться на чей бы то ни было ум больше, чем на собственный, и если у меня есть некоторые идеи, то для меня очень важно, совпадают ли они с идеями правителя, и если — да, то насколько. И вот на этот вопрос я всё никак не мог ответить.
Вскоре Путин заметно прояснил вопрос о своей политической ориентации не при помощи заявлений, а при помощи действий. Первое — он дал очень однозначный вооруженный ответ на чеченский вопрос. Ельцин начал чеченскую войну, и Ельцин просрал Чечню. Чечня де–факто получила независимость. Горстка извергов–бандитов праздновала победу над Россией. Большего национального унижения для русских и представить себе было невозможно. Чеченский вопрос зашёл в такой тупик, что трудно было представить, каким должен быть выход из этого тупика. Мы получили на выходе бандитское псевдогосударственное образование, постоянно терзавшее наши южные рубежи, и мы видели, что ельцинская власть тут совершенно беспомощна, она способна только утираться после всё новых и новых плевков. Путин ответил на чеченский вызов предельно адекватно. От ответил войной. И он выиграл эту войну. Тогда уже было вполне понятно, что чеченская проблема далеко ещё не снята, если она вообще когда–либо может быть снята, но Путин дал четкое, однозначное политическое решение этой проблемы: Чечня — это Россия, ничем, кроме России Чечня не может быть и никогда не будет.
А это знаменитое путинское «мочить в сортирах»? Понятно, что эта фраза ровным счетом ничего не добавляла к его политической концепции, но она была чем–то большим, чем популистский выкрик. Эта фраза создавала эмоциональный фон, очень важный для восприятия концепции. Русские люди не просто поняли, а почувствовали, что их правитель — русский человек, более того — настоящий мужик. Демонстративная, вызывающая неинтеллигентность путинского эмоционального всплеска — это уже концептуально. Как важно было тогда для русских убедиться, что их новый правитель — не интеллигент, и он не будет размазывать сопли по тарелке, он им покажет «что значит быть русским сегодня». А ведь Путин со своими «сортирами» просто сорвался. Но мудрый правитель знает, когда, как и по какому поводу он может позволить себе сорваться.
Второе действие Путина было ещё более принципиально, оно было судьбоносно для России. Путин сломал хребты еврейским олигархам. Почему наша «семибанкирщина», фактически правившая страной, была представлена исключительно евреями, это очень интересный вопрос, отвечая на который можно написать книгу. Но независимо от причин, породивших еврейскую олигархию, было очевидно, что власть в России — антинациональная.
Если всё еще есть болваны, полагающие, что национальность еврейских олигархов не имела значения, то я не считаю себя пригодным к полемике с этими людьми, потому что тут потребовался бы уже не аналитик, а психиатр.
Под формальным патронажем не вылезавшего из запоев Ельцина Россию терзала и уничтожала горстка евреев. Они уничтожали нашу страну сознательно, последовательно, целенаправленно. Даже товарищ Троцкий, глядя на эту картину, одобрительно сверкнул бы стеклышками своего пенсне. И вот Путин сначала убрал от власти, потом — из политики, а вскоре и из страны Березовского и Гусинского, посадил Ходорковского и полностью подчинил себе Абрамовича. Способны ли мы сейчас в достаточной мере оценить историческое значение того, что сделал Путин? Он фактически спас Россию, стоявшую на краю пропасти, во всяком случае резко отодвинул Россию от пропасти на относительно безопасное расстояние.
Известно, что Путин был ставленником Березовского, а Березовский, самый сильный из еврейских олигархов, фактически правил Россией. В его распоряжении были неограниченные финансовые возможности и полная возможность принятия любых политических решений. Мог ли отставной подполковник КГБ противостоять могущественному олигарху? Березовскому это во всяком случае и в голову не приходило. А Путин сломал ему хребет. Как такое вообще оказалось возможно? Думаю, по этому вопросу никогда не будет достаточной информации. Понятно, что на верху были силы, заинтересованные в устранении Березовского и, опираясь на них, Путин фактически совершил революцию. То, что происходит наверху — это никогда не война личностей, а война группировок, но в данном случае роль личности трудно переоценить. Во–первых, у него был выбор, он имел полную возможность оставаться верным псом Березовского. Во–вторых, для противостояния Березовскому требовалась железная воля и крепкие мозги. Путин сделал выбор в пользу России, проявив при этому блестящие качества крупного государственного деятеля.
Мы могли тогда поздравить и его, и себя. Казалось, Россия под руководством Путина вернулась на национальный путь развития. С либеральным беспределом 90‑х было покончено. Политическая ориентация нашего президента в полной мере прорисовывалась и без громких деклараций. Путин стал знаменем антилиберальной реакции, и все, кому был ненавистен либерализм, с радостью сплотились под этим знаменем. Путин явно ставил своей задачей укрепление российской государственности по всем направлениям. Это же было понятно? Да вроде бы…