Священные камни Европы

После Аустерлица он усыновил всех сирот солдат, погибших в сражении. И это не было простой формальностью, он обеспечивал усыновленных всем необходимым и заботился о них, как отец. Вот еще один пример циничной саморекламы, когда император изображал любовь к тем, кого на самом деле презирал. Но почему–то ни один монарх и полководец за всю историю не проявил такой заботы о сиротах павших солдат, и Наполеона ни кто не упрекнул бы, если бы он этого не сделал. А если таким образом попытаться реконструировать ход мысли императора: «Аустрелиц подарил всей Франции радость, но наша радость куплена слезами сирот павших солдат. Я постараюсь, насколько это в моих силах, осушить эти слезы». Это, наверное, слишком благородно, чтобы быть правдой. Мы верим только в низость, мы не настолько наивны, чтобы верить в благородство.

Он действительно называл солдат «пушечным мясом». Да потому что они им и были! Но ведь и он вместе со своими солдатами тоже был пушечным мясом. Когда какой–нибудь Франц — Иосиф или Фридрих — Вильгельм говорил: «Война», он после этого шел охотиться на зайцев, или играть в гольф, или любезничать с дамами. Когда Наполеон говорил: «Война», он шел под пули. Когда на Аркольском мосту Бонапарт схватил знамя и впереди своих солдат бросился под шквальный огонь, вряд ли это было хорошо спланированной пиар–акцией. Став императором, Наполеон уже, конечно, не ходил в штыковую, но он всегда был со своими солдатами там, где свистели пули и пушечные ядра. Много раз он был ранен, хотя от тяжелых ранений Бог его хранил. А пуля, попавшая в ногу, могла с таким же успехом попасть и в грудь.

Любил ли он солдат? Да ведь солдаты не девочки, чтобы их любить. Он сам был солдатом, он ни когда не переставал им быть. И он заботился о своих братьях по оружию. Однажды он сказал: «Чего можно ожидать от людей обесчещенных? Как может быть чуток к чести тот, кого в присутствии товарищей подвергают телесным наказаниям? Вместо плети я управлял при помощи чести… После битвы я собирал солдат и офицеров и спрашивал их о наиболее отличившихся». Он награждал чинами тех из отличившихся, которые умели читать и писать, а неграмотных приказывал усиленно по пять часов в день учить грамоте, после чего производил их в унтер–офицерский, а затем в офицерский чин. За серьезные провинности Наполеон расстреливал беспощадно, но он гораздо больше полагался на награды, чем на наказания. А награждать — и деньгами, и чинами, и орденами он умел с совершенно неслыханной щедростью. И это факт.

Уже после Ватерлоо, беседуя с английским полковником Уилксом император выразил удивление по поводу того, что в стране, соблюдающей равенство прав, солдаты редко становятся офицерами. Уилкс признал, что английских солдат не готовят для того, чтобы они становились офицерами. Он сказал, что англичане в свою очередь удивлены большой разницей между английской и французской армиями, поскольку в последней каждый солдат проявляет врожденные качества офицера. «Это обстоятельство, — пояснил император, — является одним из главных результатов системы воинской повинности, она сделала французскую армию самой конструктивной и организованной из тех, которые когда–либо существовали». Еще один факт.

Любил ли он солдат? Что за слюни? Он всего лишь делал солдат маршалами, а маршалов — герцогами и королями. Опять факт.

Вильсон, английский комиссар при русской армии, писал о французских солдатах, взятых в плен после Москвы: «Они ни какими искушениями, ни какими угрозами, ни какими лишениями не могли быть доведены до того, чтобы упрекнуть своего императора, как причину их бедствий и страданий. Они говорили все о «превратностях войны», о «неизбежных трудностях», о «судьбе», но не о вине Наполеона».

Неужели французские солдаты стали жертвами грамотно спланированного пиара? А, может быть, их отношение к императору просто было сформировано теми фактами, которые мы перечислили? Наполеон погубил на полях сражение миллион французов, а те, кто случайно остался жив, кричали: «Да здравствует император!» Это что, по–вашему, бараны? Это львы. Это не мы, а они по вине императора тысячу раз были на волосок от гибели, это они похоронили тысячи убитых товарищей. И они не находили в чем упрекнуть императора. Так уж и не нам тогда его упрекать.

На св. Елене император говорил: «Моим главным принципом было то, что во время войны, как и в политике, каждый дурной поступок, даже если он законен, может быть осуществлен только в случае абсолютной необходимости. Все, что осуществляется вне этого — преступно».

Именно в этом смысле император не раз говорил, что не совершил ни одного преступления. И, действительно, его бесчисленные ненавистники, если не опускались до откровенной клеветы, так и не смогли привести ни одного примера преступных действий Наполеона. На войне он всегда был великодушен к поверженному противнику, часто выпускал уже разбитые им армии с поля боя, не преследуя, не пытаясь разгромить их окончательно, избавляя от бессмысленных жертв. К мирному населению он всегда старался быть максимально гуманным, по его приказу не было совершено ни чего такого, что мы сейчас называем военными преступлениями. Конечно, если мирное население бралось за оружие, он поступал по законам военного времени, а какие тут были варианты?

Наполеон действительно вел войну по–рыцарски, благородно, без ненависти. Ни к одному из своих противников он ни когда не относился с ненавистью, ни кого и ни когда он не пытался стереть в порошок и окончательно уничтожить. В каждой своей победе он видел путь к миру, и за столом переговоров он ни когда не пытался унизить поверженного противника, как это сделали, например, по отношению к Германии в Версале в 1918 году. Если вспомнить поэтапно всю историю наполеоновских войн, можно убедиться, что у него ни когда не было врагов, только противники, в которых он видел потенциальных союзников.

Австрия трижды, нарушая мир, нападала на Наполеона. Каждый раз после победы он, конечно, наказывал Австрию, но никогда не пытался ее уничтожить. А ведь в его силах было собрать всех Габсбургов в одном подвале, раздробить Австрию на полдюжины государств и поставить во главе их полдюжины своих капралов. И вся Европа восхищалась бы мудростью его решения. Но он был великодушен. И ни кто этого не оценил.

Наполеон обладал поразительным, уникальным талантом полководца. А ведь таланты даются, как известно, от Бога. Если Бог дал человеку художественный талант, значит Он хочет, чтобы этот человек стал художником. Если технический талант, то, по Божье воле, он должен делать машины. Если же Бог дал человеку талант полководца, значит Бог видит его во главе армии. Деус вульт!

Нам это кажется диким и странным. Ни кто не рожден для войны, все рождены для мира. Война — страшное извращение естественного порядка вещей, это самое ужасное, что только может произойти с людьми. Это так, однако напомню: страшное извращение естественного порядка вещей произошло в момент грехопадения Адама и Евы. Войны на земле неизбежны, они не прекратятся до второго пришествия. Реальность отличается от наших благих пожеланий. Поэтому некоторых людей Бог создает для войны, выдавая им, как оружие, соответствующие таланты. А таланты нельзя закапывать в землю. Это грех.

Не знаю, какой помещик получился бы из Александра Васильевича Суворова, но что–то мне шепчет, что не очень хороший. Севооборот — это была не его стихия. Душа Суворова пела только под бой барабанов. Шеренги, штыки, залпы — он дышал и жил только этим. И еще — молитвой. Он ведь был глубоко православным человеком.

В одном советском фильме старый военный сказал молодому слова, ставшие позднее крылатыми: «Есть такая профессия — Родину защищать». Ой да полно. Военная профессия заключается в том, чтобы убивать людей по приказу. Военный профессионал — это тот, кто умеет эффективно убивать. Полководец должен сделать так, чтобы погибло как можно больше солдат противника и как можно меньше своих солдат. Этим умением профессия исчерпывается полностью и ни в чем ином она не состоит. Суворов воевал всю жизнь, но ни одного дня в своей жизни он не защищал Родину. Александр Васильевич ни когда не воевал с противником, который напал на Россию. Он просто был военным — очень хорошим военным.