Священные камни Европы

Александр, осознав, что его удача повисла на волоске, пустил в ход свою «тяжелую артиллерию». По Наполеону дал залп из всех орудий Святейший Синод, приняв послание к православным христианам.

«Наполеон дерзает против Бога и России… Покажите ему, что он тварь, совестью сожженная и достойная презрения… Не верьте ему, ниспровергайте его злодейства…» К вящему посрамлению Церкви Христовой задумал Наполеон восстановить Синедрион, объявить себя мессией, собрать евреев и вести их на окончательное искоренение всякой христианской веры».

Там еще сообщалось, что Наполеон есть предтеча антихриста, что он в свое время отрекся от христианства, предался Магомету, что войну с Россией он затеял и ведет с целью разрушить Православную Церковь.

Православному человеку горько и больно читать это произведение тупой злобы, где нет ни чего, кроме самой бессмысленной клеветы, а вот врагов Православной Церкви сей документ всегда очень радовал, веселил и забавлял, потому что выставлял православных в самом неприглядном свете. Невозможно поверить, что все православные иерархи, члены Священного Синода, были злобными и бесстыжими идиотами, но таковые там нашлись, и желание угодить царю возобладало. Послание Синода читалось во всех храмах России с амвона.

Вскоре, 14 июня 1807 года русскую армию постиг под Фридландом такой же страшный разгром, как и в 1805 году под Аустерлицем. Между тем Наполеон после Фридланда, так же, как и после Аустерилца, намеренно выпустил разбитую Русскую армию. Если бы он хотел разгромить Россию, то лучшего момента, чем июнь 1807 года невозможно было представить. Но Наполеон хотел мира с Россией. И не просто мира, а прочного союза.

Во время переговоров в Тильзите Наполеон доказал это, обращаясь с русским царем, не как с поверженным противникам, а как с союзником. История сохранила диалог, который состоялся между двумя императорами в первую минуту их встречи.

— Из–за чего мы воюем? — спросил Наполеон.

— Я ненавижу англичан настолько же, насколько вы их ненавидите, и буду вашим помощником во всем, что вы будете делать против них, — ответил Александр.

— В таком случае все может устроиться, и мир будет заключен, — резюмировал Наполеон.

С какой легкостью Александр предал англичан, с которыми так недавно заключил союз, он даже дал заверение в ненависти к ним, чего от него отнюдь не требовалось. Пройдет лишь несколько лет и он опять будет заверять англичан в вечной ненависти к Наполеону. А пока православный русский царь, если верить Святейшему Синоду, лобызался и обнимался с «предтечей антихристовым», без всякой меры расточая перед ним свою любезность.

Бог свидетель, автор этих строк не принадлежит к той российской либеральной тусовке, для которой Россия всегда и во всем неправа, а блистательный и великолепный Запад всегда и во всем прав. Мое сердце ликует при воспоминаниях о русской славе и болит при воспоминаниях о русском позоре. Но здесь надо просто ослепнуть, чтобы не увидеть, насколько Наполеон нравственно превосходил Александра. Насколько искренним было стремление Наполеона к союзу с Россией, и насколько лживы были миролюбивые заверения Александра.

Наполеон подарил разгромленному Александру такой мир, как будто русский царь был победителем. Россия не понесла ни каких территориальных потерь, даже более того, она получила территориальное приобретение — Белостокский округ, отрезанный от Пруссии. Русские войска лишь должны были уйти с Ионических островов, а так же из Молдавии и Валахии, занятых в ходе наступления 1806 года.

После Тильзита Александр написал сестре Екатерине: «Господь нас спас. Вместо жертв мы выходим из борьбы с некоторым даже блеском». Так ведь и было. Но в сердце Александра не было ни капли благодарности Наполеону за его великодушие.

На Святой Елене у Наполеона спросили, когда он был счастлив? Император подумал и ответил: «Наверное, в Тильзите». Да, он был счастлив тогда, потому что был наконец заключен союз с Россией, к которому он так настойчиво стремился столько лет, потому что русский царь оказался таким очаровательным молодым человеком, потому что они не только договорились, но и подружились.

Стендаль писал: «Наполеон покинул Тильзит в полной уверенности, что приобрел дружбу императора Александра. Уверенность в достаточной мере нелепая, но это заблуждение прекрасно, оно столь возвышенного свойства, что посрамляет тех, кто клевещет на императора».

Увы. Наполеон показал себя в Тильзите, как человек возвышенной души. Александр — как человек низменной души.

Наполеон тогда писал жене: «Я только что встречался с императором Александром. Я очень доволен им, это очень красивый и добрый молодой император. У него больше ума, чем принято считать».

Александр тогда же писал сестре: «Бонапарт считает, что я дурачок, ну что ж, смеется тот, кто смеется последним».

Наполеон, посылая Савари в Петербург, говорил: «Я полностью доверяю императору России, не существует ни чего, что могло бы помешать сближению наших народов».

Царь писал матери: «Ни какого подлинного союза с Францией нет и в помине, есть лишь временное полезное примыкание к интересам Наполеона. Борьба с ним не прекратилась, она лишь изменила форму».

Прусскому королю царь говорил еще в Тильзите: «Потерпите. Мы заберем обратно все, что потеряли. Он сломит себе шею».

А Наполеон и на Святой Елене не раз говорил, что они с Александром любили друг друга. Наполеон ни когда не узнал, что писал и говорил Александр у него за спиной. Александр проявлял ту степень лукавства, которая граничит с подлостью, для чего единственным робким оправданием могли бы служить интересы России, но вот как раз российскими интересами царь бесстыдно пренебрегал.

А у Наполеона с годами его стремление к союзу с Россией не только крепло, но и углублялось. Теперь он видел свою империю и российскую, как некое подобие Западной и Восточной Римской империи. В свое время Римская империя разделилась просто потому, что в единых руках невозможно было удержать столь необъятные территории. И Наполеон, видевший себя императором Запада, видел в Александре императора Востока. И гарантию прочности их союза он видел как раз в том, что ни один из них не сможет посягнуть на обе империи сразу — это заведомо ни для кого не посильно. Да, Александру удалось обмануть Наполеона, но вовсе не потому что Наполеон был наивно доверчив. Наполеон просто знал, что предложил Александру нечто очень выгодное для России и был уверен, что царь не будет действовать против своей страны. Он надеялся не на улыбки, а на адекватность Александра. Напрасно.

Александр делал все для того, чтобы расстроить франко–русский союз. В 1810 году Россия включила в проект договора пункт: «Польское королевство ни когда не будет восстановлено». Для Наполеона это был очень болезненный вопрос, поляки были его верными союзниками, ни разу не предавшими его. Но ради дружбы с Россией он был готов пожертвовать и польскими интересами, он лишь предложил более вменяемую формулировку этого пункта: «Его величество император французов обязуется не поддерживать восстановление Польского королевства». Но царь продолжал настаивать на своей формулировке. Наполеон был поражен. Ведь он всего лишь не хотел включать в юридический документ обещание, исполнение которого зависит только от Бога, при этом охотно ручаясь за свои собственные действия. Естественно, Наполеон сделал вывод, что царь просто не хочет договора.

Наполеон попросил у царя в жены его сестру, великую княжну Анну. Для безвестной княжны было великой честью стать императрицей Запада, но царь тут же начал заматывать вопрос, ссылаясь на то, что должен сначала узнать мнение матери, а она еще в раздумьях, потом сказали, что княжна слишком молода и надо подождать. Это был фактический отказ. Ни какими разумными доводами невозможно было объяснить, зачем было вот так, безо всякого смысла оскорблять Наполеона.

И вот царь начинает стягивать войска к западным границам России, продолжая настаивать на прежней формулировке пункта договора: «Польское королевство ни когда не будет восстановлено».