Старая тетрадь

Как-то ночью, когда мы спали, (а спали мы с мамой на одной узкой кровати, обнявши друг дружку), проснулись мы от того что нам в лицо ярко светил фонарик. Кто-то проник к нам в комнату, но кто это был, я так и не поняла, а дядька, светивший нам в лицо фонариком, сказал:

‒ Одевайся! Внизу тебя ждёт машина, с собой ничего не бери, на месте всё купите! А за Вику не беспокойся, за ней присмотрят!

Маму в ту ночь я видела последний раз в жизни. На прощанье она меня обняла, поцеловала и сказала: ‒ «Доченька, ты уже взрослая, живи одна, а мне нужно ехать к нему, к твоему папе!»

‒ Так ты на север, туда, где всегда холодно?

‒ Нет, доченька, мы поедим с ним на юг, туда, где всегда тепло! Прощай, бева моя дорогая!

И я осталась одна. Да, одна, но я всегда чувствовала за своей спиной поддержку моих очень засекреченных родителей.

Когда мама ушла, я не спала до самого утра и с первыми лучами солнца вскочила с постели. На столе лежали цветы и толстый конверт. Я так обрадовалась, подумала, что это письмо от папы, но там оказались только деньги. Этих денег, при той скромной жизни, к которой я привыкла, мне хватило бы на несколько лет, но конверты с деньгами появлялись на столе в моей комнате каждый месяц и суммы всегда были одинаковые. Я даже не успевала их тратить, как ни старалась. Я покупала себе самые дорогие вещи, стала ужинать в дорогих ресторанах, а денег становилось всё больше и больше, и я стала их просто складывать в старенький чемодан, оставшийся от мамы и жить, хоть и безбедно, но привычной для меня жизнью. Нужно было учиться, ведь у меня впереди выпускной класс, а после школы я собиралась поступать в институт.

Трудности самостоятельной жизни

Вот отзвенел последний звонок, сданы экзамены, отшумели выпускные вечера, и я стала свободной девушкой с аттестатом об окончании школы в кармане. Теперь главное поступить в ВУЗ!

Институт я для себя уже давно выбрала, ну, конечно же, «Иняз»! Из всех школьных предметов мне лучше всего давался иностранный язык. Начиная с восьмого класса, я участвовала во всевозможных олимпиадах по английскому языку, занимала призовые места, награждалась бесплатными путёвками в лагеря с усиленным обучением языку и практикой в живой среде, поэтому поступить в институт для меня было делом плёвым, но для начала нужно было окончить школу и получить аттестат.

В нашем городе института иностранных языков не было, нужно было ехать в Энск, но если ехать, то нужно было брать с собой все свои скромные пожитки, потому что я была уверена, что поступлю в институт с первого раза и возвращаться сюда, в наше убогое захолустье, больше уже не собиралась.

Вещей набралось на два чемодана и одну огромную сумку, вот только что делать с деньгами я не знала, ‒ не тащить же мне полный чемодан денег с собой, в другой город! В пути разное может случиться ‒ могут и обворовать, и даже убить из-за денег могут, а если милиция проверит, вообще не знаю, что будет. И мне пришла в голову идея обменять все рубли на доллары, но где же их обменять, ведь сумма-то не маленькая! ‒ задумалась я, но, порасспросив девчонок из нашей школы, узнала, что возле нашего ЦУМа стоят менялы, у них всё можно быстро обменять.

И вот в субботу, с утра пораньше, я взяла свой чемодан и поехала к ЦУМу. Пока я присматривалась, выбирая «менялу» посолидней, ко мне подошли двое крепких парней.

‒ Что интересует красивую девушку? ‒ спросил один из них. ‒ Доллары, или, может, марки?

‒ Доллары! ‒ уверенно ответила я.

‒ И сколько же нужно долларов девочке?

‒ Много нужно!

‒ Много ‒ это сколько? Сколько у тебя рублей?

‒ Целый чемодан!

‒ Ты шутишь, или ты ненормальная? ‒ посмотрел на меня меняла как на идиотку.

‒ Я могу показать, пожалуйста! ‒ поставила я чемодан на пол и уже собралась его открыть, как вдруг меня за руку взял какой-то незнакомый мужчина.

‒ Не здесь! – внимательно посмотрел он на меня. – Послушай, малая, а ты случайно не дочь Барсука?

‒ Да, я Вика, ‒ нерешительно ответила я.

‒ Бля! ‒ скривился мужчина. ‒ Тише дыши с этими фраерами! ‒

оглянулся он по сторонам, сплюнул сквозь зубы и тихо сказал: ‒ Недаром умные люди говорят, что природа отдыхает на детях! Видишь вон ту тачку? Тащи туда свой «угол», нехер тут тусоваться. А вы, ‒ повернулся он к парням, – звякало разнуздаете – бебики в раз потушу! Я доходчиво разжевал?

‒ Значит так, запоминай! ‒ сев в машину, стал поучать он меня. ‒ Когда тебе понадобится капуста, маякнёшь на этот телефон. Вот здесь, на бумажке, я записал твой банковский код и пароли, храни их как зеницу ока. Дашь расклад, и тебе капусты отвалят столько, сколько скажешь, хоть в сто раз больше чем ты тут этим фраерам пыхтела поменять. А сейчас ‒ угол свой бросай, прыгай в люльку и вали домой! Бабки на тачку есть, или подогнать? Тогда всё, давай!

‒ Подождите! ‒ вдруг опомнилась я. ‒ Но мне не капуста нужна, мне нужны доллары!

‒ Ну, бля! ‒ вздохнул он. ‒ Вали уже нахрен! Позвонишь, тебе привезут и капусту и доллары! Что скажешь, то и привезут!

Они уехали, а я ещё долго стояла, раскрыв в недоумении рот: ‒ «Вот, блин! Поменяла деньги!»

Общага

Вступительный экзамен я сдала очень легко, даже испугаться не успела. Один из членов комиссии спросил у меня на английском: ‒ кто я, откуда и с какой целью поступаю. А меня хлебом не корми ‒ дай поговорить, так я им битый час трепалась и о себе, и о школе, и о моей маме, потом ещё песни им пела и анекдоты рассказывала, хотела ещё и английский народный танец «моррис» сплясать, но они дружно замахали на меня руками: – «Хватит уже, достаточно! Вы поступили!» А я авторучку достала и спрашиваю: ‒ «А сочинение писать нужно?». Еле выперли из аудитории.

Приехав в Энск, я первым делом нашла на привокзальной площади «бригадира» и объяснила ему, что мне нужна жилплощадь, но сразу предупредила, что «лохáть» меня не надо, потому что я в этом бизнесе очень хорошо секу. В итоге квартирку мне подобрали довольно неплохую и совсем недорого. Денег, которые я себе оставила, хватало, чтобы пожить полгодика, пока не освоюсь в новом городе, но начались занятия, и деньги стали таять прямо на глазах. Постоянно нужно было за что-то платить или что-либо покупать, и я стала подумывать, как бы устроиться в студенческое общежитие ‒ иначе я так долго не протяну. После нескольких визитов в «деканат» мне предоставили место в комнате на четверых.

В комнате со мной жили Катя, Маша и Надя, все они были тоже приезжие. Катя, очень скромная девушка, вечно что-то зубрила, ‒ сидит в уголочке и что-то бормочет, уткнувшись в книгу.

В отличие от Кати, Маша была довольно привлекательной девушкой. Одевалась она всегда в яркие, модные платья, и постоянно рыскала по магазинам, в поисках купить себе что-нибудь новенькое. От её многочисленных тряпок в комнате пройти уже было нельзя, везде лежали её юбки и блузки, а трусов у неё было, наверно, не меньше сотни, ‒ она их меняла по десять раз на день. Вся наша комната была завешана её трусами, сушившимися на верёвке, протянутой от двери до окна. Я ей как-то сказала, что надо не трусы по десять раз на день менять, а жопу почаще мыть, так она со мной целый месяц не разговаривала, но трусы свои, всё же, убрала.

Надя была родственницей какого-то высокопоставленного чиновника. Кем он работал мы не знали, зато всё время слышали: «Вот я дяде скажу, он тут порядок быстро наведёт! Они ещё узнают моего дядю!» Сама по себе Надя ничего не представляла – рыжая, конопатая, плоскогрудая девочка на коротеньких, кривых ножках, зато злая, как собака! Ей вечно всё было не так: ‒ Катька ей мешала, потому что бубнит, Машка не так одевается, и в комнате всё время без трусов лазит. Ну, тут я с ней была полностью согласна! Иметь столько трусов и ходить по комнате с голой жопой ‒ этого я никогда не понимала. Единственно, кого Надя боялась ‒ это меня. Стоило меня вывести из терпения, и вся моя интеллигентность куда-то девалась. Я переходила на родной мне с детства язык, на котором разговаривала моя мама и в нашей комнате сразу же наступали тишина и порядок, никто уже никому не мешал, лишь бы я заткнулась поскорее.