Случайная судьба

— Ну, тут я с вами не согласен. Этого вы никогда не сможете доказать, — ввернул прокурор.

— Сможем хотя бы попробовать, — успокоила его Кэсси. — После того, как докажем все остальное. Неужели вы считаете, что все те люди, что в один голос твердили, будто они ничего не видели, до сих пор преданы Чарли Диченце? Все, что нам нужно — это отыскать одного, у кого хватит храбрости признать, что в свое время убитые горем родственники попросили его не говорить дурно о бедном, погибшем мальчике. Эйден Грин уже готов это подтвердить, об этом упоминается и в письменных показаниях, которые он только на прошлой неделе дал под присягой — этот документ я также вам отправила. Но и это еще не все. Если дело дойдет до суда, мы заставим вызвать туда всех, кто подтвердит, что Лиза Мэтлок была не единственной, на кого Роб Диченца поднимал руку.

— Ради всего святого, чего вы добиваетесь? — взорвался прокурор. — В конце концов, парня давно уже нет в живых.

Кэсси ушам своим не верила — в устах генерального прокурора подобные слова выглядели просто дико. Это был верх непрофессионализма. Кэсси моментально воспрянула духом. Теперь ей уже не было нужды заглядывать в свои записи. То, что она хотела сказать, давно уже вертелось у нее на кончике языка.

— Вы правы — он мертв. И все это дело тоже может и должно быть похоронено — потому что смерть его была не более чем трагической случайностью. Именно это и выяснится в ходе судебного разбирательства, только для того, чтобы доказать это, нам придется прилюдно копаться в его грязном белье. То-то газетчики порадуются, верно? Будет ли это приятно его семье? Очень сомневаюсь. Но это уже их проблема. Они сами этого хотели. Сами-то они не постеснялись поливать грязью Лизу Мэтлок — или Хизер Мэлоун — к тому же на всю страну. Уверена, они никак не ожидали, что дело может обернуться для них совсем по-другому — а именно так и случится, если мы не уладим все по-тихому. И по справедливости. Причем уже завтра.

— Завтра?!

— Ладно, могу дать вам на раздумья пару дней, но не больше, — смилостивилась Кэсси. — Сорок восемь часов. А после этого устрою пресс-конференцию.

— Это чистой воды шантаж! И я могу этому воспрепятствовать.

— Попробуйте — я тут же выдвину против вас иск по поводу попытки замять дело, — отрезала она. — Только на этот раз там будет фигурировать уже не имя вашего предшественника, а ваше собственное. Кстати, а как насчет свободы печати? И права каждого свободно высказывать свое мнение? Как насчет прав моей клиентки? Хизер Мэлоун уже лишилась надежды на беспристрастное расследование, и все это благодаря Чарли Диченце. До сих пор все слушали только одну сторону. Пришло время выслушать и другую.

— В суде. Перед судом присяжных.

Но Кэсси даже ухом не повела.

— Что ж, если вся эта грязь не всплывет сейчас, пусть это произойдет в суде. И суд будет открытым, так что все подлые трюки, к которым в свое время прибегло семейство Диченцы, чтобы не дать ей просочиться наружу, станут известны всем и каждому в этой стране. Надеюсь, вы меня хорошо поняли? Поговорите с ними — очень вам советую. Спросите, хочется ли им, чтобы имя их покойного сына прилюдно вываляли в грязи? Спросите, хотят ли они, чтобы адвокаты четырнадцатилетней девочки выдвинули против них иск о возмещении ущерба? Между прочим, эта девочка является их родной внучкой, что мы тоже без труда докажем в суде. И если до четверга мы не сможем договориться полюбовно, так и случится. Можете мне поверить.

— Ладно, — буркнул прокурор в трубку тоном, которым обычно разговаривают с балованым ребенком. — Какого рода сделку вы предлагаете?

Кэсси захлестнула волна ликования. Она набрала полную грудь воздуха и решила: была не была. Тем более, что терять ей было нечего.

— Чтобы дело было официально закрыто.

— Закрыто?!

— Закрыто.

— Не могу. Это не в моих силах. Тем более, когда речь идет об убийстве!

— Еще как сможете. — Кэсси уже имела время все обдумать. — На мой взгляд, у вас есть две возможности покончить с этим: либо объявить, что, получив возможность более тщательно изучить это дело, вы находите невозможным отыскать достаточно свидетелей событий той ночи, на память которых можно было бы положиться — учитывая, сколько лет прошло с тех пор. Или сообщить, что в деле появились новые детали, которые поставили под сомнение сам факт, что это было убийством.

— Но пресса непременно захочет узнать, что же это за детали, из-за которых все это дело рухнуло словно карточный домик. Да нет… семья ни за что не пойдет на это!

— Тогда воспользуйтесь первым вариантом. Вы, как генеральный прокурор, вполне можете посоветовать семье не поднимать шума, поскольку это в их же интересах. Да и ваша собственная роль в качестве беспристрастного судьи в данной ситуации будет на редкость выигрышной. Семья погибшего «сохранит лицо», если сама выступит с предложением закрыть дело. Пусть объявят, к примеру, что вновь ворошить обстоятельства той давней трагедии для родителей, мол, слишком мучительно — тем более по прошествии стольких лет.

— Рассчитываете, что ее освободят «подчистую»?

— Хочу, чтобы с нее были сняты все обвинения, — жестко произнесла Кэсси. — До последнего! Это не было убийством. Девушка пыталась спасти свою жизнь, а он выскочил прямо перед ее машиной, да еще темной ночью посреди неосвещенной стоянки. Снимите с моей клиентки все обвинения в убийстве. А если убийства не было, то, стало быть, и бегства с целью уйти от наказания не было тоже.

— Боже правый, да вам палец в рот не клади! А вы не слишком многого хотите, леди? — возмутился прокурор. — Может, сойдемся на вердикте «случайный наезд, повлекший за собой смерть потерпевшего»?

— Нет, не пойдет. Парень был пьян и метался между автомобилями, которыми была забита парковка. Так что о дорожном происшествии речь вообще не идет. Моей клиентке пришлось дорого заплатить за краткое знакомство с Робом Диченцей. Не будь она мягкой и незлобивой по натуре — о чем свидетельствует та скромная и добропорядочная жизнь, которой она жила с тех пор, — я бы заставила ее подать в суд на семейство Диченца, обвинив их в диффамации. Но, повторяю, она незлопамятна. И добра. Все, чего она хочет, это вернуться к семье. И мне бы очень не хотелось подвергать ее лишней пытке, что неизбежно случится, если ее заставят вернуться в Калифорнию и предстать перед судом, чтобы очистить себя от этих гнусных обвинений. Тем более, когда в этом нет никакой нужды.

— Может, уступите хоть в чем-нибудь, а, миссис Бирнс?

— Соглашайтесь на мои условия, и моя клиентка будет молчать. Ни одна живая душа не услышит от нее ни слова об этом деле и о той неприглядной роли, которую сыграл в нем покойный Роб Диченца. Однако я настаиваю, чтобы ее немедленно освободили — как только вы дадите согласие замять это дело и решить все миром. В конце концов, она нисколько не опасна для общества. И было бы жестоко заставить ее провести в тюрьме еще хотя бы один лишний день. Поэтому я требую, чтобы это было сделано незамедлительно. Как можно быстрее, слышите? И вот это-то как раз в ваших силах. — Возможно, юрист из него действительно аховый, зато он прекрасно знал правила политической игры.

— Я вам не Господь Бог, — недовольно проворчал тот. — И решать тут не мне.

Кэсси было это известно ничуть не хуже, чем ему самому.

— Семейство Диченцы сейчас в городе. Я уже успела навести справки и знаю, что они приехали. Мне известно также, насколько убедительны вы можете быть — при желании, конечно. И если вы захотите, — намеренно подчеркнула она, осторожно намекая на то, что он тоже был приемным ребенком и ей об этом отлично известно, — то найдете нужные слова, чтобы убедить родителей Роба в том, что четырнадцатилетняя девочка, имевшая счастье попасть в семью, где ее любят, не должна пострадать из-за грехов двух молодых людей, давших ей жизнь. Надеюсь, вы согласны, господин генеральный прокурор? Тогда до свидания. Буду ждать вашего звонка.