Случайная судьба

Ей страшно хотелось полюбоваться выражением его лица, но склонившийся к ней стюард лишил ее этого удовольствия.

— Обычно мы выпускаем сначала всех остальных, но сегодня решили сделать исключение, потому что иначе вы можете опоздать на пересадку.

И началась суета.

До ее рейса оставалось всего несколько минут, так что она никак не успевала заглянуть в туалет. Боясь, что не дотерпит до Майами, Поппи, едва оказавшись на борту, подозвала к себе стюардессу. Поскольку времени отвезти ее назад в терминал уже не оставалось, одна из стюардесс любезно помогла ей войти и выйти из крошечного туалета на борту. Смущенная донельзя, Поппи залилась краской и опомнилась, только когда уже сидела на предназначенном ей месте. Она не слишком хорошо помнила, как стюардесса забрала ее кресло, и все полчаса полета сгорала от стыда, воображая, что все пассажиры, оказавшиеся свидетелями устроенного ею представления, сейчас с жаром обсуждают это шоу.

Вдруг она услышала тоненькое «мяу». Сидевшая возле нее женщина сунула руку в сумку и что-то ласково проворковала. Потом смущенно улыбнулась Поппи.

— Я заводчица, развожу кошек. Этому малышу всего десять недель от роду. Везу его на новое место жительства. А он, дурачок, боится.

Поппи вдруг представила крошечного котенка, только недавно навсегда потерявшего мать, скорчившегося от ужаса в темной сумке, которого везут, неизвестно куда. Вот кто действительно имеет полное право бояться, грустно усмехнулась она про себя. Уж ему, небось, куда хуже, чем ей. Котенок снова мяукнул, и Поппи внезапно вспомнилось, как Виктория раз за разом пыталась вспрыгнуть на шкаф, падала и вновь пыталась, пока не добилась своего. И Поппи сразу стало легче. Все ее смущение вдруг куда-то пропало.

Оно исчезло бесследно — где-то на полпути между Западной Виргинией и Флоридой Поппи внезапно сочла смущение роскошью, на которую она не имеет права, и напрасно потерянным временем, которого у нее тоже нет. Тем более сейчас, когда есть заботы и поважнее, добавила она про себя. И заставила себя переключиться на них.

Наконец, самолет совершил посадку в Майами. Приятельница Кэсси, Сюзан Макдермотт, уже ждала Поппи у выхода. Не успела та появиться, как Сюзан с улыбкой кинулась к ней навстречу и, предупредив, что встречу перенесли на час раньше, торопливо покатила Поппи к поджидавшей их машине. Та даже ничего не успела сообразить, как они уже подъезжали к городу.

Поппи ошарашенно крутила головой по сторонам: теплый воздух, ни крупинки снега на улицах, вдоль которых приветливо кивают растрепанными макушками пальмы, уходящие вдаль до самого горизонта, небоскребы вместо холмов… Но сильнее всех других чувств было удовольствие от того, что она все-таки это сделала. К тому времени когда ее кресло-коляска въехала в лифт адвокатской конторы, Поппи уже просто раздувалась от гордости, но как только кабина остановилась на пятом этаже, она заметно присмирела. Двойные стеклянные двери с тихим шорохом раздвинулись в стороны, и она вслед за Сюзан двинулась по коридору к отделанному красным деревом конференц-залу.

Норман Андерсон оказался гораздо старше, чем она представляла, примерно ровесником Мэйды, с простым, но приятным и честным лицом. Выражение лица у него показалось ей по-детски беззащитным. Она, пожалуй, удивилась бы этому, если бы вид его спутницы не поразил ее еще больше.

Мика изо всех сил старался не думать о том, что сейчас происходит во Флориде, — уж слишком многое было поставлено на карту, а он ничем не мог тут помочь. Не хотелось ему думать и о четырнадцатилетней девочки, которая вдруг неожиданно возникла из небытия. Он мог только сожалеть о том, что ребенок, от которого в свое время отказалась Хизер, теперь держит их судьбу в своих руках. И от нее зависит не только судьба самой Хизер, но также судьба его самого и двух его дочерей. Это казалось до обидного несправедливым.

Но мир полон подобных несправедливостей, одной из которых была зверская жестокость, с которой Роб Диченца некогда обращался с Хизер. А разве справедливо то, что спустя столько лет ее бросили в тюрьму, обвинив в его убийстве? А снежная буря, грозившая сгубить его урожай? По части первых двух из них он был бессилен что-либо изменить, поэтому, взяв себя в руки, занялся сахароварней. Еще дюжина добровольных помощников явились прямо с раннего утра, и всю первую половину дня они не разгибая спины расчищали завалы. Теперь, когда основную часть трубопровода удалось привести в порядок и сок мог снова прибывать без помех, а эта часть холма была уже очищена от поваленных деревьев, будущее уже не казалось Мике таким мрачным. И пока Гриффин руководил добровольцами на подступах к сахароварне, Мика получил возможность сварить тот сок, что накопился за последнее время.

Он включил цепь. Сок медленно двинулся к выпарочному агрегату, дошел до точки кипения сначала в заднем котле, потом стек в передний котел, после чего оказался, наконец, в последнем из них. Когда он уже почти превратился в сироп, Мика включил фильтровальный пресс. И тут его настигла последняя несправедливость судьбы. Фильтровальный пресс был единственным агрегатом из всей системы, для которого требовался электрический ток. А электричества по-прежнему не было. Правда, зная, что у него есть запасной генератор, Мика не слишком переживал. И вот теперь, когда он нужен был Мике как воздух, этот самый генератор взял да и вышел из строя.

Одного взгляда на дочь Хизер оказалось достаточно, чтобы у Поппи захватило дух. Ей не нужно было говорить, кто перед ней: у Алтеи Андерсон не было ни серебристо-серых глаз ее матери, ни крошечного шрама возле губы, но в остальном сходство было просто потрясающим. У матери и дочери были совершенно одинаковые длинные густые волосы, то же лицо в форме сердечка, те же прямые брови вразлет, то же хрупкое, изящное телосложение.

Поппи схватилась за сердце. Она не могла оторвать от малышки глаз. Малышки?! Тее было четырнадцать, но с виду ей можно было смело дать все двадцать два. Весьма развитая физически, с приятно округленными формами, которые выгодно подчеркивали мини-юбка и тонкий пуловер, несомненно, итальянского производства и весьма откровенного покроя, она выглядела старше своих лет. Манеры этой девочки поражали изысканностью. Назвать ее подростком было бы просто глупо. Во всяком случае, держалась она, как молодая женщина.

Мысленно одернув себя, Поппи заставила себя оторвать от нее взгляд и попыталась запомнить имена тех, с кем ее знакомили. В зале было восемь человек, и если бы их всех предусмотрительно не рассадили вокруг огромного стола заседаний, она вряд ли бы смогла догадаться, кто из собравшихся тут адвокатов кого представляет. Поппи вежливо кивала всякий раз, когда ей называли очередное имя. Кивнула она и тогда, когда ей представили Нормана Андерсона, а вслед за ним Тею. Она подняла на нее глаза и уже не могла оторвать их, сколько ни старалась.

— Простите, — беззвучно выдохнула она, сообразив, что все смотрят на нее. — Но вы поразительно похожи на свою мать. Вы такая красивая!

— Спасибо, — прошептала Tea, но за ее вежливой, заученной улыбкой манекенщицы Поппи почудилось смущение.

Пока Сюзан лаконично знакомила собравшихся с делом Хизер, Поппи гадала, что чувствовала бы она, окажись она на месте этой рано повзрослевшей девочки. Уже давно доказано, что между матерью и ребенком существует невидимая, но крепкая связь. Если бы Поппи тоже удочерили, она наверняка со временем захотела бы узнать побольше о своей родной матери — не жить с ней, ни полюбить ее, нет — просто узнать.

Адвокаты погрузились в обсуждение понятных им одним деталей, перебрасываясь такими мудреными словечками, как «законность», «конфиденциальность», «конституционные гарантии» и «права несовершеннолетних». Поппи изо всех сил старалась ничего не упустить, но ее взгляд помимо ее воли то и дело обращался к Тее. Только сейчас до нее дошло, что Tea, должно быть, слышит все это уже не в первый раз. И для нее во всем этом, наверное, нет особой неожиданности. Так, обычное любопытство. Как показалось Поппи, девочке очень хочется узнать хоть что-то о Хизер.