Случайная судьба

— Ходили такие разговоры в свое время. Но семья решительно это отрицала.

— Тесты, возможно, докажут обратное. Мне кажется, существование этого ребенка сравняет шансы.

— Найдите его, тогда и поговорим.

— Ребенок существует на самом деле. Нам известны место и дата рождения. К несчастью, из-за отсутствия адвоката, который в свое время занимался ее удочерением, поиски девочки могут растянуться бог знает на сколько.

— Это не важно.

— Только не для моей клиентки. К сожалению, мои возможности небезграничны. А речь идет о ребенке. Малышку удочерили сразу же после рождения. Сейчас ей уже четырнадцать. Возраст, когда дети особенно ранимы. Мне ненавистна сама мысль о том, что свора любопытных газетчиков вцепится в нее еще до того, как мне удастся с ней поговорить. А у вас есть средства помешать этому.

Увы, ее собеседник, судя по всему, был настоящий сухарь. Или он забыл, что такое быть приемным ребенком, или для него не было ничего выше служебного долга.

— Похоже, вы так и не поняли, миссис Бирнс, — проскрипел он, и Кэсси заранее догадалась, что за этим последует. — Нам не нужен этот ребенок. Если он и нужен кому-то, так только вам. Позиция обвинения и так достаточно прочна.

— А как насчет торжества справедливости? Неужели вам не хочется узнать, что же в действительности произошло между Лизой и Робом?

— Нам это известно. В нашем распоряжении десятки свидетельств о том, как испорченная и корыстная женщина воспользовалась случаем, чтобы убить достойного человека. Мы тщательно изучили все аспекты этого дела. Суть его будет изложена в подписанном губернатором ордере на выдачу, о чем мы уже проинформировали судью. — В трубке послышался смешок. — Думаю, вы получите его уже в конце недели.

Кэсси была уничтожена. При той скорости, с которой они продвигаются вперед, каждый из этих тридцати дней отсрочки был для них буквально на вес золота.

Торопливо распрощавшись, она повесила трубку. И что теперь? Оставалось только одно. Поколебавшись, она позвонила Гриффину.

Гриффина удалось отловить только под утро в понедельник, и то потому, что они с Микой были еще в сахароварне. Они вывели из гаража трактор, который был единственным средством передвижения, способным цепляться за покрытую льдом землю, и, оставив двигатель работать, включили фары. Но даже при их свете трудно было оценить причиненный бураном ущерб.

Тем не менее, вернувшись домой, Мика уселся за стол и принялся составлять список того, что необходимо купить для ликвидации последствий ненастья. Больше всего его беспокоило состояние нижней части трубопровода, на которую упало дерево. Пока она вновь не войдет в строй, в котлы сахароварни не попадет ни капли сока.

Гриффин тем временем читал поступившие на его сотовый сообщения. Одно из них, подписанное «Поппи», заставило его улыбнуться — это был целый прочувствованный монолог, в котором она призывала их держаться и твердо обещала, что подкрепление появится уже утром. Но стоило ему ознакомиться с сообщением Кэсси, как улыбка мигом слетела с его лица. Гриффин принялся лихорадочно набирать номер телефона Ральфа.

— Для Лизы Мэтлок наступает решающий момент, — объяснял он Ральфу, заметив, что Мика, оторвавшись от своего списка, смотрит на него. — Адвокат, который, как мы надеялись, сможет помочь отыскать ее дочку, угодил в больницу и лежит в реанимации. А прокурор Калифорнии просто запрыгает от счастья, если ребенка не найдут. К тому же времени у нас, оказывается, еще меньше, чем мы надеялись. Ордер на выдачу, подписанный губернатором, прибудет уже в конце недели. В общем, сделай хоть что-нибудь. — Гриффин с досадой положил трубку и задумался.

— Думаете, вашему человеку удастся ее отыскать? — упавшим голосом спросил Мика.

— Да. Но сумеет ли он сделать это достаточно быстро, чтобы не позволить увезти Хизер в Калифорнию, я не знаю.

— Мика! — донесся из-за двери голос Камиллы. Пока Мика с Гриффином возились в роще, она оставалась с девочками и еще десять минут назад мирно спала на диване в гостиной. — Стар проснулась. Может, мне пойти к ней?

— Нет, — тихо сказал он. — Я сам.

Когда его шаги стихли в глубине дома, Камилла повернулась к Гриффину. Для столь позднего часа она выглядела удивительно свежей и бодрой. Похоже, она услышала его разговор с Ральфом.

— Если ребенка удастся отыскать, — тихо спросила она, — это сможет помешать им забрать Хизер?

— Не знаю, Камилла. Эта малышка — вроде гранаты с выдернутой чекой. Она — живое доказательство того, что Роб солгал. Семья сделает все, чтобы это не выплыло наружу. Хизер, скорее всего, все-таки придется предстать перед судом. Тут уж ничего не поделаешь. Но если нам к тому времени удастся отыскать девочку, все обойдется.

Камилла задумалась. Потом подошла к столу, взяла оставленный Микой карандаш, оторвала полоску бумаги от его списка и что-то написала на ней и протянула Гриффину.

— Вот то, что вы ищете.

Гриффин остолбенело уставился на бумажку, потом перевел округлившиеся глаза на Камиллу — и в мозгу у него будто что-то щелкнуло. Все вдруг разом встало на свои места: неизменная спокойная уверенность этой немолодой женщины, роль бабушки, которую она привыкла играть, предложение обращаться к ней за деньгами, если это потребуется.

— Послушайте, кто вы Хизер?

На губах Камиллы появилась грустная улыбка.

— Я ей не мать, если вы об этом подумали. Будь я ее матерью, я бы никогда ее не оставила. Нет, я ее тетка. Мать Хизер была моей родной сестрой.

— Была?

— Она умерла много лет назад. Бедная мученица…

— Вы имеете в виду отца Хизер?

— Не только. Он был всего лишь частью того креста, который ей пришлось нести.

— А почему вы назвали ее бедной мученицей?

Камилла молча разглядывала свои руки.

— Не знаю, — призналась она наконец. — И никогда не знала. — Она вскинула на него глаза. — Хотите чаю? — И, не дождавшись ответа, слабо улыбнулась. — А я с удовольствием выпила бы. — Повернувшись, она поставила чайник на плиту.

— Вы были старшей или младшей сестрой? — спросил Гриффин.

— Старшей. Я старше ее на четыре года. Мы с ней родились не тут, не в Штатах.

Гриффин кивнул — о происхождении матери Лизы он знал из материалов дела. Это многое объясняло. Он и раньше уже обращал внимание на то, как Камилла говорит — медленно, тщательно выбирая каждое слово, слишком правильно, на его взгляд.

— Мы обе родом из Восточной Европы — из крохотного городка, которого и на карте-то не найдешь, — грустно усмехнулась она. — После того как родители умерли, мы приехали сюда в поисках лучшей жизни. Мне очень хотелось осесть в каком-нибудь тихом местечке — вроде того, в котором мы жили раньше. А Стасии — это сокращенно от Анастасии — хотелось славы, блеска… Словом, вы понимаете.

— Голливуд?

Камилла кивнула. Потом сокрушенно покачала головой.

— Только вот таланта у нее не было. Абсолютно. Но я ей этого никогда не говорила. Это была ее мечта. Однажды она познакомилась с Харланом Мэтлоком. Еще один бедолага, неприкаянная душа. — Чайник пронзительно свистнул, и Камилла принялась заваривать чай. — Они уехали на север, в Сакраменто, осели там — насколько это было возможно для моей беспокойной сестрицы. Она уже была беременна, но и это ее не утихомирило. Ей как будто все время хотелось куда-то бежать, только вот куда, она, по-моему, толком не знала. Она исчезла, когда Лизе было всего пять. Оставила записку: мол, поскольку Лиза уже пошла в школу, учителя присмотрят за ней лучше, чем она сама. — Камилла налила чай себе и Гриффину.

— И что потом?

— Лиза всегда хорошо училась. Ее только нужно было немного подтолкнуть. Жаль, что Харлан был не тем человеком, кто мог бы это сделать. Она была неглупой девочкой, но для серьезной карьеры это маловато.

— А когда в ее жизнь вошли вы?

— Лимон? Молоко?

— Не нужно.

Она поставила перед ним кружку с чаем.

— Увы, слишком поздно. Сестра перестала мне писать где-то на полпути между Голливудом и Сакраменто. Я упорно продолжала посылать ей письма, но они возвращались с пометкой «Адресат выбыл в неизвестном направлении». Потом мне удалось найти их телефон. Я звонила, но всякий раз трубку брал Харлан и говорил, что сестры нет дома. Сквозь зубы ронял пару слов о том, как у нее дела, как девочка, издевательски подчеркивая при этом, что он может дать Стасии то, чего нет и не будет у меня. И неизменно давал понять, чтобы я не писала, не звонила и не делала попыток увидеться с ней. Говорил, что сама Стасия, мол, этого не хочет. Впрочем, — грустно добавила она, — может, так оно и было.